Новый Шерлок Холмс не уступил старому

Поговорка о том, что «сериалы стали лучше фильмов» уже стала расхожей, поэтому показ нового «Шерлока Холмса» на «Первом канале» куда более интересное событие, чем многие кинопремьеры. Защитники гибнущего на наших глазах курения на экране в качестве последнего аргумента приводят экранизации «Шерлока Холмса». И цветущие поборники здорового образа жизни и искусства сразу увядают: Холмс без трубки — что Ромео без Джульетты, Гитлер без усов, моралист без трусов. Аргумент исчерпан — британцы сняли такого «Шерлока»: мини-сериал о том, каким был бы Холмс, если бы жил в современном Лондоне. Теперь его показал и «Первый канал». Впрочем, новое поколение запойных сериальщиков привыкло не ждать милостей от родного ТВ и ясно, что значительная часть зрителей увидела его — нелегальным образом — ранее или увидит таким же образом в будущем.

Военный врач Джон Ватсон возвращается из Афганистана и снимает квартиру по адресу Бейкер Стрит, 221б на пару с чудаковатым соседом, который, говорят, трупы в анатомичке колотит палкой и так далее. Время действия — наши дни. Заимствуя из рассказов Конан-Дойла мотивы и персонажей, мини-сериал показывает по сути дела совершенно новые истории — это неизбежно при переносе Шерлока в современный мир, где в каждую дыру глядит камера слежения, каждый чих увековечивается в блогах, а наличие мобильника сводит вероятность затеряться в многомиллионном городе к нулю. В первой серии Шерлока — слегка аутичного кудрявого молодого человека с холодными сумасшедшими глазами — привлекают в качестве консультанта к расследованию серии самоубийств.
Несколько лондонцев, никак не связанных друг с другом, отравились таблетками. Проводится пресс-конференция, разъясняющая, что это совпадение. Но все журналисты синхронно получают SMS: «Вранье!».

Вторая серия уходит в старомодную экзотику — тут и ночь в музее, и проступающие на стенах письмена, и китайское тайное общество. Третья серия наконец-то выводит на электрический свет для решающей дуэли злого гения Мориарти. И полностью восстанавливает восторг от первой серии — сопоставимый с «Доктором Хаусом» в его лучшие годы.

Впрочем, загадки-разгадки в «Хаусе» в лучшие времена подбрасывали телезрителя с дивана с криком «Ничего себе!» повыше и почаще. «Шерлок» же не столько сногсшибательно увлекателен, сколько изящен в деталях — в остроумной и точной адаптации старины к современности с оттенком легкой сатиры. В объявившей войну курению Европе трубку Холмсу заменяют никотиновые пластыри. Он так и говорит: «Дело на три пластыря».

Крепкая джентльменская дружба, сто лет назад не вызывавшая вопросов, теперь на каждом шагу нуждается в разъяснениях: «Нет, миссис Хадсон, нам нужны отдельные спальни!».

Для «Шерлока» сверка с оригинальным текстом (которая обычно является только источником необоснованных претензий к экранизации) — часть удовольствия. Чем лучше вы помните книги — тем больше для вас припрятано скрытых шуток и тем логичнее выглядит новая экранизация. Например, Холмс на первый взгляд здесь совершенно неправильный. Мы привыкли считать его эксцентричным в пределах нормы викторианским джентльменом. В наши же дни Холмс оказывается аутистом и потенциальным психопатом: темнокожая красотка в полицейской форме предупреждает Ватсона, что рано или поздно Шерлоку надоест расследовать — и он начнет маньячить по ночам сам.

Ватсон же, наоборот, на первый взгляд, практически не изменился — спокойный, надежный, нормальный мужик. На самом же деле, он наглядно демонстрирует, насколько всего лишь за сто лет изменилось отношение к войне. В XIX веке военные раны были физическими, а не душевными, а война — просто достойной профессией. В XXI веке война понимается в первую очередь как психоз, в котором нет героев — есть жертвы. Поэтому Ватсон проматывает солдатскую пенсию у психоаналитика, а оруженосцем Холмса становится не столько по дружбе, сколько потому, что Афган сделал его адреналиновым наркоманом (как в недавнем оскаровском триумфаторе «Повелитель бури»).

Главный шик сериала — в том, что его создатели ухитрились прочитать оригинальный текст так, как будто не было двух сотен экранизаций, идеально определив точки, изменившиеся за сто лет до неузнаваемости и точки неожиданно соприкасающиеся.

Необычный для сериала формат — три полуторачасовых серии вместо двух десятков по сорок минут — только крепче встраивает сериал в уже сложившуюся традицию «сериалы стали лучше — умнее, точнее в деталях, тоньше — большинства фильмов». Все больше пациентов страдает от шизофренически противоречивой ненависти к армии англоязычных сценаристов: с одной стороны, они работают катастрофически медленно и испытывают наше терпение, выдавая серию в неделю, — а потом уходят на каникулы до следующего сезона. С другой — армия работает слишком эффективно: количество хороших сериалов превысило все мыслимые пределы — их счет давно пошел на десятки, и уже ясно, что пересмотреть все потенциально интересное не удастся до блаженной пенсии.