Рак груди не приговор

Что такое инновационная противоопухолевая терапия, насколько она доступна российским пациентам и стоит ли бояться дженериков, рассказал порталу «Медновости» заместитель директора по научной работе ФГБУ «Российский онкологический научный центр им. Н.Н. Блохина», руководитель отделения химиотерапии и комбинированных методов лечения злокачественных опухолей, академик РАН Михаил Личиницер.

– Михаил Романович, сегодня много говорится о прорывах в терапевтическом лечении рака. О чем речь идет?

– Безусловно, это так. Сегодня есть обнадеживающие достижения и в практической онкологии. Новые эффективные препараты дают прекрасные шансы на жизнь, и многие формы рака, которые еще десять лет назад были смертельными, сегодня излечиваются. Значимые успехи достигнуты в лечении меланомы, рака молочной железы (РМЖ), яичников, предстательной железы, легкого и почки. И этот перечень можно продолжать. Онкология всегда была локомотивом развития медицины. У нас появились специалисты мирового уровня. В том числе химиотерапевты, которые занимаются лекарственной терапией.

Современная наука движется от традиционной химиотерапии к научно обоснованной. Созданы так называемые таргетные препараты, которые подходят отдельным группам больных. Установлены характеристики опухоли, которые определяют рациональное лечение и достижение высоких результатов. Благодаря современной терапии больные, которые еще 10 лет назад имели плохой прогноз, сегодня живут долго и часто излечиваются.

Например, больные раком молочной железы с генетическими характеристиками гиперэкспрессии HER2 раньше имели плохой прогноз. Эта форма болезни встречается примерно в 25 % всех случаев РМЖ, быстро прогрессирует и дает метастазы. Еще 15–20 лет назад такие больные умирали в течение полугода, но, к счастью, ситуация изменилась. Первый препарат для лечения этого заболевания появился еще в 90-е годы прошлого века, положив начало персонализированной медицине, благодаря которой при условии раннего выявления заболевания РМЖ начали излечивать в 95% случаев. А выживаемость женщин с наиболее агрессивными формами стала даже выше, чем с менее агрессивными. РМЖ сегодня не только переходит из разряда смертельных заболеваний в хронические, но и в значительном количестве случаев излечивается навсегда. Люди должны это знать, не бояться этого заболевания и жить с надеждой.

Следующий прорыв в лечении РМЖ – появление новых таргетных препаратов уже для метастатических форм рака с мутацией HER2+. В России зарегистрировано уже два таких препарата. Эти лекарства открывают перед российскими медиками новые пути для лечения больных с наиболее агрессивными формами РМЖ. А государство должно обеспечить такое лечение по возможности всем больным, сделать доступными современные медицинские достижения для всех граждан, ведь так происходит во всем мире.

– А насколько доступно современное лечение в России?

– Наши больные обеспечиваются современными лекарствами, но, к сожалению, не всеми. И конечно, это проблема. Ни одно государство в мире не способно обеспечить дорогостоящее лечение онкобольных самостоятельно. Этим занимаются страховые компании, благотворительные фонды, крупные корпорации. Во всем мире существует настоящая страховая медицина, и ее лучшие образцы должны быть воспроизведены в России. Нам нужно объединить все усилия, люди должны получать эффективные лекарства, с которыми они связывают надежду на излечение.

С другой стороны, огромный прогресс, который наблюдается сегодня в онкологии, включает в себя и методы рациональной терапии. Так, больных, для которых дорогостоящая таргетная терапия эффективна, не так много. Тем, кому она показана, эти препараты могут сохранить жизнь, но они должны использоваться грамотно. Назначать их всем подряд, перегружая больных бесполезным лечением, нельзя. И если раньше при раке легкого я бы назначил одно и то же лекарство всем 100 больным, то сегодня я проведу генетический анализ, который покажет, что оно нужно лишь пяти. И в этой адресности еще одна особенность таргетной терапии.

– Какие еще есть пути решения проблемы дорогостоящих лекарств?

– Основное – это использование дженериков противоопухолевых препаратов. Они широко применяются как в нашем центре, так и в других передовых клиниках России, и серьезных претензий к таким препаратам нет. Не надо этого бояться, дженерики используются во всем мире. В Америке 40 % всех препаратов – это дженерики, в Европе, где особый акцент делают на собственном производстве, – до 60 %. В России 77 % противоопухолевых препаратов являются воспроизведенными.

Другое дело – качество этих препаратов, вот где у нас самое слабое звено. Дженерик следует оценивать по критериям, позволяющим установить его соответствие оригинальному препарату. Законы должны быть эффективными, а не удобными для фармкомпаний. Я все время говорю об этом руководству Минздрава. В странах с высоким уровнем развития медицины налажен очень жесткий контроль неоригинальных лекарственных средств, существуют строгие стандарты для биоаналогов и дженериков. И в России контроль за качеством дженериков не должен отличаться от европейского, и тогда у пациентов не будет сомнений, применять их или нет. Но есть лекарства, которые имеют закрытые патенты и у которых пока нет дженериков вообще. Вот их нужно закупать. Современные лекарства, которые спасают жизнь пациентам, должны быть доступны при строгих показаниях к их применению и должны оплачиваться государством.

– А что-то делается в стране в рамках импортозамещения?

– Что касается импортозамещения лекарств, то в России с этим имеется проблема, доставшаяся нам с советских времен, когда фармацевтическая промышленность в стране не развивалась. Но наши ученые, врачи, не только медики, но и представители фундаментальной науки, принимают участие в разработке принципиально новых препаратов. Такое партнерское участие в отечественных и международных проектах, международное сотрудничество, обмен опытом очень важны для понимания ситуации, для понимания современных возможностей медицины, к которым всем нам нужно стремиться.

Автор: Евгений СИДОРОВ