Вершины, засады... и книги генерала КГБ Григорьева

...Он родился “в рубашке”. В начале жизненного пути умудренный старец предрек ему благоприятное будущее. Родители нарекли его Константином. Коллеги в расцвете карьеры звали Патриархом. Сегодня он заместитель генерального директора авиакомпании “Ориент-авиа”, еще недавно - начальник УКГБ по Приморскому краю. Константин Григорьев. Наша встреча с ним состоялась в издательстве “Уссури” на презентации его книги “Перекаты судьбы”.

- Леонид Брежнев, Юрий Андропов, Михаил Горбачев, Павел Грачев, Виктор Ломакин, Евгений Наздратенко. Люди, лица, судьбы, характеры, поступки, ситуации - все это вы описываете незатейливо просто, как бы фиксируя события в протоколе истории.

- Мне и хотелось достоверно, без приукрашиваний и придумываний написать воспоминания через призму событий и встреч с людьми, которые оказались на моем жизненном пути в силу профессиональных обстоятельств. После выхода своей первой книги “Лица друзей” я получил очень много писем, но не было ни одного, где бы мне попеняли, что я пошел против правды.

- Героиня романа “Очарованная душа”, рассуждая о жизни, говорит: “...И пусть я упаду на пути - только бы упасть на своем пути!” Константин Александрович, вы уверены, что прошли “свой путь”?

- Абсолютно уверен. Были и муки, и страдания, были на этом пути и “горки”, и “засады”. Но моя целеустремленность, энергия, знания были поставлены для решения колоссальной задачи - защиты Отечества. Да, я прошел свой путь. Могла бы меня увлечь другая работа? Ну разве что работа тракториста МТС!

- Полвека в органах госбезопасности. Полвека быть связанным системой. Вас это не тяготило?

- Конечно, система ставила в определенные рамки. В принципе я понимаю, о какой стороне действия системы вы говорите. Был как-то случай, когда наш офицер был уволен в запас в 45 лет лишь потому, что плохо организовал отдых родственников Павла Грачева, о чем те не замедлили сообщить. Много еще можно перечислять частных фактов, которые приведут к одной позиции: органы таковы, каков политический строй в стране. И я об этом тоже пишу в своей книге. Чаще всего я вспоминаю андроповский период, тогда превыше всего ставились интересы государства, а не интересы отдельных лиц высшего эшелона власти.

- Система, наверное, приводила к сделкам с совестью?

- Сохранить “святую душу” удается далеко не каждому. Был такой эпизод. Я еще молод был. В 1947 году была спущена директива: рассмотреть дела бывших репрессированных. Шла очередная волна, фактически людей вновь лишали свободы. Я присутствовал при аресте председателя губернского исполкома. И знал - он не виновен. Обыск, арест, да, я исполнял то, что противоречило моей совести. Но встать на защиту не мог: и ему бы не помог, и сам бы следом отправился.

- Константин Александрович, вы даже не попытались как-то красиво уйти от ответа, отделаться общими, ничего не значащими фразами. И в книге вы не сверхгерой, разве вам не хочется в глазах людей выглядеть лучше?

- А вы меня что, больше уважать стали, коли я слукавил бы? Бумага-то стерпит, да все равно фальшь сквозь строчки чувствовалась бы. К тому же были в моей жизни и другие ситуации: отстаивал, разбирался, пересматривал дела. И есть кому мне сказать “спасибо”.

- В книге вы пишете, что “довелось испытать сладость влияния на психику и мироощущение людей”.

- Это по молодости. Я описывал времена, когда меня только стали допускать к серьезным делам. Еще вчера мальчишка по поручениям, а тут - серьезные дела. Но уже тогда я начинал осознавать: мое дело - не затоптать человека, а наоборот, помочь распрямиться, подняться.

- А пришло ли к вам переосмысление каких-то идеологических концепций?

- Не то чтобы переосмысление. Пожалуй, утверждение в своей правоте. Взять такой вопрос: зависит ли от человека, наделенного самой большой властью в стране, ход истории в целом? Ведь у нас роль масс, трудящихся выделялась, а роль личности ставилась на второй план. Сегодня, когда всех терзает вопрос: кто виноват в развале страны, ответ один - рыба тухнет с головы. У меня есть глава в книге, называется “Трудности престарелого генсека”: руководить страной в том состоянии здоровья, в котором находился Брежнев, было просто невозможно. Я был свидетелем событий, когда Горбачев говорил одно, делал другое. Михаил Горбачев многим судьбу переломал. Помните, как он приезжал во Владивосток на заре перестройки? И взял в Москву Язова, Котляра, Вольмера, едва-едва познакомившись с ними. Они поддались соблазну. Но кто из них знал, каково работать под московским прессом. Я Вольмеру как-то сказал: сломали тебя. Да что говорить о роли Горбачева в отдельных судьбах, если он судьбу России порешил. Да и сегодня находящиеся у кормила власти лидеры, не имеющие четкой концепции “обустройства России”, лишь “повторяют зады” цивилизации. Потому-то рейтинг власти в народе невысок.

- Константин Александрович, предложите свою версию поэтического высказывания - “На свете счастья нет, но...”

- Но есть счастливые минуты!

- С чем они были связаны в вашей жизни?

- Вспоминается, например, как вручали орден Красного Знамени. Получал я награду за конкретный труд, за одну очень острую операцию. Необычное было дело. Да, были счастливые минуты.

- А если говорить о “черных минутах”?

- Были и трудные периоды. И самым сложным годом стал для меня 1991 год. Я морально тяжело пережил август 91-го. Оправдываться, что ты ни в чем не грешен - участь нелегкая. Тем более что неверие перечеркивало всю мою жизнь, весь мой путь служения Отечеству. В одночасье мазнули тебя черной краской, а разобравшись, никто не подумал извиниться. Да и не в этом, впрочем, дело. Я и сейчас не могу сказать, что душевная рана затянулась. И за перо я взялся, пожалуй, чтобы заполнить трудно переживаемые минуты.

- “Дни поздней осени бранят обыкновенно ...” Мне всегда казалось, что это не столько о природе, сколько о возрасте.

- Возраст “осени”... Знаете, чем он страшен? Большим количеством времени, которое заполняется размышлениями. Увы, далеко не веселыми. Раньше хоть в песнях пели: “Старикам везде у нас почет”. Сейчас и факта такого нет, и песня непопулярна. Слава богу, что каждый мой день насыщен работой. Сохраняю работоспособность, и это меня радует. Кстати говоря, многие мои коллеги не оказались на обочине жизни, а востребованы. Но надо сказать, что интерес этот идет не от уважения к личности, а скажем так, меркантильный. Однако нашему поколению все равно есть в чем позавидовать: по крайней мере, нам неведома была такая “коррозия”, как душевное сиротство. Сейчас друзья отдаляются друг от друга: дружба прекращается с приходом благосостояния, другие же стесняются пригласить в гости, потому что на стол нечего поставить. А главное, произошел разрыв между поколениями: мы жили по одним моральным законам, а нынешние строят свою жизнь по другим. И это не просто извечная проблема отцов и детей. Процессы гораздо глубиннее.

- Заканчивая нашу беседу, как не спросить о литературных планах.

- В книгу “Перекаты судьбы” вошли повесть “Жемчужинка” и охотничьи были. Это уже не мемуары, но все они на основе увиденного, пережитого. А сколько еще в загашнике памяти! Хотите, расскажу сюжет одного рассказа? Называется он “Конец веревки”. Мальчишка, подросток, промышлял воровством, попрошайничеством. Встретились мы с ним в лесу. Непогода ужасная: ветер, ливень. Слышу с реки крик. На плоту - пацан. Как смог, подобрался я к нему, бросил конец веревки, вытащил на берег. Развели костер. Обогрел его, накормил. Расспросил про жизнь его невеселую. Стали на ночь устраиваться. Укрылись одним пледом. Среди ночи встает он потихоньку - к машине. И по карманам пиджака промышляет. Встал и я следом. “Да не бойся, не убью, объясни только, к какому берегу прибиться собираешься?” Проговорили остаток ночи. Проснулся, пацана и след простыл. А в машине на клочке от газеты записка: “Спасибо за конец веревки”. Так что в планах - писать, работать, жить.

Автор: Ольга МАЛЬЦЕВА, Юрий МАЛЬЦЕВ (фото), “Владивосток”