В краю Синей птицы

 Дело было в 1429 году. Как-то вечером бургундский герцог Филипп Добрый с компанией своих рыцарей веселился в одном из многочисленных кабачков славного города Брюгге. В застольных беседах обсуждали награды за ратные подвиги - ордена Подвязки и Бани. Разгоряченные вином бургундцы решили учредить собственный орден - Золотого Руна и тут же прямо на столе набросали его очертания...

И, как старинное вино, Лишь с каждым годом дорожает…

Дома, в которых жили кавалеры ордена Золотого Руна, можно увидеть в Брюгге и сегодня. Они нисколько не изменились за 600 лет.

– Старые здания нельзя перестраивать, видоизменять фасад. Исторический облик средневекового города сохраняется в мельчайших деталях. Для туристов, - объясняет мне Кристин Стилл, к которой я приехала в гости.

Впрочем, дом самой Кристин тоже в «возрасте». Типичный фламандский, трехэтажный, со ступенчатой черепичной крышей, он был построен в 1627 году и достался Кристин по наследству. В первый же вечер хозяйка устраивает экскурсию по своему жилищу, парадоксальным образом совместившему самую что ни на есть современность и седую историю.

Дело в том, что Кристин Стилл – представительница современного искусства, чье имя включено в ежегодный справочник «Художники мира». Читатели «В» могли с ней познакомиться на страницах газеты прошлой осенью, а с ее творчеством – в «Арт-этаже». Кристин представила тогда ассамбляж, выполненный, что называется, из подручного материала. Полотнище красного ситца, купленного художницей в ГУМе, вместило вырезанные из местных газет снимки. Идея, объединившая черно-белой печати прямоугольники, - мир многолик, и на одно и то же разные люди смотрят совсем по-разному.

Концептуальный взгляд на мир отразился и на жилище Кристин. Крышка старого комода – пристанище для инсталляции на тему «Путешествие по России» (Кристин совершила его в прошлом году). Рядом на столике – десятки альбомов с фотографиями, книги, каталоги выставок, в которых участвовала Кристин, журналы. Пожалуй… на этом современность заканчивается (о телефоне и электричестве, понятное дело, не говорю. Без них немыслим цивилизованный мир).

Первый этаж – типичный для фламандского дома. Гостиная с камином, небольшая кухня и дверь в открытый внутренний дворик. Мой садик - зовет его Кристин. По утрам, пока она варит кофе, я обследую чуть не каждый сантиметр. Керамические сосуды – их использовали для вина и воды. Бронзовая скульптурка Девы Марии проглядывает прямо сквозь листву лаврового дерева. Колонка, которой накачивают воду… Все настоящее, старое. Не успеваю задать вопрос, как Кристин, заметив мою любознательность, ведет назад в дом: керамической плитке на стене в кухне (так называемой голландской) столько же лет, сколько дому – без малого 400.

- Деревянная лестница, балки потолка, камин… Ничего не менялось, - объясняет Кристин. – Я очень люблю старину. Я специально оставляю книги в саду на стеллаже. Влажный воздух, насекомые и время делают их похожими на древние фолианты с пожелтевшими страницами. И не похожими на все современное, одинаковое...

Эта любовь вполне объяснима. Известно, что начало ХХ века стало началом принципиально новой эпохи – эпохи тиражирования. Типовое жилье, типовая мебель, типовые предметы быта. Тем ценнее становилось все старое: его хранят, им гордятся, оно становится предметом торга. Заприметив в витрине музея Грюютхюзе (в прошлом дом одного из знатных вельмож Брюгге) керамическую тарелку, расписанную незамысловатым синим на желтом фоне узором, Кристин роняет:

- Я сохранила такую же, покажу, когда вернемся домой…

Одна из туристических улиц города – так называемый блошиный рынок, где можно купить подсвечник, щипцы для камина, посуду, даже детские игрушки, – переполнена туристами. На «развалах» можно найти тряпичную куклу, «родившуюся» в XIX веке. Тонко прорисованы тушью черты лица - не на пластике, на ткани, цвет которой точно имитирует кожу человека. Настоящий музейный экспонат, не в пример заполонившим мир Барби.

Впрочем, весь Брюгге (его называют алмазом Фландрии) – музей. Толпы туристов устремляются сюда, потому что город сохранил уникальную целостность городской застройки средневекового стиля.

Поселение, основанное во времена Римской империи, переросло в город в IX веке. Название его произошло от старонорвежского «бруггия» - причал. Ведь Брюгге в средние века был важнейшим торговым центром благодаря своему выходу к Северному морю. Позже море отодвинулось, и император Максимилиан I перенес порт в Антверпен. Брюгге на столетья был исключен из потока бурной европейской жизни. Его миновали ветра индустриализации и раскаты войн. Так и дошел он до наших времен прекрасным памятником средневековья – с мельницами, каменными кружевами зданий, улочками, каналами, в которых отражаются древние соборы.

С высоты 83-метровой дозорной башни, с балкона которой в XIV веке власти оглашали свои решения, Брюгге выглядит как глянцевая цветная открытка, сувенир, подобный тем, что во множестве продаются в магазинчиках для туристов. Ради этой картинки стоит одолеть 366 ступеней крутой винтовой лестницы!

Сегодня город – культурная столица Европы. Но за сотни лет ничего не изменилось: все также звенит колокол церкви Богоматери, также плывут по зеркальной глади озера Любви белоснежные лебеди. Когда-то император Максимилиан I «обрек» жителей Брюгге на вечную заботу о стае белых красавцев с пометкой на клюве «Б». С тех пор они живут на озере…

Именины у Кристины

На самом деле не у Кристин, а в семье ее старшей сестры праздник: главе семьи Леону 65 лет. Отмечают без привычной русским юбилейной помпы – просто party (в переводе на русский вечеринка). Приглашены родственники и самые близкие знакомые.

Хозяин дома – детский врач. Причем современное, комфортабельное строение служит ему одновременно и местом работы. Две из многочисленных комнат на первом этаже отведены для приема маленьких пациентов. Одна – собственно рабочее место, вторая - специально оборудованный кабинет, оснащенный медицинской аппаратурой. К слову, одна из комнат второго этажа – тоже рабочее место. Только уже для сына-архитектора: чертежная доска соседствует с большой деревянной платформой – основой для макета здания.

Но вернемся в гостиную, вернее, в неизменный садик. Шезлонги для гостей выставлены на аккуратно стриженную лужайку, обрамленную деревьями. «Здравствуйте» каждого вновь приходящего, беседа всех со всеми, шампанское…

Легкий фуршет с шампанским обозначен в первой строчке меню, которое я увидела позже, за столом. Как выяснилось, меню – традиционная деталь праздничного и даже воскресного ужина. Сделать его не составляет ни малейшего труда: набрал текст, распечатал (компьютер и принтер есть в каждом доме) - готово. Наименования напитков и блюд, представленных на столе, помогут гостю рассчитать силы, тем более что фламандцы издавна любят поесть. Кроме того, меню – затея нехитрая, но создает особую атмосферу. Впрочем, как и многие другие мелочи, само собой разумеющиеся в Европе и почему-то никак не приживающиеся у нас.

Итак, ужин. Гости перемещаются в дом, усаживаются за столом строго на свои места. Они обозначены карточками с именем (хозяева заранее продумывают, кому и с кем будет удобнее общаться). Холодная закуска – ломтик рыбы. Следом – бульон с кусочком курицы. Потом горячее – барбекю, для которого сын именинника заранее раскочегарил в садике угли. Перед кофе – сладкие сюрпризы: шоколадный мусс, слоеный пирог, блинчики со сладким соусом и мороженым… Боюсь вызвать раздражение читателя подробностями. Но сразу оговорюсь – в общем-то это был обычный ужин (у нас юбилеи празднуют гораздо громче). Скрупулезная сервировка – нож-вилка для каждого блюда и набор предметов для десерта – тоже норма.

Завтракали мы с Кристин вдвоем, но каждое утро она неизменно сервировала стол. Впрочем, точно так же поступали и многочисленные ее приятельницы, в гостях у которых мы оказывались. В зависимости от времени дня – аперитив с фруктами или кофе с шоколадом, но все красиво, удобно, цивилизованно. Замечу, что гостила я отнюдь не у миллионеров. Напротив, Кристин часто повторяла, что она сама зарабатывает себе на хлеб. Просто разный уровень жизни, а отсюда разные потребности даже в эстетическом.

Этот частный, на первый взгляд, факт наводил меня на размышление об общем. Бельгия – одна из самых стабильных стран Европы, ее жителям не надо заботиться о многих глобальных проблемах. Это давно сделало государство. Но жизнь должна быть чем-то заполнена! Подчас смыслом становятся элементарные вещи: надо вымыть свой кусок тротуара перед магазинчиком или кафе, выбрать зонт к шезлонгу, сделать заказ на оформление фотоальбома…

Сытая Европа – истинный смысл этого выражения вряд ли поймет турист. Частный визит проясняет дело. Разумеется, проблемы есть и у бельгийцев – здесь также болеют, переживают личные драмы и прочее. Но все давно и прочно регламентировано, царит порядок. Здесь не привыкли к отсутствию сервиса, дискомфортному быту. А потому истинная головная боль для властей Бельгии – эмигранты из малоразвитых стран. Особенно жалуются на марокканцев... и россиян. На первых нет управы – они агрессивны и держатся группами. Учительница русского языка Аня, пригласившая нас в гости в один из вечеров, рассказывала, что в одном из респектабельных кварталов Брюсселя разбушевавшаяся группа марокканцев начала крушить стекла припаркованных автомобилей. Вызванная полиция приехала быстро... чтобы наблюдать за происходящим. Аня предупредила мой вопрос: «Они не приняли мер, чтобы не разжигать конфликт. А машины… Можно купить другое стекло».

«И другой автомобиль», - добавила я мысленно. А россияне…

Мне доводилось слышать там «barbarian Rusland» - варварская Россия. И все же именно к нам они едут, чтобы почувствовать реальное биение жизни. Во всяком случае, Кристин готова ответить всякому, кто тронет Россию: «Ты был там?»

Ее путешествие прошлым летом никак не назовешь туристической поездкой. Такому экстриму не все позавидуют. Из Москвы она ехала поездом: Улан-Удэ, Улан-Батор (Монголия), Иркутск, Владивосток. Ее путевой дневник и сотни фотографий – тема отдельной публикации. Мощь просторов, душевная красота людей, с которыми Кристин сводила дорога, - с одной стороны, бытовое хамство, грязь, абсурдная логика – с другой. Но важно другое, она снова собирается в Россию, выбирает маршрут, рассчитывает финансы. «Для чего тебе это, Кристин?» Отвечает: «Я люблю красный цвет - цвет крови. А кровь – это жизнь. Так вот, не случайно в России так много красного. Она всегда живая...»

Я вас любил, любовь еще, быть может…

В жизни не угадаете, где я услышала строки любимого поэта! В Генте – одном из старейших городов Европы. Сюда стремятся не только туристы, хотя бродить по грозной некогда готической дозорной башне Белфорд, строить которую начали в 1183 году, очень любопытно. Но Гент – это и мощный университет, и авторитетнейший музей современного искусства S.M.A.K., и культурный центр.

Собственно, в Гент мы приехали смотреть открытие фестиваля, который длится 10 дней. По замыслу он схож со знаменитым карнавалом в Венеции, с той лишь разницей, что последний гораздо старше. 10 дней жители Гента и гости города участвуют в праздничных процессиях, слушают музыку на открытых площадках, специально для фестиваля сооруженных, смотрят театрализованные действа - словом, развлекаются и веселятся. Устав от этого, занимают место под зонтиком одного из многочисленных уличных кафе.

Так поступили и мы. На сей раз кафе выбирала не я и не Кристин. Неказистого вида зонт облюбовал ее сын Стейн. Как позже выяснилось, мы пили кофе в политическом клубе, который посещает Стейн.

Бельгийцы любят поговорить о политике, и многие состоят в разных партиях. Мода на политику пошла из Брюсселя. Небольшой (по нашим меркам) город с населением 970 тысяч человек претендует на роль центра объединенной Европы. Одна из перманентно обсуждаемых тем – изменящийся мир. В Брюсселе расположена штаб-квартира НАТО, а вот Варшавского договора больше нет… Еще недавно Россия была империей зла, сегодня – все иначе…

Рядовые бельгийцы искренне спорят, пытаясь понять, что в истории было правдой, а что кривдой. Стейн один из самых активных спорщиков, он преподает историю в Гентском университете. И от его взглядов зависит, какой она будет для молодых бельгийцев. Но обо всем этом он рассказывает мне позже. Пока же к нашему столику подсаживается седовласый элегантный господин и, узнав, что я журналист из России, читает по-русски:

- Я вас любил,
любовь еще, быть может,
В моей душе угасла не совсем,
Но пусть она вас больше
не тревожит,
Я не хочу печалить вас ничем.

- Я вас любил безмолвно, безнадежно… - продолжаю я родное до боли. – Где вы учили русский язык?

- В Царском Селе. Я жил там несколько месяцев в 1943 году. Пушкин – великий поэт… Разрешите угостить вас, что вы пьете?

Пить не хотелось. Вспомнила, как в прошлом году бродила по Екатерининскому дворцу в Царском Селе, где после Великой Отечественной отреставрировали лишь малую часть. Фашисты разрушили так много, что работы реставраторам хватит на несколько поколений. О другом и не говорю.

- Мы понимаем, что русские сыграли огромную роль в той войне, - горячится Стейн позже, за ужином в кафе. – Я объясняю это своим студентам. Тем более что это было не просто. Представляю, что вы пережили у себя в стране. Как-то я смотрел фильм вашего режиссера «Утомленные солнцем». Я плакал…

Странно... 30-летний молодой человек, не обремененный семейными заботами, живущий в центре Европы и никогда не бывавший в России, искренне пытается понять эту страну и ее роль в мировой истории. Он считает, что без русской царской династии немыслима культура мира. Он искренне надеется, что мы обязательно поймем друг друга, ведь по большому счету у нас общие проблемы – терроризм, наркотики, экология. А планета такая маленькая…

Владивосток - Санкт-Петербург - Брюссель - Владивосток

Автор: Ольга ЗОТОВА, «Владивосток»