Шурави

Мак! Только вода в раскаленной пустыне ценилась мятежными пуштунами дороже этого дурманящего цветка. За тяжелый липкий опиум-сырец наркоторговцы охотно давали оружие китайского и пакистанского производства... оружие, из которого можно было убить во славу Аллаха неверного шурави. Без мака партизанская диверсионная война напоминала бы тявканье шакала на тигра, поэтому, согнувшись, душманы целыми днями копались на своих плантациях, бросая недобрые взгляды на проезжающие мимо под охраной авиации и бронетехники вереницы “Уралов” и “КамАЗов”. Солнце немилосердно жгло их сгорбленные спины, но не могло выжечь из мусульманских душ ненависть к иноверцам. Ночами караваны с опиумом уходили в сторону пакистанской границы, чтобы вернуться однажды с минами, автоматами, гранатометами. Если “духам” фартило миновать засады советских солдат, то диверсии на дорогах вспыхивали с утроенной силой. Сопровождавшие колонны “сухогрузов” или “наливняков” мотострелковые роты отвечали мятежникам яростным огнем. Смертельный металл с одинаковым равнодушием косил и кандагарских, и рязанских парней. Тогда казалось, что у войны не будет конца...

Светлой памяти большекаменского военкома полковника Олега Валентиновича КОРОЛЕВА посвящается “Шурави”, и первый рассказ в рубрике о нем же - молодом лейтенанте 70-й отдельной мотострелковой бригады, с честью выдержавшей все испытания афганской войны.

Красный песок пустыни Регистан

          Гиблое место - Лашкаргах, хотя и стоит на пересечении многих караванных путей. Здесь запросто можно сойти с ума. Днем жара достигает семидесяти градусов, и если ты в эти часы попадаешь на “боевые” в пустыню, то мысль о воде становится настолько невыносимой, что хочется побыстрее встретить врага, вступить в бой... и умереть с пулей в пересохшем горле. На вершинах же все наоборот: ближе к ночи начинаешь вспоминать старенький дедовский тулуп, висящий на гвоздике в сенях родительского дома, а то и пионерские костры на берегу тихой речушки. И вроде бы костер - дело минутное, но в горах на любой огонек обязательно откликнется душманский снайпер. И хуже всего, когда с жарой и холодом налетит южный афганский ветер - вот тогда и приходит нечеловеческая тоска, от которой многие бойцы спасаются только с помощью водки или гашиша...

          Олег Королев - темноволосый, среднего роста лейтенант, месяц назад покинувший стены Ташкентского общевойскового командного училища, несмотря на мгновенно вспыхнувшую неприязнь к здешним местам, увлечение допингом не одобрял. По натуре весельчак и оптимист, он любил армию всей душой и не переваривал в мужчинах военных профессий сопливой слабости, от которой несколько шагов до подлости и предательства. С детства мечтавший о десантных войсках, Олег еще в школе начал воспитывать в себе силу воли на боксерских рингах, так и не оправдав материнских надежд насчет карьеры артиста балета. Затем было Свердловское суворовское училище... Затем... Ну не хватило каких-то двух сантиметров роста, чтобы стать офицером ВДВ. Прощай, голубой берет, здравствуй, пехотная пилотка!

          С гор, ненавязчиво окружающих Лашкаргах, потянуло свежестью. Вечерело. Делая огромные круги над аэропортом и отстреливая тепловые имитаторы цели, готовился к посадке громоздкий транспортник “Ан-12”. Над ним проносились юркие “веселые”, целясь ракетами в черные сопки, на склонах которых до сих пор ржавели останки сбитых “духами” нескольких вертолетов “Ми-8”.

          Частенько спецназовцы бригады тормозили в пустыне караваны и, наплевав на мольбы и проклятия седобородых аксакалов, освобождали пяток-другой верблюдов от опасной ноши - американских “Стингеров”. Дедки тут же начинали материть проклятых мятежников, которые, пользуясь старческой слепотой, подбрасывают им оружие иноверцев. Взгляды у аксакалов при этом были чистыми, как у младенцев. Конечно, всему виной эти проклятые мятежники...

          “Письма из дома летят... - подумал комвзвода Олег, глядя на бортовые огни транспортного самолета. Подумал и вдруг загрустил, вспоминая недавний выпуск в Ташкентском училище. - Прости меня, мама... прости, любимая, за маленькую ложь. Так надо было...”

          В тот выпускной день, когда новоиспеченные лейтенанты хвастались хрустящими дипломами перед своими родными, Королева с шестью товарищами пригласили в отдельный кабинет и вручили направления на службу в Кандагар. Солнце за окнами взорвалось. Нарядная мать, чуя сердцем неладное, бросилась к Олегу: “Афга-ни-стан, сыночек, да?” Олег с трудом изобразил улыбку: “Какой Афган... ТуркВО, мамочка... сплошная лафа, а не служба”.

          Женщина поверила, только слезы почему-то текли и текли...

          На небо вышла Большая Медведица, среди глинобитных хижин замелькали тени собак. Пора ложиться в постель, тем более что завтра мотострелковый батальон должен был сопровождать “наливняк” из 50-60 машин, а такие легко горящие автоколонны боевики старались не пропускать. “Алла акбар, алла...” - загундосил на полгородка мулла, и под этот ровный протяжный вой Королев уснул без сновидений.

          Утром колонна направилась по пустыне в сторону Кандагара: “слон”, три машины, “броня”, три машины, “броня”... Дорога свернула к сопкам. Внезапно под первым танком взорвался фугас, с гор ударили “сварки” и автоматы, а “зеленка” заговорила гаубичным огнем. Несколько советских солдат, окрасив кровью горячий песок, застыли в нелепых позах. Горевать было некогда...

          “Гаси высоту 507!” - рявкнул Олег пулеметчику БТРа, а сам, скатившись на обочину, выпустил долгую очередь в густую растительность. Вскоре по лесу шарахнула реактивными снарядами быстро подоспевшая четверка “шмелей”, другие вертолеты рванули к сопкам. Через минуту от многих деревьев остались одни пеньки, но стрельба из “зеленки” не стихала. Где-то рядом заработал вражеский снайпер. Вот свалился в кювет горящий “Урал”, из кабины выскочил объятый пламенем водитель: “А-а-а, бля... а-а-а!” Нечеловеческие мучения оборвал взрыв мины. Олег успел краем глаза засечь гнездо снайпера: тут же в душмана полетела граната, за ней - для перестраховки - вторая. Бой затянулся, обещая большие жертвы, поэтому комбат Коротких запросил у авианаводчика звено бомбардировщиков. Земля затряслась от разрывов бомб.

          “Лафа, лафа... сейчас будет лафа”, - громко застучало в груди у Королева. В глазах запрыгали веселые чертики, и сквозь красную пелену он услышал: “Товарищ взводный, давайте перебинтую...” Мотострелковый батальон потерял на этих “боевых” больше взвода солдат. Какой мулла смог бы своей глоткой заглушить страшный материнский крик над цинковыми гробами? Советское правительство такого муллу знало...

“Черный аист” летать не должен

          По афганским меркам ранение у Олега считалось легким, так что он быстро вернулся в родную часть с сияющим на груди орденом боевой Красной Звезды. За время его отсутствия во взводе случилось только одно досадное происшествие - БТР нарвался на мину. Но тем и хороша “броня”, что при наезде на “консерву” взрывом обычно отрывает колесо, а экипаж отделывается контузиями... Королевским ребятам повезло, даже заикой никто не стал. Это прекрасно, когда вверенные тебе люди живы и здоровы, но плохо, что из-за отвратительного снабжения они иногда ложатся спать голодными. В этот день, кроме муки, ничего из продуктов не было. Советский солдат диету не уважает, поэтому и родилась в чьей-то ненасытной утробе интересная идея, как гильзу от снаряда превратить в сковороду, а муку и виноград - в блины. Вскоре в мотострелковой бригаде резко увеличилось количество сковородок и уменьшилось количество снарядов.

          Когда Олег лежал в кандагарском госпитале, с ним познакомился военный советник афганской армии. Постепенно знакомство переросло в крепкую мужскую дружбу. Однажды советник пригласил Королева в гости, но в одиночку передвигаться по городу было строго запрещено... Только на бронемашине. Комендатура строго наказывала нарушителей вплоть до отправки на родину, что в те времена означало позорную отставку из армии. Олег решил посоветоваться с ротным Костей Андриевским - сыном боевого генерала. Ротный был парень рисковый, и уже через пару дней афганский товарищ разливал в местном кабаке русскую водку по трем рюмкам. Встречи назло комендантским законам вошли в привычку. Как-то вечером друзья возвращались в часть и стали свидетелями страшного зрелища, оставившего след в памяти на всю жизнь. Солдат регулярной афганской армии подобрал мину-ловушку в виде пачки “Мальборо”. Взрывом ему срезало полголовы, но уже мертвый он продолжал идти метр... пять... десять. Душманы любили разбрасывать подобные “сюрпризы” во всех местах, где ходили советские военнослужащие, и ставить фугасы, где ехали советские танки. Противопехотных мин в районе было больше, чем камней в реке. На них часто наступали маленькие “бачата”. Война, война, война...

          Выйдя на сбор информации, бригадные разведчики столкнулись в горах с группой хорошо вооруженных и сильных душманов. После часового боя противник не выдержал и отступил, оставляя за валунами трупы в черных чалмах. У одного убитого, крепко сжимающего ствол “Калашникова”, все тело было расписано сурами из Корана. Командир разведроты Сашка Сенько зло сплюнул: “Пакистанский спецназ... “Черный аист”, с ними не соскучишься, диверсанты ху...”

          В связи с появлением на афганской земле опасного врага командир бригады решил провести крупномасштабную рейдовую операцию. На “боевые” отправился и взвод Королева. Судьбу не прочитаешь как книгу, тем более не изменишь, а получилось так, что ротный Андриевский задержался в госпитале, и поэтому колонну возглавил взводный Олег. В путь! Остались позади сомнительные участки “зеленки”, не встретили кинжальным огнем господствующие высоты, и наконец разведка доложила, что ущелье для прохождения тоже безопасно. Фатальная ошибка! Первым был подбит БТР взводного Королева, вторым замыкающий колонну танк, а затем начался самый долгий бой в истории 70-й бригады.

          “В укрытие! - скомандовал Олег, загоняя людей под колеса машин и валуны. - Определите каждый свою цель... и огонь!” Грамотно выбранная позиция давала немало шансов не только выжить, но и победить. К месту боя, едва не касаясь лопастями стен ущелья, осторожно подкрадывались “вертушки”. В этот момент пуля из ДШК разорвала живот лейтенанта Королева. Падая навзничь, он успел отметить затухающим сознанием, что в небе появились “грачи” и “стрижи”, которые без промедления начали бомбардировку противника.

          “В моем взводе 021 не будет!” - хотелось крикнуть Олегу на весь мир, но из рта вырвалась только кровавая пена.

Третий тост

          “Удивительно! Он давно должен был уйти в сторону моря, - цокал языком ташкентский хирург, разглядывая страшную, не совместимую с жизнью рану Королева. - Ну раз еще дышит, значит, вырвем из лап костлявой”.

          Олег лежал без сознания и не слышал слов старого военврача, решившего сразиться со смертью. У хирурга были только опыт, интуиция и надежда, у костлявой - большая кровопотеря, пробитое легкое, вырезанная селезенка, перитонит и сепсис. За полгода врач сделал пять операций, и с каждой последующей морщины на его мудром лице разглаживались: “Даже не знаю, кто из нас мужественней: я или этот славный лейтенант. Впрочем, какая разница, если на моих глазах произошло медицинское чудо”.

          Пока Королев лежал в госпитале, его представили к ордену боевого Красного Знамени... посмертно. Вскоре он начал ходить, с трудом держась за стеночку. Весил он тогда ровно тридцать шесть килограммов. Через некоторое время Олега стали навещать боевые товарищи. Каждый самолет, прибывший из Афгана, приносил новых и новых посетителей. Лейтенанту приятно было узнать, что, несмотря на большие людские потери в последнем бою, все солдаты его взвода остались живы. Именно они вытащили Олега на носилках из-под шквального огня, вызвали вертолет и отправили в госпиталь, а потом верили и ждали возвращения своего командира. Королев вернулся в Афганистан, где получил орден и направление на родину. В его личном деле штабной писарь вывел четким почерком: “ По состоянию здоровья прохождение службы в советских войсках в ДРА противопоказано”. По этой же причине навсегда закрылись для него и двери военной академии. Олег не обиделся на вынесенный медиками приговор, а просто продолжил служить отчизне в качестве военного комиссара. Собираясь с друзьями за столом, он молча наливал водку и пил. Третий тост был всегда посвящен погибшим товарищам. А на следующий год судьба подарила Королеву удивительную женщину, которая выучилась на медсестру, чтобы каждый час, каждую минуту бороться за его жизнь. Даже умирая через много лет от неизлечимой болезни, Олег продолжал любить ее так же чисто и преданно, как всегда любил армию.

          Автор выражает огромную благодарность за помощь в работе над этим рассказом подполковнику Владимиру Алексеевичу МИШАГИНУ, подполковнику Игорю Леонидовичу ЧЕРЕШКО и вдове военкома Людмиле Владимировне КОРОЛЕВОЙ.

          По терминологии, принятой среди советских военнослужащих в ДРА: “дух” - душман; “броня” - БТР; “слон” - танк; “консерва” - мина; “сварка” - крупнокалиберный пулемет; “боевые” - боевые рейды; “стриж” - “Су-17”; “грач” - “Су-25”; “веселый” - “Миг-21”; “зеленка” - зона зеленой растительности; “бачонок” - афганский мальчишка; “вертушка” - вертолет; “шмель” - вертолет огневой поддержки; “021” - условное обозначение для убитых.

Автор: Роман ГЕРШУНЕНКО, "Владивосток"