Андрей Рубанов — неоднократный финалист престижной литературной премии «Нацбест», лауреат премии "Ясная поляна" - недавно закончил работу над повестью "Штормовое предупреждение" в соавторстве с владивостокским писателем Василием Авченко, автором нашумевшего «Правого руля». Рубанов впервые побывал во Владивостоке в июне 2018 года, на первом Литературном фестивале «ЛиТР». РИА VladNews представляет текстовую версию встречи с читателями, на которой писатель рассказал о новой книге, тюремной тематике в своем творчестве, а также ответил на вопросы, почему сценаристы спиваются и что такое биопанк.
Василий Авченко: Здравствуйте, друзья! Я с большим удовольствием представляю Андрея Рубанова – замечательного писателя и сценариста. Я очень люблю его книги. Название сегодняшнего мероприятия «Public talk», в переводе «публичный разговор», поэтому давайте будем соответствовать этому жанру. Я на правах ведущего начну. Про некоторых писателей говорят, что они писатели одной темы. Так вот, Андрей Рубанов писатель не одной темы, и даже не двух, и не трёх тем. Мне кажется, у него есть несколько линий, одна из которых автобиографическая, где жизненные обстоятельства героя перекликаются с жизнью самого Андрея, есть другая линия, где действуют бизнесмены 90-х и 00-х годов, а есть вообще третья совершенно неожиданная фантастическая линия. Так вот, Андрей, часто твой герой – это бизнесмен, предприниматель, человек, сделавший себя в 90-е годы, на твой взгляд, насколько адекватно представлен такой тип персонажа в современной словесности? И какого персонажа тебе не хватает в нашей литературе?
Андрей Рубанов: Спасибо. Дело в том, что я знаю, что у нас бизнесменов в России ненавидят. И в своё время мне казалось, что бизнесмен – это тот персонаж, которого не хватает, это человек-действие, который может что-то сделать на пустом месте. И у меня было глубокое убеждение, что, если я напишу об этом человеке, что это пройдет, и люди прочтут, и зауважают. И я написал несколько книг, надеясь, что этот персонаж пойдет, а он не пошёл. Бизнесменов у нас не любят, и речь тут уже идёт о какой-то классовой ненависти, но объяснить я этого не могу. В 1991 году, когда мне было 20 лет, я сбежал из МГУ и пошёл в бизнес, там главное было иметь кожаную куртку, смелость и желание заработать. И это «бандитское» время длилось у меня с 1991 по 2012 год. За это время я пережил очень многое, но я точно знаю, что бизнесмены у нас класс угнетенный, забитый, боятся они сейчас всего и спроса на инициативу от них я не чувствую. Наоборот, я чувствую, что государству инициативные люди не нужны. Хоть это и грустно, но сделать с этим мы ничего не можем. Тем не менее мои персонажи всегда были людьми инициативными, крепкими, всегда хотели работать, кормить свои семьи, что-то создавать, чего-то добиться. Сейчас нет спроса на такого персонажа, и, наверное, никогда и не было.
Дело в том, что с участием Василия Олеговича Авченко я побывал во многих городах, и я понял, что половина нашей страны построена купцами, особенно это касается Сибири и Дальнего Востока. В частности, с помощью бизнесменов эти территории развивались, именно поэтому меня всегда тянет на Дальний Восток, потому что тут до сих пор сохранился этот дух предпринимательства. Я сам такой человек, и я на них рассчитываю, потому что общество не сможет стоять, если не будет этих инициативных людей. С другой точки зрения, они у нас явно не обласканы государством. В России нет внятной идеологии, мы не обрисовали для нашей молодежи среднесрочные перспективы. Образа будущего в России не существует – в этом наша основная проблема.
Василий Авченко: Андрей, твой первый роман «Сажайте, и вырастет» - автобиографический, потому что не секрет, что ты провёл три года за решеткой, и после этого написал роман. Насколько я помню, впервые ты его издал за свой счет, что считается нетипичным и не совсем правильным для последующего литературного успеха, но твой случай – это счастливое исключение. Вообще в России очень большая история тюремной или каторжной литературы, ты наверняка ее читал. Ты чувствуешь свою преемственность от Аввакума до Шаламова и так далее?
Андрей Рубанов: Если меня поставят в этот ряд, то я не буду возражать. У нас в литературе существует некая традиция тюремно-лагерная, я бы хотел туда попасть, но это не от меня зависит. На самом деле, она не имеет большой популярности у народа, потому что она специфическая. Никто не хочет читать про лагеря, тюрьмы, потому что это очень грустно, тяжело, печально. Когда я сел писать свою первую книжку про тюрьму, я прочитал Солженицына, но больше все-таки склоняюсь к творчеству Шаламова, потому что он сидел дольше и правдоподобнее смог всё описать. Я убежден, что писатель должен быть человеком, пережившим свой личный опыт, потому что искусство делается через уникальные переживания, пропущенные через себя.
Василий Авченко: Писатель Олег Волков как-то говорил Андрею Битову, что любой русский писатель должен какое-то время посидеть в тюрьме.
Андрей Рубанов: На самом деле, это очень похоже на перефразированную поговорку из Ганди, который говорил, что каждый уважающий себя человек должен немножко посидеть в тюрьме. Но это всё ошибка. Не надо сидеть в тюрьме, там нечего делать, это очень плохое место. К счастью, мне это пошло на пользу, я не так долго там был, и для меня это всё достаточно благополучно закончилось. Во всяком случае хорошую книгу о 90-х мне удалось написать, ее многие хвалили, и благодаря этой книге я стал известным. Я ни о чём не жалею и ни одной строки не хочу переписать. Русская тюрьма отличается от других тем, что это место мистическое. И ты попадаешь туда не потому, что виновен, а потому что бог так велел. Ты там или спасешься, или погибнешь, как при кораблекрушении – или выплывешь, или утонешь. Уже не надеешься на закон, а просто сидишь и ждёшь.
Василий Авченко: Ты затронул тему кораблекрушения, и вот косвенно она присутствует в книге «Патриот», такое индивидуальное кораблекрушение. Этот роман вышел в 2017 году и получил премию «Ясная поляна». Действие романа происходит в Москве, но еще одной линией там проходит война на Донбассе. Вот эта тема - она у нас в литературе насколько адекватно отражена или будет еще отражена?
Андрей Рубанов: У меня есть друзья, знакомые, которые пытаются писать, есть люди, которые везут туда гуманитарку. Сам я там не был, меня ничто не связывает с Украиной. И это та страна, которая мимо моей жизни прошла. Я общался с азербайджанцами, грузинами, белорусами, а с украинцами почему-то нет. Там восемь миллионов русских и бросать их нельзя. Набоков как-то сказал: «Родина писателя – это его язык», а там русских заставляют преимущественно говорить на украинском языке.
Василий Авченко: Ты говоришь, что Украина прошла мимо тебя. Дальний Восток раньше тоже проходил мимо, но вот ты уже второй раз сюда приезжаешь...
Андрей Рубанов: Я просто очень люблю море. Вообще я родился между Москвой и Рязанью, и море видел раз в три года, когда ездил в Крым с мамой и папой в детстве. И как любой другой сухопутный мальчик я море очень люблю. Те, кто живет во Владивостоке и видит это море каждый день, они не понимают, в чем кайф. Я приезжаю и боготворю это всё. Как только у меня появилась возможность, я побывал на всех океанах. И вот когда я сюда приехал впервые, я обнаружил, что этот город мне очень понравился.
Василий Авченко: Теперь о фантастической линии в твоем творчестве. В Интернете пишут, что такие вещи, как «Хлорофилия» и подобные, называются биопанк. Почему биопанк? Ты согласен с этим определением?
Андрей Рубанов: Есть те, кто читает фантастику и могущественное направление под названием «киберпанк». Вот фильм «Матрица» - это классика киберпанка. Есть еще биопанк – это менее продвинутое направление, где описывается перерождение человека в некие другие сущности, и он у нас не развит в России и вообще в мире. Если вы смотрели фильм «Чужой», то вот это страшное чудовище придумал художник Гигер, и он считается классиком биопанка. И я попытался несколько книг в этом направлении написать, я придумал какие-то живые звездолёты, космические корабли, которые на самом деле живые организмы. Мне просто тесно в одном жанре и хочется в другие стороны двигаться. Не интересно все время сидеть и писать одно и то же. А широкий читатель наоборот, хочет читать об одном и том же. Если ты пишешь биопанк, то и пиши только его, и тогда у тебя уже будет своя аудитория. А если писать и то, и другое, и третье, и пятое, то непонятно: как тебя продавать? Поэтому либо ты пишешь ради денег, либо то, что тебе хочется. И я сделал выбор в свою сторону. У меня новый роман «Финист – ясный сокол» - это тоже фантастика.
Василий Авченко: А можно немного поподробнее?
Андрей Рубанов: Я несколько лет занимался историей Древней Руси, я написал сценарий к фильму «Викинг». Я отвечаю отчасти за это безобразие. Я написал сценарий к сериалу «София». Поэтому достаточно много у меня накопилось опыта, и я написал роман «Финист – ясный сокол». И я надеюсь, что в следующий свой приезд во Владивосток я привезу уже готовую книгу.
Василий Авченко: Чем отличается работа прозаика от сценариста? Это разные профессии.
Андрей Рубанов: Конечно, разные. Во-первых, литература – это искусство одиночек, вы сидите дома, пишете, а кино - это прежде всего индустрия, это фабрика, где кроме вас еще сидит пять человек, и это коллективная работа. Еще есть продюсер, который платит вам деньги, и если вы будете делать то, что ему не нравится, то он вас уволит. Еще одно отличие в том, что в кино нужно постоянно переписывать. Авторского кино у нас практически нет. У меня на компьютере есть 15 сценариев для фильмов, но они никому не нужны. Но закрыть кинопроизводство в России тоже не вариант. У нас есть свои школы, традиции, и просто взять и всё бросить… Эта отрасль обходится в год в 60 млн долларов убытков, это убыточное предприятие. У нас в этом году только фильм «Движение вверх» стал прорывом, где было заработано при бюджете в миллиард в три раза больше. И это со времен «Ночного дозора» единственный фильм, который собрал прибыль.
Василий Авченко: Ты не единственный писатель, который работает в качестве сценариста. Можно сказать, что прозу пишут для души, а сценарии для денег? Или это слишком грубо?
Андрей Рубанов: Очевидно, что это так и есть. Не все писатели выживают в кино. Я вам напомню, что Фрэнсис Фицджеральд, который написал «Великий Гэтсби», он спился, не выдержал и умер. Потому что не смог писать за деньги.
Василий Авченко: Но спиваются не только сценаристы.
Андрей Рубанов: На самом деле, спиться в кино - это вообще не проблема для сценаристов. Потому что это нелёгкая работа. Не намазано там мёдом для писателей, хоть и платят хорошо.
Вопрос из зала: Знаю, что вы преподаете в школе. Как вы пришли к преподавательской деятельности? И что это больше для вас: удовольствие или работа?
Андрей Рубанов: В Москве есть Школа литературная, приходят студенты, и приглашаются писатели, которые учат. В этой школе есть разные программы, обычно это 10 занятий 2-х часовых, естественно, люди платят. И когда мне было нечего есть, условно говоря, я приходил и преподавал. Поскольку я сам из семьи учителей, у меня есть этот ген, я умею преподавать, но это для меня очень тяжело, потому что я это не люблю. Но я горжусь тем, что двух-трех студентов я там поймал, и мы до сих пор с ними общаемся, и я им помогаю.
Вопрос из зала: Книга о Владивостоке – она больше о самом городе или о каком-то герое?
Андрей Рубанов: Конечно, не о городе. О городе пишут путеводители, а в литературе пишут о людях. Это повесть, действие происходит во Владивостоке, мы с Василием Олеговичем соавторы этой повести. Она про любовь, главные герои – это молодые люди. Это книга не о Владивостоке, этот город просто место действия. И идею я предложил Василию, он согласился, и мы решили выступить в роли соавторов. Такое вот редкое явление, когда два человека пишут одно произведение. Я не местный и ничего здесь не знаю, поэтому если бы я написал роман про Владивосток, то из этого бы ничего не получилось. А Василий тут уже очень долго живет. И в 2019 году мы уже представим эту киноповесть «Штормовое предупреждение».
Вопрос из зала: А киноповесть – это уже с претензией на экранизацию?
Андрей Рубанов: Очень хорошо сказано - «с претензией», она есть, но будет из этого кино или нет - никто сейчас не знает.
А сейчас я бы хотел предложить вам шоу такое. Суть в том, что мы с Васей задумались о том, какой у нас будет писательский тандем: «Авченко, Рубанов» по алфавиту или «Рубанов, Авченко» по старшинству? И я думаю, что именно здесь и сейчас мы должны это определить, подбросив монетку.
Вопрос из зала: Меня очень радует, что в аудитории много молодежи. Потому что бытует мнение, что молодежь ничего не читает, а если читает, то не с бумажных носителей, а с гаджетов. Какой ты видишь свою аудиторию?
Андрей Рубанов: Спасибо за вопрос. Я точно знаю своего читателя – это мои ровесники в основном, мужики, которые примерно ту же жизнь прожили. Молодежь мало читает мои книги, но я бы хотел к молодежи, потому что у меня есть ощущение, что мы мало друг друга понимаем. Я узнал, что самый хороший читатель – это молодой читатель, потому что в эти несколько лет он очень много читает. А уже после 25 люди заводят семьи, и времени читать мало. В июне я был на мероприятии «Кот Бродского» во Владивостоке, и там один парень мне сказал, что он много понял из моего романа про своих маму и папу. А я не хочу принадлежать поколению, я хочу, чтобы меня другие понимали. И в этой повести «Штормовое предупреждение» девочке 18 лет, а парню 26, и тут я рискую, потому что берусь описывать жизнь молодых. В этом году вышел фильм «На районе» с Данилой Козловским. Фильм не очень хороший, потому что есть попытка заигрывания с молодежью. Но мне понравилось то, что Владивосток стал площадкой для этого фильма.
Вопрос из зала: А кого бы вы посоветовали из писателей, пишущих на русском языке, которых стоит почитать?
Андрей Рубанов: Я люблю Эдуарда Лимонова, хотя этот автор на любителя, очень рекомендую Виктора Пелевина, Захара Прилепина из наших. Я люблю американскую контркультуру – это Джек Керуак, Хантер Томпсон, Чарльз Буковски. Эта литература не для молодежи, потому что про алкоголь, наркотики. Я люблю литературу на грани жизни и смерти, неформатную, хулиганскую. Я - за маргиналов!
