Мистический был человек!
Из книги режиссера Георгия Юнгвальд-Хилькевича и его дочери Натальи “За кадром” …Мне предложили снять “Опасные гастроли”. В основе фильма - подлинная история, пережитая Александрой Коллонтай (ее воспоминания были опубликованы в журнале “Юность”): в 1909-1915-м она вместе с Литвиновым возила оружие в Россию. На главные роли я пригласил Лионеллу Пырьеву (ну, вынужден был пригласить) и Высоцкого. Для него и сценарий писался, и пробы были потрясающими. Но что, вы думаете, я услышал в Госкино? “Пробуй других актеров. Высоцкий сниматься не будет”. В то время он был в самой крутой опале у властей. А я каждому претенденту откровенно говорил, что хочу снимать только Володю: “Сделайте что-нибудь, чтобы вас не утвердили”. И каждый из классных актеров (Шалевич, Каморный, Громадский) нарочно допустил “киксу”.
После изнурительных боев Высоцкому дали “добро”. Но все полетело к черту - он на два месяца попал в больницу. А я... я два месяца делал вид, будто снимаю. Если бы, не дай бог, с ним что-то случилось, я бы получил от пяти до семи лет тюрьмы за очковтирательство. Зато когда наконец Володя пришел в себя, мы наверстали метраж за месяц. В “завязке” работать с ним было счастьем, я его обожал. Не все написанные им для фильма песни вошли туда, но ни одна не потерялась - “Я не люблю себя, когда я трушу”, “Песня о сплетнях”, “Цыганочка” (эту убрали из-за “Вдоль дороги все не так, а в конце подавно”. Это в нашей-то идеальной стране?! Пытались заставить автора переделать - он не захотел). Эпизод, где его герой переодет нищим (“Подайте юродивому на пропитание!”), я показывал перед съемкой каждому артисту: “Вот для меня эталон актерской работы”. Это было точкой отсчета для всех...
Тогда Одесса жила фильмом “Опасные гастроли”. Картина нравилась всем. И все ее мешали с ... Таково было требование начальства. Критика, стоявшая на задних лапках перед властью, всю задавленную волчью ярость обратила на мой фильм. Пресса не могла простить мне, что революция в “Опасных гастролях” шла вперемешку с “канканом”, что звучали в фильме “белогвардейские” песни. В “Искусстве кино” прошла 50-страничная разгромная статья Е. Дзигана. Журнал расхватали вмиг - там были фотографии Высоцкого.
После съемок у нас с ним сохранились особые отношения. Поговорить о личном, обсудить что-то в толпе, которая его окружала, было невозможно. Для них он был Знак. А мне нужен был Друг. И во время гастролей Таганки в Ташкенте Володя жил у меня. Он просто балдел от моего родного города: “Остался же кусочек человеческой жизни в этой сраной стране!” Но у него была одна обида... Когда он жил у меня в Одессе, соседи пожаловались участковому, что он после пьянки стонет и кричит. Милиционер тут же заявился: “Этот горлодер людям житья не дает? Еще раз вызовут - заберу, и будет он сидеть в тюрьме”. В день рожденья моей жены Володя пришел с цветами и уже пьяный-пьяный. Я открыл дверь:
- Умоляю, не заходи. Тебя арестуют. Не могу я тебя впустить, понимаешь.
Он потом упрекнул: “Ты от меня избавился. Ты меня бросил”. Я пытался объяснить, что ему было запрещено даже приезжать в Одессу. Посадили бы в кутузку - без проблем. Но он не поверил, обиделся.
Страшное в питие не только то, что ты мучаешься сам, но и то, что мучаешь близких тебе людей. И, кроме того, он же сам говорил: “Столько недругов презирают нас за это, Хил! Ну зачем мы им это позволяем?”
Я никогда с Высоцким не пил. Сейчас об этом даже жалею. Впрочем, была пара случаев... Как-то я возвращался из Москвы в Одессу. Только-только “завязал”, весь еще дрожал от интоксикации организма. Вдруг на Киевском вокзале встречаю Высоцкого с Таней (из всех его дам она была, на мой взгляд, лучшей. Она родила от него девочку, до сих пор это скрывает - наверное, жалеет дочку. Таня у меня снялась в фильме “Внимание! Цунами!”). Володя увидел меня и решил махнуть в Одессу. В поезде сразу направились за пивом. Оба были с похмелья, оба уже “завязывали”, а это самое страшное. Директор мигом закрыл ресторан, и через полчаса там собрались все проводники, начальник поезда, помощник машиниста. Но Володя уже петь не мог. Он и говорить не мог. Но их устраивало и то, что он сидел рядом. В разгар застолья ненадолго пришел в себя, спел четыре куплета и уснул. Как мы дошли до купе - не помню. А потом нас обворовали. После “Опасных гастролей” у меня был полный карман денег. Но на мне были узкие-узкие джинсы, и вор побоялся глубже лезть - выдернул сколько смог. А у Володи из куртки вытащили все деньги, золотой портсигар и пистолет, который ему Марина подарила. Вором оказался офицер! Вечером стоял перед Володей на коленях, целовал руки, рыдал от восхищения. Сошел на станции Минутка, где стояла его часть...
С поезда мы пришли на киностудию. Администратор бросается навстречу, а Высоцкий только мычит: “М-м-м”. У него уже плохо с сердцем было. Отпоили его бульонами, откачали. Володя пришел в себя и говорит:
- Мне срочно надо в Киев, к бабушке.
- Давай я тебя лучше в Москву отправлю. Танька тебя встретит.
- Нет, мне надо в Киев!
Посадили мы его в самолет. А потом узнали, что он провел с бабушкой один день, а на следующий она умерла - буквально у него на руках. Мистический был человек!
Я был свидетелем его дружб и разочарований, связанных почти со всеми актерами Таганки. Володя дружил с Веней Смеховым, потом между ними пробежала черная кошка (из-за Вениной статьи в питерском журнале). Затем он переживал влюбленность в Золотухина, просто требовал, чтобы я снимал Валеру в своих фильмах (и он таки подружил нас, и Золотухин снялся в “Весне-29”). Потом Володя не простил другу того, что тот учил его роль - роль Гамлета. Сложные испытывал чувства. Обижался, хотел уходить из театра. Но все-таки не сумел вычеркнуть из жизни тех, кого любил. Он их лишь на время от себя отодвигал... И прощал! Следом наступил период дружбы с Ваней Бортником. Потом - с Филатовым (Леня тогда на экране еще не появлялся, и Высоцкий его всячески рекламировал). Очень уважал и любил Говорухина. Слава критиковал Володю частенько - тот терялся... Однажды Высоцкий лежал в больнице. Слава сказал:
- Если он на этой неделе не пришлет тексты песен к “Белому взрыву”, я возьму другого поэта.
Я нашел магнитофон (тогда это была проблема), приехал в Москву, записал все песни на катушки и вовремя привез Говорухину. Не знаю, почему он от них отказался. Если бы в картине были песни Высоцкого, “Белый взрыв” приобрел бы вес и неповторимое обаяние. (“Горы спят, вдыхая облака, выдыхая снежные лавины”. С ума сойти, какие слова!) Принципиально нет Володиных песен в фильме “Место встречи изменить нельзя”. По-моему, это было со стороны Славы пижонством.
Я никогда ничем не гордился больше, чем дружбой с Высоцким. Но ему об этом не говорил. Теперь сказал бы, да нет уж его...
