Криминальная квартира
- Вот так-то, братан, - подводит черту Леха, - так-то вот, - и дымит. И я тоже дымлю. Вообще-то мы не братья, но одинаково мордаты и с бычьими шеями. Из-за этого нас путают то с уголовниками, то с новыми русскими. Я в миру всего лишь биолог, а он - грузчик в порту, и мы соседи. Дымим дружной парой на лавке у подъезда. Курим то есть. То мои. То, как сегодня, по причине его вчерашней зарплаты, Лехины.
- Понимаешь, - пережевывает и разжевывает он по очередному кругу, - сидит он на своем велике и, в натуре, едет. И глаза у него вовсю глядят, хоть и столько лет с тех пор уже прошло. И от этого всего у меня мурашки по коже, а ведь меня на испуг не возьмешь, я сам кого хочешь напугаю. Секешь?
Я секу. Если опустить за ненадобностью многочисленные слова и выражения из профессионального языка этого парня, получается элементарное: пропадает человек, и все тут.
За квартирой, в которой он нынче живет, я наблюдаю с детства. Да и как не наблюдать, если она рядом, на одной лестничной площадке с нашей, и в ней все время случаются заморочки? Не успели мы толком познакомиться с соседкой номер раз, как она, разбитная дама лет под тридцать, до смерти наглоталась каких-то порошков. Вроде бы на почве неразделенной любви к приятелю мужа. Мурлыкая про себя известную народную песенку “Маруся отравилась соленым огурцом, картошкой подавилась...”, я с интересом разглядывал ее в гробу, пытаясь постичь, где она находится теперь и что там делает.
Потом в жилище въехала другая семья, к которой я вполне сознательно тут же начал присматриваться с точки зрения недавнего происшествия. И не зря старался: главный квартиросъемщик с перепою поджег диван и поджарился как миленький. К тому времени я уже окончил школу и, пользуясь новоиспеченным логическим мышлением, сопоставил факты преждевременного ухода хозяев квартиры в мир иной с ее возможной биографией. Однако биографии у дома до нас вроде бы и не было: все мы вселились в новострой.
Пока я поступал в вуз и приобщался к студенческому бытию, в квартиру рядом заселилось двухдетное семейство. Попивали, поскандаливали. Поколачивали друг друга. Обыкновенная, не очень благополучная семья. Но вот хозяйка родила третьего - и дитенок оказался полновесным дауном. Мычал. Пускал пузыри. Так и не научившись ходить, пацан сам по себе, не болея, почил в бозе. Вскоре младшая из девочек стала активно проявлять признаки дебилизма. Но тут подоспела очередь на расширение, и наши горемычные соседи, впрочем, вовсе себя таковыми не считавшие, убыли.
От молодой пары очередных новоселов я не ждал ничего хорошего. И скоро оба, он и она, проворовались на базе и отправились по этапу.
Освободившуюся однокомнатную секцию заняло семейство Лехи, точнее, половина семейства: Леха и его мама. В маме было все дело. Именно она захотела приобрести эту квартиру в придачу к вполне просторной старой. Потому как, объяснил мне Леха, до появления нашей многоэтажки здесь, у озера, у ее родителей было частное домовладение, из которого семья по сносу перебралась в клевое жилье окнами на юг. Но маманю вдруг потянуло на отчее место. И вот купили, блин. Ну а как только успели вселиться…
- Я могу жить там, где батя и Наташка со своим мужиком: места навалом. Но держит он меня тут, секешь? – в который уже раз переспрашивает Леха.
Я секу. Тогда, лет двадцать тому назад, у Лехи имелся младший братик Васенька, весь из себя мамин любимчик. Года в четыре с хвостиком он возьми да и пропади. В никуда. Велосипед на трех колесах во дворе, ведерко с совочком тут как тут, а Васеньки ни слуху ни духу. Леха, если уж честно, не жаловал братишку, из-за которого они с сестрой Натальей угодили у мамули в постылые. До сих пор в них состоят. “Был бы жив Васенька, - долбит мамаша, - он бы не тягал мешки, как Леха. Он был бы биологом, как наш сосед. Гоняется себе за бабочками да птичками, валяет дурака всякое лето в деревне, а бабки огребает не нам чета”. И Наташке опять же: “Был бы жив Васенька - не торговал бы он гнилой рыбой, а вроде сестрицы нашего соседа лекции бы в университете читал, и бабок бы у него куры не клевали”.
- В общем, Мирон, достает она нас с этим Васенькой всю жизнь. Хороших мальчиков и девочек в пример находит. Тебя вот. Да ты в голову не бери, я ничего, мне наплевать. А все же, блин...
Васенька начал являться громиле Лехе, едва он перетащил свои манатки на место прежнего родительского дома. То на трехколесном велосипеде мальчишка по комнате раскатывается. То за стол возле Лехи мостится. То гуляет с ним рядом и за ручку норовит прицепиться. И если бы во сне! Что ни на есть наяву.
- Слушай, Мирон, а не едет ли у меня крыша? С чего бы, однако: не пью, не колюсь, молочу в порту как олух царя небесного…
Я дымлю. Думаю. Есть у меня предположение, что сгинувший когда-то в здешнем краю Васенька провалился ненароком в какую-нибудь расщелину и полеживает себе под нашим фундаментом в аккурат под злополучной квартирой № 58, излучая информацию о своей кончине и тем самым превращая жилплощадь в геопатогенную зону.
Есть и еще один вариант. Леха, сам того не подозревая, считывает ощущения с подсознания своей матери. Но с какой стати она сама не может оторваться от сына, пропавшего двадцать лет назад?
- А может, он живой? - бубнит Леха, почесывая бритую макушку.
Швырнув окурок, парень нервно кивает на пустой двор: “Опять он тут, малым-малой, болтается… вон, с ведерком, видишь? Я не то чтобы боюсь, но сходить, что ли, к врачу?”
Я дымлю. Думаю. Нет, врач здесь ни при чем.
А кто при чем?
Автор: Мирон МИНИН
