В цепях компромисса
Не стоит доверять признаниям актера, что-де ему безразлично, насколько он популярен у зрителя. Скорее всего за отсутствием амбициозности кроется безоглядное служение музе, не терпящее суеты. А признание зрителей - лишь часть целого комплекса чувств и эмоций, сотрясающих актерскую душу. Заслуженный артист России, актер академического театра драмы Александр Запорожец не любит говорить о своих творческих удачах, хотя актера считают главной фигурой в театре. При этом студентам своего театрального курса он не навязывает беспредельной любви к театру, а настойчиво и тактично ведет их к умению отыскивать зерно творчества в любых начинаниях. Мы встретились с Александром Ивановичем накануне его 50-летнего юбилея в кабинете декана театрального факультета, коим он является не первый год. В моей чашке золотисто заваривался разовый пакетик с чаем...
- А вы сами предпочитаете кофе или чай?
- Кофе меня усыпляет. Еще в студенческие годы, когда готовился к экзаменам, напился кофе, обложился учебниками, так и заснул над ними. С тех пор для бодрости пью только крепкий чай.
Помню, когда в Комсомольске работал над “Преступлением и наказанием” вместе со Славским и Звеняцким, мы помимо всего прочего пили хороший крепкий чай, заваренный в заварнике, так к концу репетиции начинало сердце побаливать.
- Воодушевившись работой, вы способны забыть о еде...
- Жить по режиму не получается. Вот захожу на занятия своего курса, и тут уже время не фиксируется. Можно и три, и шесть часов провести в репетиционной комнате, как говорится, без перекуров.
- И студенты не возмущаются?
- В нашей профессии время работы не нормировано. Конечно, существует и график репетиций, но есть такие моменты, когда о времени не думаешь. Главное - довести начатое дело до конца, добиться нужного результата.
- Скажите, а на личную жизнь у студентов есть время?
- С этим большие проблемы, ведь занятия порой заканчиваются в 22 часа. И уходят они как выжатый лимон. Когда же им читать, готовиться к занятиям, вообще заниматься самообразованием?
- Вы так печетесь о свободном времени студентов, а у самого у вас есть такое время?
- А для чего? Я человек свободный, на свободной земле... Честно говоря, что такое свободное время в чистом виде я уже и не помню. Так складывается жизнь. В институте каникулы, а в театре еще продолжается работа, в театре отпуск, как правило, в сентябре, но уже начинаются занятия в институте.
- Прошел слух, что институту присвоено звание академии...
- Да, такое решение принято. Наш вуз прошел в этом году аттестацию таким образом, чтобы доказать свою состоятельность как академия искусств. И к нашей общей радости заседание аттестационной комиссии завершилось признанием нашего нового статуса.
- И это как-то скажется на вашей занятости как декана театрального факультета?
- Честно говоря, бумаг прибавится. Заниматься с ними я не большой любитель. Из-за их наплыва пришлось пожертвовать полноценной работой с курсом, привлечь помощников - актеров нашего театра. Знаете, мы раньше заблуждались, полагая, что бумажная волокита и махровый бюрократизм - черты, присущие социализму. А сегодня я твердо убежден, что верно заполненные бумаги играют иногда решающую роль. Все это элементы дисциплины, столь необходимого нам порядка, без которого возникают проблемы и не только в области культуры.
- Нынешнее ваше уважение к бумагам как-то распространяется на склонность к эпистолярному жанру, можете за вечер написать пару писем?
- Раньше писал письма из гастрольных поездок, а сейчас уже почитай лет 10 не пишу, да и некому... Вот из Америки недавно получил письмо.
- Давайте поговорим про Америку? Ваша недавняя поездка в Сан-Диего с группой молодых актеров театра - это творческий обмен, учеба?
- Это такая боевая “ничья”. Обоюдный интерес к разным театральным школам, разным системам и обучения, и работы на сценических площадках.
- На ваш взгляд: самые шокирующие различия?
- У американцев нет отборочных туров. Заплатил - и учись. На одном факультете и актеры, и режиссеры, и театральные художники, и театроведы, все постановочные профессии. Все по окончании получают одинаковые дипломы - “Бакалавр поп-арт”. Нет возрастного ценза при поступлении. Одной студентке, например, 42 года. Где и кем она будет работать - ее проблемы. В этом смысле у наших студентов более определенная судьба. Их приглашают в конкретные театры.
- Как возникла идея поездки?
- Года 4 назад мы были в Сан-Диего со спектаклем. Я провел в университете два мастер-класса, что вызвало определенный интерес к нашей системе, вот пришло частное приглашение - и мы поехали.
- Вы считаете, что чему-то научили американцев?
- Я убежден, что нельзя научить, а вот научиться можно. И если их что-то заинтересовало в наших показах, они сумеют найти этому применение.
- Значит, в свое время ваши учителя вряд ли чему могли вас научить, если бы вы не были способны научиться?
- Я начинал мальчишкой, занимался в театральной студии при доме пионеров, которой руководил прекрасный актер - Евгений Шальников. Мы обыкновенно вместе возвращались с репетиций, и как-то исподволь он заводил разговоры о роли, о судьбе героя, его времени. Я впитывал эти беседы, что-то определял для себя, хотя мог просто глазеть по сторонам - репетиция-то кончилась... Получается, что он не учил вроде, а я-то учился.
- Ваш сын Валентин один из немногих актерских детей (я имею в виду наших приморских актеров) пошел по вашим стопам. Вы не возражали его выбору?
- Представьте, нет. Хотя прекрасно знаю, с какими трудностями он столкнется в жизни. Как будущему мужчине ему придется нести бремя кормильца. (Мужчины уже, похоже, смирились с ярлыком деньгодобывателя.) Научиться зарабатывать, не предавая искусство, - это не просто.
- Тут сложно избежать компромисса. А вы сами всем довольны в своей профессии?
- Знаете, я иногда завидую художнику или музыканту. У одного есть холст, кисти, краски - он может творить наедине со своим замыслом. Другой - готовить сольный концерт. Они независимы, пусть относительно, от сотворчества...
- Это просто синдром конца театрального сезона. И то сказать: треть жизни отдана театру, более 70 ролей сыграно. Один образ вождя чего стоит!..
- Вот и вы иронизируете. А по тем временам это было дело ответственное и почетное - сыграть Ленина. Главный критерий, конечно, похож-не похож. А Ленина-то никто из ныне здравствующих не видел. Похож-то должен был быть на Щукина, на Штрауха - актеров, воплотивших кинообраз Ильича. Думаю, еще назреет такое время, когда вернутся к этому образу, но уже опираясь на объективную оценку личности.
- Вы полагаете, что тогда актеры смогут обойтись без традиционных штампов: жилетка, кепка, указующая в светлое будущее рука?
- Обойдутся, если попытаются изучить его труды. Когда меня назначили на роль Ленина, Ефим Звеняцкий подарил мне книгу “Материализм и эмпириокритицизм”. Читал я с увлечением! Там же потрясающая логика, железная сила убеждения. Читая, я становился сторонником его взглядов, его теорий.
- И это не помешало вам сыграть едкую пародию на Ленина в спектакле-бенефисе “С любовью к себе”?
- Больше того - вся роль была просто унизана общепринятыми штампами: неврастеническое покачивание на носках, большие пальцы, заложенные в проймах жилета... Вот так.
Из откровений Александра Запорожца сам собой напрашивался вывод, что “театр - цепь компромиссов”. Похоже, до меня это изрек кто-то из великих.
