Зеленый халат из холодной тундры

Тамаре Ивановне 75 лет. И потому ясно, что о любви она будет говорить совсем не то, что говорят 18-летние девчонки или 30-летние матери семейства...

- Мой Ленечка сверкнул для меня как алмаз, - вот единственная звонкая фраза, которую она позволила себе за тот день, что мы провели в разговорах о жизни и в разглядывании старых семейных фотографий. - В 16 лет я стала токарем, а в войну была представителем госприемки на заводе, где делали снаряды. Было это на станции Известковая в Хабаровском крае. Туда же судьба привела и моего Леню. 21-летним пареньком. Из Ленинградской лесотехнической академии, с рабфака, где он учился, да прямо за колючую проволоку. 58-я статья, измена Родине. Много у нас тогда изменщиков было. Я его увидела на исходе войны, как раз после досрочного освобождения, после семи лет зоны. Увидела и поняла: он мне нужен. Почему нужен? Такой не подведет, не обманет. И еще почувствовала: хочу, чтобы мои будущие дети были его детьми.

- Вот так сразу, с первого взгляда и на всю жизнь?

- Нет, до него я встречалась с парнем. Он мне нравился, но родителям - нет. И я их послушалась... Родители и против Лени были, потому что сидел. Но тут я их не послушалась, и мы поженились...

А спустя 44 года в их семью пришло горе. На Камчатке в автокатастрофе погиб их первенец, красавец и умница - глаза на фото не обманут - Володя. Ученый-эколог, любивший Камчатку, и, кажется, взаимно. Несколько его друзей прилетели во Владивосток вслед за гробом... После похорон ей говорили: какая ты мужественная, самой плохо, а ты мужа берегла, чтоб не свалился. А у нее в памяти ничего не осталось, только спустя время по фотографиям узнавала, кто помогал им, что был оркестр...

Прошло три черных месяца, и в своем рабочем кабинете в Дальневосточном отделении Академии наук умер 75-летний отец Володи - Леонид Николаевич. Едва проводил внука на Камчатку. Сердечный приступ. Когда уходят любимые, уходит жизнь... Двое оставшихся детей, взрослые внуки в те страшные дни боялись потерять мать и бабушку. Силы ее оставили, и воли жить не было. Казалось, она хочет уйти сама. “Мама, а мы?” Из больницы ее отпустили лишь на 40-й день...

А 44 года, что разделяют эти даты, были счастьем. Так говорит Тамара Ивановна, “простая женщина со средним образованием”, с артистической фамилией Гоголева, которой наградил ее муж.

- Во что я была одета на свадьбе? А в то же платье, в котором на работу ходила. Другого не было. Мне его еще вином залили, и пришлось фартук надеть. Гости подарили нам продуктовые талоны, так мы и стол накрыли.

Кончилась война, не нужны стали снаряды. Тогда она поняла: теперь ее работа - это семья. Размышляя, пришла к выводу: детей будет трое, больше не поднять. И они родились, почти погодки - Владимир, Света, Александр, которого она зовет Шурой, “чтоб от других отличался”. При каждом прощании на пороге роддома муж напутствовал: первый раз - роди сына, второй - роди дочь, третий - кого хочешь. Она охала: что ж так поздно наказ даешь! но заявки выполняла, а он присваивал детям имена. И никогда не умевший готовить еду, приносил в роддом картошку с салом. “Сала много!” - говорил. Мама и медсестры подтверждали - много и ели с аппетитом.

Впрочем, в первый раз они родили по дороге в кино. Она еще ничего не смыслила в этом - что-то прихватило живот, говорит, а сама не верит. А он (старше все-таки на десяток лет) сообразил. На станции все рядом, повернули от клуба к медикам - и готово! Зато третьего рожали по уму. Хоть и рядом, а повез ее Леня на рессорной коляске, лошадь под уздцы - фото сохранилось.

Раз семья - работа, купила козу, чтоб Вову молоком поить, потом корову, уток, кур. Само собой, кошка с котятами. Как же дети без котенка, цыпленка в руках? Мужу было радостно возвращаться в такой шумный дом - был он строителем и много ездил. Мечта об учебе его не покидала, и они рискнули уехать со всем своим добром (огромный вагон-“пульман” дали) в Комсомольск-на-Амуре. Он поступил в институт, а тут власти узнали, что “политический”, и велели в 24 часа вернуться на Известковую. Все потемнело в глазах, кто-то раскупал живность по дешевке - соседка организовала, кто-то фикус унес... Но случилось чудо: уехать они не успели, и откуда-то свалилась бумага - его реабилитировали. Видно, друзья постарались.

Он окончил политехнический институт. Нынешний поселок Солнечный под Комсомольском на фотографии из семейного альбома - это кочковатый пустырь, и первый строитель в резиновых сапогах - Леонид Гоголев. Во Владивостоке он возглавлял проектно-сметные работы и экспертизу в управлении коммунального строительства. Его детища - Амурский филиал ДВО РАН, новые институты во Владивостоке, Ботанический сад... Нитка за иголкой, она всюду за ним. Пусть так, но не обидно. Сколько талантливых мужиков “без пригляда” пропадало, опившись вина, запутавшись в юбках... “Я сразу нутром почувствовала, - говорит Тамара Ивановна, - он мне дан навсегда, и если он будет неухожен, угнетен духом, век его сократится. Зачем мне раньше срока вдовой быть? Но ведь и забота может наскучить... А его удивляла. Он из командировки вернулся, а по дому коза бегает. Я беременной была, а вместе с подругой в тайге пропадала. В июне - ягоды собираю, потом грибы. Осенью - спереди живот, сзади рюкзак - за кедровой шишкой иду. Утром Лене расписку пишу, мол, в лес не пойду. А вечером гостинцами из леса угощаю, дом цветами украшу. Он цветы очень любил. Так и Вова наш еще в чреве моем к тайге прикипел.

Если ты человеку добро делаешь, почему он тебе не ответит тем же? Мне подруги не верили и завидовали. Ведь я за свою жизнь себе ни одной вещи сама не купила. От белья до туфель и пальто все он покупал. И все угадывал - размер, цвет. Детям тоже одежду-обувь покупал. В то время все было дефицитом. А он вымеряет нас, на бумажке расчертит и летит в командировку в Москву, Новосибирск и везет оттуда подарки. На серебряную свадьбу привез мне из Москвы тонкой светлой шерсти, костюм сшили. У нас все так к подаркам привыкли, что и теперь никто не приходит с пустыми руками, ни дети, ни внуки”.

- И что, Тамара Ивановна, в вашей жизни измен не было?

- Говорить “нет” - не буду, знаю только то, что грязи в дом он не приносил, а если что и было, меня не задело, и даже вездесущие соседки сплетен не приносили. У нас это не было сказано, но подразумевалось: понравился другой - уходи, свободен. А женщину, которая ляжет в постель не с отцом своих детей, представить могу только с отвращением. Как ты после этого своих ангелочков обнимешь, ведь ты их предаешь, не мужа...

У Тамары Ивановны был свой университет чести, чистоты и порядочности. Ее отец воевал с японцами в 1904 году. Жил в достатке в Харбине, и когда случилась революция 17-го года и многие бежали из России, он с женой и четырьмя детьми (двое в китайской земле остались) вернулся домой. Открыл железнодорожный ресторанчик-буфет в Облучье под Хабаровском. Пришли японцы, он и жена-повар оставили ресторан, даже посуды не взяв, чтобы не служить оккупантам. Позднее местная власть предлагала ему за это свидетельство партизана, он отказался - без бумажки проживу. Напрасно, уже другие “товарищи” конфисковали то, что не забрали японцы. Отец почти ослеп. Двенадцатого и последнего к тому времени ребенка - Тамару в основном воспитывали старшие дети. Продали все свои золотые крестики, чтобы не умереть с голода. Мать по инерции рассказывала голодным детям, как фаршировать курицу и сервировать стол. Верила, что все хорошее вернется. Любимой книжкой Тамары стал многокрасочный, иллюстрированный медицинский справочник. В нем все о чистоте и здоровье. А самая лучшая одежда была на медсестрах - накрахмаленные до блестящей белизны халатики и кокошники.

Нужда - это благо для воспитания духа? Умная и любящая свою семью мать, говорит она, и в достатке сумеет сохранить ее. Мать просто должна умереть, если ее сын стал наркоманом.

- Мои дети искали друзей не по соседству, а по близости интересов. Я ведь и не работала, пока последний в школу не пошел, чтоб приглядывать за ними. Что деньги? Мы с Леней узнали свой достаток через месяц после свадьбы: он 60 рублей с работы принес, я - 120. Посмеялись над его браком по расчету...

Смотрим фотографии еще, вот они молодые после войны путешествуют. На гроши, но у фонтана в Куйбышеве все в белом - как мечталось!

Откуда этот опыт и предвидение жизни у молоденькой девчонки со станции Известковая? Не могу придумать слово, чтоб не обидеть Тамару Ивановну. Вертится все время одно - чутье, звериное или животное (живот - жизнь), как хотите. Вот даже фотографии любит, чтоб не в альбоме, а вразброс. Обложится ими, в руки возьмет, и вот она, жизнь - снова в твоих руках... Известно, как хорошо под маминым крылом, но рожать своего первенца Тамара не поехала к маме, хотя та была рядом. А ее подруга в то же самое время уехала рожать к своей. По разным причинам та целый год не могла вернуться домой с ребенком. А ее муж Сережа вместо того, чтоб отцом семейства себя почувствовать да в заботах покувыркаться, гульнул. Долго пришлось примирять их, говорит Тамара Ивановна...

А вот другой случай внутреннего озарения. Как-то шла от больного внука, лежавшего в реанимации почти безнадежным, и на лестнице своего дома увидела замызганного котенка. Ну кому в таком состоянии котенком заниматься? А она взяла его в руки: “Господи! Я сохраню эту твою тварь, сохрани и ты мне внука!” Внук окреп, а за замечательными котятами от той самой кошки (рожала она понемногу) люди приходили в очередь. И когда случился у Тамары Ивановны инсульт, кошка прикладывалась к ее больным местам. Кошки лечат, это известно.

Что такое мужская ласка и страсть, Тамара Ивановна знает не из книжек. Женщина без мужчины жить не может - это для нее аксиома. Но любовь в ее понятии не может быть бесплодной: без детей, без любви к дому, к вещам, которые несешь в дом. Любая другая любовь - страсть, блуд и эгоизм. И в конце концов, одиночество, а не свобода.

Мы воспринимаем жизнь драмой, трагедией или торжественной одой. Но проходят годы, и в памяти остаются только мелочи. Маленькие символы долгой жизни. “Мой Ленечка, когда я уходила из дома, а он оставался, не любил, чтобы я брала с собой ключ. Он любил сам открывать мне дверь. Каждый раз будто заново. Встречал! Незадолго перед его смертью я снова надела любимый им халат (я редко надевала вещи, которые он любил, это всегда был праздник). “Ты надела халат из Магадана”, - тихо сказал он... Очень давно Леня был в командировке в Магадане. Где-то на пустынной дороге он увидел торговую палатку. Ничего там не найдете, Леонид Николаевич, сказал ему шофер. А он нашел. Зеленый халат со светло-зелеными листочками на нем”. В далекой заснеженной тундре он помнил о ней.

Этот халат и сегодня, спустя 10 лет после тех тяжких горестных дней, висит у изголовья ее кровати.

Автор: Александр ЛОСЕВ, Василий ФЕДОРЧЕНКО (фото), "Владивосток"