Талантливый российский композитор и дирижёр Антон Лубченко в свои 32 года - лауреат международных конкурсов, сотрудничает с известными сценами мира. С начала создания до 2016 года - руководитель Приморского театра оперы и балета (ныне Приморской сцены Мариинского театра). Когда страсти вокруг громкой истории с его заключением во Владивостоке немного улеглись, Антон Лубченко дал откровенное интервью РИА VladNews.
- Антон Владимирович, когда вам впервые поступило предложение приехать работать во Владивосток и от кого?
- В августе 2012 года я получил звонок из Министерства культуры РФ с предложением курировать тогда ещё строящийся театр. Незадолго до этого премьер-министр Дмитрий Анатольевич Медведев был во Владивостоке и поручил найти художественного руководителя новому театру. Сегодня вызывает удивление, что уже строившийся проект не был на тот момент согласован ни с одним творческим человеком, музыкантом, даже никаких консультаций не было проведено. Я посчитал предложение интересным, но сразу согласия не дал, сказав, что сначала хочу познакомиться с городом и услышать, чего ждет правительство региона от нового театра, какова готовность его поддерживать и развивать. Ведь начать с нуля такой проект ― дело очень затратное. Знакомство состоялось, рекомендацию к назначению подписал министр Владимир Ростиславович Мединский, но до заключения контракта я ещё несколько раз посещал Владивосток в качестве консультанта: думаю, мы присматривались друг к другу.
В марте 2013 года я официально стал руководителем, а в сентябре нас посетил президент. Он очень подробно и внимательно познакомился с театром и его возможностями. Затем, в октябре, как вы знаете, мы открылись. На сцене в тот вечер в числе других пела народная артистка СССР Елена Образцова. Сейчас понимаю, что это было одно из последних её выступлений. В этом смысле нам очень повезло, что мы застали её и сохранилась запись.
- Какие из спектаклей Приморской сцены Мариинского театра вы можете отметить? Можете сравнить их с постановками питерской Мариинки?
- Я не очень осведомлён о спектаклях именно Приморской сцены Мариинского театра и потому не много имею оснований комментировать их. Уверен, что спектакли переносятся из Петербурга в полном соответствии оригиналам. На то, чтоб создать театральный репертуар своими силами, нужны годы. И очень здорово, что жители края могут уже сегодня знакомиться со многими шедеврами оперной сцены. Ведь среди сценического наследия Мариинского есть и настоящие сенсации!
Что касается наших спектаклей ― Государственного Приморского театра, ― тут, боюсь, не ответить коротко. Удивительная информация до меня иногда доходит: недавно прозвучало, что до прихода Мариинки у нас было только три постановки. Это, мягко говоря, не соответсвует действительности. За два с половиной года мы осуществили одиннадцать полнометражных постановок на Большой сцене и ещё четыре на Малой. И я не говорю сейчас об обширном количестве предложенных и сыгранных нами симфонических циклов Шостаковича, Чайковского, Прокофьева, Рахманинова. Не считаю одноактных балетов и опер в концертном исполнении, среди которых были и «Борис Годунов», и сложнейшая партитура «Таис». Даже и без всего этого пятнадцать ― это не три, не так ли? И непонятно, кому это выгодно так интерпретировать, из каких соображений. Для кого это было сказано ― для приморцев? Они разве не помнят, на какое количество спектаклей ходили? Или для правительства? Но мы и с правительством плотно работали, регулярно отсылали отчёты, многие представители посещали спектакли во время визитов во Владивосток. Остаётся считать, что для тех журналистов, которым всё равно, что писать.
Другое дело, ни один театр мира не может похвастать, что все его спектакли одинаково успешны. Думаю, за многие из наших постановок ― «Евгений Онегин», «Тоска», «Сказка о царе Салтане», «Щелкунчик», «Кармен», «Жар-Птица», «Корсар» ― театру может быть не стыдно перед питерскими коллегами. Это, собственно, и подтверждается тем, что названные спектакли вошли в репертуар Приморской сцены Мариинского театра, что мне очень приятно.
Но особой заслугой коллектива считаю возвращение миру последней оперы Прокофьева «Повесть о настоящем человеке». Эта партитура не была издана и никогда не ставилась на сцене без купюр. Тогда, в 2015 году, именно наш коллектив вместе с петербургским режиссёром Иркином Габитовым первым в мире обратился к полной постановке этой гениальной оперы. Валерий Гергиев, узнав об этом, пригласил театр с этим спектаклем в Петербург. Гастроли прошли на второй сцене Мариинского с аншлагом, были задействованы все возможности нашего коллектива. Мы осуществили и студийную запись проекта: писали между спектаклями, до пяти утра. Это и сегодня продолжает вызывать значительный интерес у любителей русской оперы. Об этом пишут на Западе, а сама запись недавно транслировалась московской радиостанцией «Орфей». Не знаю, почему опера снята с репертуара во Владивостоке, причём в Год Прокофьева. А в Год Стравинского не идёт и наша «Мавра» на Малой сцене в постановке Славы Стародубцева (ныне руководителя Новосибирского оперного театра). Но, вполне вероятно, что какие-то решения, принимаемые во Владивостоке, не всегда вовремя и оперативно доходят до Петербурга. Также, как и, по видимому, не всегда корректно доводится информация. К тому же, насколько мне известно, во Владивостоке пока ещё идёт становление административной команды, там все время меняются люди.
В любом случае, не может быть сомнений, что в руках такого титана, как Валерий Гергиев, с этой площадкой все будет в порядке. И два, и три, и даже пять лет ― это младенческий возраст для театра.
- Вот это сочинение я написал без всякого заказа. Не один год творческая и духовная дружба связывает меня с отцом Дмитрием Винокуровым, настоятелем Храма Порт-Артурской Божьей матери во Владивостоке. Находясь под домашним арестом, я часто посещал этот храм во время разрешённых прогулок. Отец Дмитрий ― человек очень творческий. Он пригласил меня послушать женский хор, который сам собрал, ― фантастика для небольшого храма! Я загорелся желанием написать для них что-нибудь простое и светлое.
Это далеко не первый мой опыт работы с традицией православного пения: возрождение русской духовной музыки считаю важнейшей линией своей композиторской деятельности. В 16 лет мною была написана большая «Литургия св. Иоанна Златоуста», которой открывался XII Петербургский Пасхальный фестиваль в далёком 2003 году. Радостно, что и новое духовное сочинение не было оставлено без внимания: прозвучало на родной для меня сцене Большого зала, теперь уже приморской Мариинки в апреле этого года в рамках Пасхального фестиваля Валерия Гергиева. К сожалению, я не смог приехать на премьеру, но очень благодарен руководству театра и фестиваля. Это сочинение ― мой подарок Владивостоку, который стал для меня любимым и родным.
- 15 мая Первомайский суд Владивостока приговорил вас к двум годам лишения свободы условно, с испытательном сроком в три года. Как-то изменилась после этого ваша жизнь? В чем выражается этот условный срок?
- Еще до открытия театра у нас был директор, которого я пригласил из Москвы. Мы быстро попрощались с ним, так как он всего боялся ― попросту не принимал никаких решений, по принципу «как бы чего ни вышло». После него в столе остались полные ящики с кипой не подписанных документов. Я избрал другой стиль управления: немедленное принятие ответственных решений для молниеносного роста театра. У нас просто не было времени долго раскачиваться! Но ответственные решения ― на то и ответственные, что в случае ошибки нужно за них нести ответственность. Этого я не боюсь, иначе вряд ли бы меня можно было назвать начальником.
Что касается моих нынешних обязательств, то я раз в месяц должен отмечаться в инспекции по месту жительства в Петербурге. Как-то в телефонном разговоре с инспектором я сказал фразу: «Извините за беспокойство, прекрасно понимаю, что у Вас ещё немало подопечных, как я». А он мне: «Нет, знаете ли, Вы у нас первый и единственный дирижёр. Всем отделением гордимся». Ну что ж, с детства стремился быть первым во всем...
Всю жизнь несу гораздо более сложную обязанность ― говорить с людьми языком великих композиторов, а в русской музыке не две, не три и даже не десяток величайших фамилий. Но, в отличие от уголовной ответственности, эта даёт не только силы, но даже, если хотите, основания жить.
Изменилась ли моя жизнь?.. Она может измениться кардинально лишь в том случае, если мне запретить заниматься творчеством. Да и это сложно: отнять у меня дирижирование ― начну писать больше музыки. Запретить мою музыку ― вспомню, как на рояле играть: всё же пианист по первому образованию. Отнять музыку полностью? Буду писать либретто и сценарии. Да мало ли ещё, чем займусь. Я ведь, и сидя трое суток на нарах в СИЗО, продолжал писать партитуру Восьмой симфонии «Здесь» под бушующий за решёткой Лайонрок. Там же обдумывал темы для следующей...
- Да, об этом можно подробнее прочитать в статье на вашем же портале ― не хочется повторяться. Мы были категорически против того, чтоб передать всё имущество Приморского театра Мариинскому театру безвозмездно, не потому что нам было «жалко»: глупо даже считать так ― это собственность не наша, а края, жителей Приморья и должна служить только им. Но этого нельзя было делать, пока не закрыты имеющиеся, естественные долги театра, это незаконно! Несколько раз пытался это донести до губернатора, до его заместителей. Но край решил, что миллиарды на «Хаятты» важнее, чем вдесятеро меньшая сумма на закрытие долга перед людьми, которые помогали театру. Может, и есть в этом решении какое-то благородство, мне неведомое. Но, насколько знаю, дело опять скатилось в следственные разбирательства. Только я в конце 2015 года наотрез отказался подписывать документы и мне настоятельно предложили написать заявление «по собственному желанию» за 20 дней до окончания моего контракта. На этом история театра для меня закончилась, а для кого-то началась.
Для меня же Владивосток остаётся любимым городом, местом, где мне суждено было пережить невероятные эмоции, испытания, успех, восторг, переживания, феерические жизненные виражи и отличную школу. И эта любовь уже навсегда, независимо от того, доведётся ли ещё увидеть этот город, или нет.
