Кавказец

Так же, как и сейчас, постоянно гибли люди с обеих сторон, чеченцы активно сопротивлялись, вели в горах и лесах партизанскую борьбу, хотя и без помощи мусульманских государств. Кавказская кампания на много лет стала самым важным событием для имперского государства.

В числе других патриотов в зоне боевых действий находился гениальный русский поэт и писатель, офицер Михаил Лермонтов. О его участии в операциях против “пророка Шамиля” писано-переписано. 27-летний поручик Тенгинского пехотного полка в числе множества известных всему миру произведений написал в 1840 или 1841 году очерк “Кавказец” для петербургского альманаха “Наши”. Однако по цензурным причинам очерк тогда не был опубликован, а увидел впервые свет лишь в 1928 году.

В “Кавказце” изображен армейский офицер, “каких часто можно было встретить в Дагестане и Чечне”. И хотя у главного героя имеется возможный прототип в лице штабс-капитана Павла Шан-Гирея, образ это собирательный.

Самое удивительное то, что спустя 160 лет события на Северном Кавказе повторяются с пугающей схожестью. Люди, хотя в другом обмундировании, с иным оружием, думают и действуют в ХХ веке так же, как их предки в ХIХ. Какой он, нынешний кавказец, и что у него общего с далеким предшественником? Судите сами, дорогие читатели. (В кавычки мы взяли прямые цитаты из лермонтовского текста.)

“Во-первых, что такое именно кавказец и какие бывают кавказцы?

Кавказец есть существо полурусское, полуазиатское; наклонность к обычаям восточным берет над ним перевес, но он стыдится ее при посторонних, то есть при заезжих из России. Ему большей частью” от двадцати до тридцати пяти. “Лицо у него загорелое; если он не” капитан, “то уж верно майор. Настоящих кавказцев вы находите на Линии”; на блокпостах и в гарнизонах вокруг Чечни “они имеют другой оттенок”; штабные кавказцы редки, “и если между ними вы встретите настоящего, то разве только между полковых медиков”.

“Настоящий кавказец человек удивительный, достойный всякого уважения”. До семнадцати лет он учился в средней школе, затем было офицерское училище или юридический факультет гражданского вуза, и вышел оттуда подготовленным офицером. Он слышал рассказы от старших товарищей об Афганистане. До командировки на войну упорно готовился на стрельбище, изучал подрывное дело и тактику, перед отправкой пил с друзьями водку и успокаивал родных. “За казенный счет” его из Приморья отправили на поезде в третьесортном вагоне в Хабаровск, а оттуда военно-транспортным бортом он летел 18 часов в Махачкалу или Моздок. Еще дома, в части или отряде милиции он подогнал под себя новенькое пятнистое обмундирование и прикупил подплечную кобуру-“оперативку” под пистолет Макарова. Прибыв в Ичкерию, “он дорого заплатил за кинжал” местного умельца, заменив им свой штатный нож “Булат”, “не снимал его ни днем ни ночью”. Наконец он явился на свой блокпост, “который расположен в какой-нибудь станице; все прекрасно! Сколько поэзии!” Вот пошли на зачистку; “наш юноша кидался всюду, где только провизжала одна пуля. Он думает руками поймать два десятка горцев, ему снятся страшные битвы, реки крови и генеральские эполеты. Мечта, вздор, неприятеля не видать, схватки редки”, бандиты нападают из засад, в открытые столкновения вступают только от безысходности, чаще подкидывают фугасы и расставляют растяжки, “в плен не сдаются, тела” убитых “уносят”. “Между тем жары изнурительным летом, а осенью слякоть и холода”. Буквально за одну командировку на два-три месяца в огненную Чечню “он приобретает опытность, становится холодно-храбр и смеется над новичками, которые подставляют лоб без нужды”.

За участие в боях по взятию Грозного, обороне Ботлиха и Хасавюрта, освобождению Чабанмахи и Карамахи, операциях по уничтожению бандитов в Аргунском и Веденском ущельях, защите от нападений Шали и Аргуна, обеспечению нынешнего спокойствия в Гудермесе и Махачкале “грудь его увешана” медалями и орденами. Однако это для него не главное. Как ни горько и кощунственно, но война дает возможность заработать денег для содержания семьи. Ну где еще можно в “мирной” жизни получать почти тысячу (!) рублей в сутки? Пока платят, “боевые” люди воюют. Офицер получает 950, а солдат 870 рублей – хотя сейчас ходят упорные слухи, что с нового года платить будут только за конкретные бои и перестрелки. Уже прекратили выдавать “боевые” находящимся на блокпостах в Дагестане, Осетии и Ингушетии. За одну идею и только на патриотизме у военнослужащих нет особого желания лезть под пули. Великий генерал от артиллерии и командир Кавказского корпуса Александр Ермолов никогда бы не послал в горы свои полки, зная, что его подчиненные не имеют денежного довольствия или плохо накормлены.

Он уже спокойно находит общий язык с местными жителями. Может угостить сигаретой чеченца, покурить и поболтать с ним. Если дружен, то в свободное от службы время поможет ему в поле или по хозяйству.Тот в глаза будет ругать Шамиля Басаева, говорить, что место преступника в тюрьме, отказывается признавать власть Масхадова, но и Кадырова не поддерживает. Настоящий кавказец не будет верить чеченцу: “О горцах он вот как отзывается: хороший народ, только уж такие азиаты! Чеченцы, правда, дрянь, зато кабардинцы просто молодцы”. И с женщинами может найти общий язык, из тех, у кого не было во времена Дудаева собственного раба и кто не потерял на этой войне мужа, отца, брата, сына. Хоть смерть и ходит рядом, но природа берет свое. Молодые парни заигрывают с девушками. А некоторые, если повезет, начинают даже спать со свободными от мусульманской зависимости. В крупных населенных пунктах даже проститутки встречаются.

“Он понял вполне нравы и обычаи горцев. Знает, какой надежный и какой плут; между кем и кем есть кровь”. Он обзаводится необходимыми атрибутами военного камуфляжа. Лоскут материи для перевязки защитного цвета из аптечки повязывается на голову. А если нет, то и шьют “банданы” наподобие пиратских. Тяжелые ботинки армейского образца меняются на кроссовки или легкие тапочки китайского производства, а в период дождей на резиновые сапоги. “Он франтит своей беспечностью и привычкой переносить неудобства военной жизни. Он равно в жар и в холод носит” “разгрузку” - специальный жилет с множеством карманов для боеприпасов. Их забивает по максимуму патронами и гранатами – не меньше восьми, связанных парами, магазинов для АК, гранаты для “подствольника”, от двух до четырех ручных гранат типа Ф-1 и РГД-5, противошоковые и обезболивающие препараты, сигареты с фильтром и зажигалка “Зиппо”. Хорошая “разгрузка” дорогого стоит.

Он обвешивается оружием. У него появляются отечественный револьвер, который приходит на смену “Макарову” (из ПМ можно только застрелиться, шутят офицеры), кроме того, может иметь в наличии пулемет Калашникова различной модификации, снайперскую винтовку типа СВД или СВУ, автомат для бесшумной стрельбы или “Кедры”, гранатомет, прибор ночного видения и многое другое. Естественно, что он в совершенстве владеет ими. А на тренировках и учебных стрельбах на приморских полигонах многократно проверено и пристреляно оружие. Это все (вместе с обычным стрелковым оружием) тянет на полтора десятка килограммов. Поэтому настоящий кавказец в отряде не надевает бронежилет, который очень тяжел, хотя и защищает от пуль и осколков. Он уже не прячется от пролетающих снарядов, не прислушивается к грохоту стрельбы – своей пули не услышишь все равно, любит ездить на броне БТРа или БМП и другой техники не признает, хотя иногда приходится пользоваться “вертушками-коровами” и “Уралами” для передвижения по Ичкерии. “Хотя ему порой служба очень тяжела, но он поставил себе за правило хвалить кавказскую жизнь; он говорит кому угодно, что на Кавказе служба очень приятна”. На войне как на войне. От судьбы не уйти. Иногда он гибнет или получает увечья от шальных пуль боевиков, работы чеченских снайперов, подрывов фугасов на дорогах и сработанных растяжек. И очень обидно становится тогда, когда потери происходят от бездумного руководства или предательства высоких чинов в погонах.

Один офицер из Иркутского ОМОНа рассказал историю, в которую не хочется верить. Они стояли в Заводском районе Грозного. Повадился какой-то гад обстреливать их позицию одиночными патронами из автомата Калашникова. К счастью, меткостью он не отличался. Выследили его лежку и взяли “тепленьким” местного мужчину пенсионного возраста. Накостыляли ему по полной схеме. Тот, утирая кровь, объяснил, что, мол, заработать решил. Хаттаб обещает 100 долларов США за каждого убитого неверного, 500 - за подбитый “Урал”, до 1000 - за БТР или БМП, уничтоженные танки, вертолеты и самолеты ценятся еще выше. Вот и захотел старичок добыть денег на чужой крови. Сдали придурка в комендатуру. А через пару суток с той же лежки вновь раздались выстрелы. На этот раз отвели снайпера в подвал…

Когда он возвращается после командировки домой, то всегда готов рассказать о своих похождениях. Но не всем, а только если хочет произвести впечатление. Он продолжает службу на перспективу, и тут главное, чтобы “жена предохраняла его от гибельной для русского человека привычки” к выпивке.

“Теперь еще два слова о других кавказцах, ненастоящих”. Это штабные чины, которые бывают в Чечне только в безопасных местах и при охране. Побывав там несколько раз, он получает награды и повышение. У него другая задача на Кавказе. Он делает бизнес на смерти, и пока это удается, война будет продолжаться…

Автор: Николай КУТЕНКИХ, "Владивосток"