Сергей Майоров. В деталях

Он родился в небольшом поселке Монино, где все связано с авиацией. Он мечтает возродить былую славу знаменитого музея истории военно-воздушных сил, который также находится в Монино. Он обожает летать. И, наверное, можно сказать, что в каком-то смысле он связал свою жизнь с полетами, звездамии крыльями. Известный телеведущий и продюсер Сергей Майоров, автор «Историй в деталях», «Бабьего лета», программ «Женский род», «Мужской род», общается со звездами кино и театра, парит в высших слоях атмосферы телеакадемиков, окрылен вдохновением.– Сергей Анатольевич, перелеты – часть вашей профессии. А как вы проводите время в полете? – К любому полету готовлюсь очень ответственно, ведь в памяти хранятся, к примеру, воспоминания о том, что на Камчатке можно просидеть в аэропорту неделю. Или ждать рейс несколько часов, а то и больше… Раньше спасали книги. Но они с каждым годом все толще и умнее, возить их уже откровенно тяжеловато. Поэтому к организации полета подхожу всесторонне: беру с собой компьютер, в который накануне полета закачиваю пять-шесть фильмов, один любимый сериал, десяток книг. И на всякий случай – модем, чтобы проверить почту, если вдруг в аэропорту нет вай­фая. С такой подготовкой задержка в аэропорту уже не кажется обидной. Вот мы летели во Владивосток, и когда нас уже посадили на борт, то продержали целый час, потому что в самолете были какие­-то неполадки с приборами у второго пилота, что-­то там не светилось… Чтобы об этом не думать и как­-то отвлечься, я взял iPad, в котором у меня около 70 аудиоальбомов и которые еще не прослушаны. А ведь есть еще и нетбук… В общем, есть чем заняться, можно читать, слушать, смотреть, можно разобрать кучу фотографий, которые сбросил с фотоаппарата и еще не разбирал, можно написать десяток писем, которые не успел еще написать, и по прибытии их быстро отправить. В общем, полет – это состояние, находясь в котором ты можешь провести время с пользой. Но! Знаете, есть такое слово: переел. Вот то-то и оно. В последнее время я начал получать удовольствие от другого. Все есть, но ничего не хочется! Просто сидишь в кресле, смотришь в окно, можешь подумать… Сегодня для меня полет – время экзистенциальных состояний, время, когда ты начинаешь о чем-­то думать, искать ответы. В Москве такой ритм бешеный, ты находишься в таком потоке информации, что времени остановиться и подумать просто не хватает. Поэтому для меня полет – медитативное состояние. – И идея – та самая, что лежит в основе любой удачной программы, – чаще всего рождается в такой момент… – Конечно! Еще три года назад я был лицом телеканала, у меня был проект «Истории в деталях», который выходил 365 дней в году по три раза в день, жизнь была подчинена одному и тому же графику. И когда программа «Истории в деталях» прекратила свое существование, я понял: чтобы выжить, нужно очень активно взбивать лапами молоко, как та лягушка. Сейчас в большей степени я занимаюсь именно продюсированием. Понял, что профессия телеведущего, хоть я был и автором, и руководителем программы, делает человека суетным и истеричным. Начинаешь нервничать по поводу вдруг образовавшейся морщинки, хотя в состоянии покоя, находясь вне эфира, понимаешь: ну и что? Морщинка? Да наплевать на нее! В прошлом году, находясь в водовороте событий и очень напряженном графике, завязавшись с массой проектов как продюсер и автор, я поймал себя на том, что в голове все намешано, как в салате оливье. Кто-то из друзей сказал: тебе надо отвлечься. И я понял, что соскучился по какому-то поросячьему восторгу, по каким­-то детским ощущениям… И поехал в Индонезию. За месяц объехал огромное количество диких островов, десять дней отдыхал на Бали. Катался впервые в жизни на слонах, трогал их шершавые волосатые тела, приходя в состояние восторга. Когда я ехал на слоне по джунглям, то видел, как мимо меня прошла пара влюбленных носорогов, как с ветки свисала огромная змея… Я чувствовал себя Маугли, купался в океане, медитировал, носил саронг, в восторге купил бумажного воздушного змея и запускал три дня подряд, ловя кайф от простого: вот я, вот океан, вот ветер и вот мой змей, которого у меня не было в детстве. Я спал по три­четыре часа, но просыпался абсолютно свежим. И в этот момент рождались идеи, которые потом, во время полета в Москву, трансформировались, приобретали реальные очертания. Приехав, я рассказал свои идеи тем, кому доверяю, – друзьям, команде. – К слову, о команде. Какой вы руководитель? Жесткий? Мягкий? – Я человек настроения, изменчив как погода. И не считаю, что это является проблемой. Я не могу быть скучным, монотонным и предсказуемым, потому что не занимаюсь производством резиновых грелок. Мы занимаемся творческой работой, а творчество невозможно без настроения. Как говорит Николай Цискаридзе, великий артист, можно восемь раз станцевать в месяц «Пиковую даму». И каждый спектакль будет отдельным произведением искусства, непохожим на другой, потому что сегодня у артиста другое настроение. Так и я. Сегодня могу быть добрым, веселым, искрометным, завтра – грустным, послезавтра у меня может случиться истерика, потому что ничего не получается. В какой­-то момент, когда дело катится под откос, могу так рявкнуть и ударить кулаком по столу, что мало не покажется и все еще неделю будут ходить по струнке… Эти контрасты, я уверен, позволяют команде быть устойчивой. – Вы сказали, что работаете над созданием телеканала… – Пока эта идея только обретает очертания, у него даже названия нет. Но зато мы знаем свою аудиторию! Летя во Владивосток, не засыпая в самолете, глядя в окно, я выслушал больше десятка мнений стюардесс, которые очень вежливо подходили, говорили о моих программах. Одна сказала: спасибо, вы своим проектом ответили на многие мои вопросы; другая: каждый раз я бежала домой к началу вашей программы, потому что знала, что меня ждет очень приятный час, час возможности подумать о том, что мне важно. И слушая их, я понимал, что вот она, моя аудитория: молодые красивые женщины, с которыми есть о чем поговорить. Когда во Владивостоке я в какой­-то момент оказался в серьезной мужской компании, я увидел, что серьезные важные мужики благодарят меня за сюжеты, которые, как они сказали, открыли им мир. Я не ставил себе такой задачи, я не миссионер, чтобы вести за собой. Но я рассказал то, что впечатлило меня, и это вызвало отклик у очень разных людей. Значит, не так важно, какого пола твоя аудитория, куда важнее, есть ли у человека желание что­то узнать. И еще для меня важно, чтобы мне было интересно говорить с аудиторией, я очень открытый человек, мне важно говорить с людьми. У меня много друзей, знакомых, они рассказывают мне свои истории, потом я, как правило, беру их в работу. Так случилось, кстати, с Владивостоком. Я, возможно, и не приехал бы сюда во второй раз, если бы не хотел получить энергию от Владивостока для своих новых проектов, не хотел бы снять три истории. Но о чем они – не скажу. Пространство очень плотное, перенять идею очень легко, будет обидно. Поэтому я лучше сделаю, а потом подискутирую. – Вы беседовали с актрисами – кумирами поколений… – Я не хожу на интервью к тем, перед кем не испытываю трепета и чувства глубокого уважения. Я всегда изначально иду и рассчитываю на стопроцентный кредит доверия, иду в состоянии влюбленности, с открытым сердцем. И уже по мере общения сердце либо начинает летать, трепетать и издавать потрясающие мелодии, либо становится закрытым, сухим и черствым. И материал получается таким, каким складывается общение. Всегда говорю героям: я очень хочу, чтобы это получилось красиво и замечательно. Если я в чем­-то неуклюж, бестактен, я прошу прощения сразу. Это не потому, что я к вам плохо отношусь, а потому, что моя работа иногда заключается в умении задавать неудобные вопросы. – Вы для многих кумир, уважаемый человек, понимаете ли вы ответственность за свое поведение вне эфира? – Я стараюсь жить по правилам, но не потому, что оглядываюсь на кого-то, а потому что я такой. Когда у тебя кашель, ты идешь к врачу не потому, что ты Сергей Майоров – чей­-то там кумир, а потому что тебе плохо… Когда ты бежишь к морю и плюхаешься в волны, ты ведь прекрасно понимаешь, что ты не Аполлон Бельведерский, и плевать на то, кто и что думает о недостатках твоей фигуры. Есть здесь и сейчас, есть ты и океан… Есть вещи, которые делают меня сильнее и ответственнее. Есть гражданская позиция, лидерская, когда ты понимаешь, чего ты себе позволить не можешь. Если ты живешь в социально активном обществе, ты не можешь быть тряпкой, ты должен быть гражданином. Поэтому я не мусорю. Для меня невозможно выбросить огрызок или жвачку в окно или на асфальт. Я заверну это в бумажку, положу в карман, донесу до урны. Я никогда не заплюю гостиничный номер – я не раз видел, как многие звезды, приезжая в хорошие отели и желая нагадить – от вредности своей натуры, брали сникерс и втаптывали в белый махровый ковер, сознательно били унитазы. Я понимаю, что по тому, как я сижу в самолете, насколько я приветлив, по тому, как я заселяюсь в гостиницу, судят обо мне. Ведь горничная знает, чей номер она убирает, и если я позволю себе скотское поведение, об этом развернется дискуссия как минимум в среде горничных, и это может привести к потере авторитета и части зрительской аудитории. Есть вещи, которые ты обязан контролировать. Сначала для этого приходится прилагать усилия, а потом нормальное цивилизованное поведение становится частью самого тебя, становится нормой. Я всегда хожу на выборы. И если возникает дискуссия в стиле «а, это бесполезно», я всегда говорю: а вы попробуйте. Вы сходите и своим голосом выразите согласие или несогласие. Конечно, я не идеальный. Находясь в профессиональной среде, я могу говорить культурологическим языком и терминами. Но, к примеру, в журналистской среде я позволяю себе быть таким, каким есть, и слову «жопа» не стану искать замену. Потому что в русском языке, слава богу, существуют такие емкие и точные определения и фразы, которыми можно передать наше странное состояние. Мы с вами живем в очень любопытном времени. Еще три года назад не было такой вовлеченности людей в открытый мир. К примеру, чтобы записать телемост с Петербургом, мы еще несколько лет назад заказывали спутник и ждали определенной фазы, чтобы его провести. А сейчас это можно сделать по скайпу, не выходя из кабинета. Сегодня сюжет, даже фильм можно снять на мобильный телефон. Прогресс подстегивает к рождению новых форм. Живя во Владивостоке, можно задать в твиттере вопрос президенту Путину или Медведеву, кто там у нас сегодня; написать что-­то в блог Мадонны и вообще получать информацию, к примеру, о том, кого родила Кристина Орбакайте, из первых уст, не покупая желтую прессу и не прибегая к услугам ее пресс­-агента. И меняется твоя ментальность вместе с пониманием того, что ты живешь в открытом мире. И ты прекрасно начинаешь понимать, где из тебя пытаются сделать дурака, практикуя цензуру и вырезая все, что неугодно власти, а где – нет. Открытость рождает ответственность перед самим собой. Ты часть гражданского общества и должен понимать, на что ты имеешь право, а на что – нет, как твой поступок может аукнуться… Бороться с открытым обществом уже бессмысленно. Закрытие социальных сетей сегодня приведет страну к катастрофе, как и попытки в других сферах лишить народ выбора. Это завоевание прогресса, у него есть минусы, но я склонен считать, что плюсов больше.

Автор: Любовь БЕРЧАНСКАЯ