Пепел чажмы. Этой горькой земле лишь забвенье поет аллилуйя…

Тела десятерых мужчин - офицеров и матросов - в один страшный миг разметало на куски в атомном пекле. Разбилась на две части история поселка с красивым именем Дунай близ Чажмы - до аварии и после.

Люди, люди… Мы возомнили, что можно быть выше законов космических и божьих. Даже жизни тех десятерых достойнейших мужиков не искупили вины. Все то, что строилось, копилось для устрашения, что несло смерть другим, обернулось смертельной опасностью для создателей. И грозит раздавить своей дряхлеющей силой и разрушающейся мощью безвинных.

Может, потому и зияют в Дунае пустые глазницы тлена?

Тогда она была женой капитана 2-го ранга Виктора Целуйко. 10 августа Валентина вновь приедет сюда, на объект жуткой секретности. Воинский кордон преградит путь: на мысе Сысоева большой ядерный могильник. Но Валентину он не интересует. Она скажет часовому всего одну фразу: “К мужу”. Тот коротко передаст по цепи и откроет путь. 

Валентина подойдет к совсем простому воинскому обелиску, присядет на корточки и то ли протрет, то ли погладит стальную пластинку. На пластинке написано: “Капитан 2 ранга Целуйко Виктор Андреевич”. Ее губы, кажется, что-то зашепчут. Молитву? А может, они просто поговорят.

Рядом еще девять таких же пластин. Эти имена много лет скрывались строже, чем иные государственные тайны... Капитаны 3-го ранга Анатолий Дедушкин, Владимир Комаров, Александр Лазарев, капитан-лейтенант Валерий Коргин, старшие лейтенанты Герман Филиппов, Александр Ганжа, Сергей Винник, матросы Николай Хохлюк, Игорь Прохоров.

Обелисков и могил воинских по стране - тысячи. Этот особый. Еще и потому, что пепел кремированных останков погибших тоже радиоактивен, и потому спрятан под 15-метровой толщей бетона.

“Я никогда не могла сказать “земля ему пухом”, и почему-то из-за этого щемило сердце”, - говорит Валентина.

Она хотя бы может прийти к могиле. Большинству других не дано и этого: матросы, молодые офицеры родом издалека, добрались ли к ним родители?

Павшие в радиоактивном пламени удостоены лишь одной привилегии: их могила надежно охраняется от набегов искателей металла, а проходящие мимо военные отдают честь.

* * * Ликвидаторы * * * 

Это тогда все было в режиме жесточайшей секретности. Как будто радиация касается только горстки военных. Уже сейчас о причинах той страшной аварии кое-что написано. Думаете, поумнели по прошествии лет? Отнюдь. Когда уже нынешним летом в соседней бухте Конюшкова случилась утечка ракетного топлива и над поселком взмыло на этот раз ядовитое оранжевое облако, которое пошло гулять по краю, штабы ГО и ЧС долго и дружно молчали, а военные стеной стали на пути журналистов. Весь ужас ситуации в том, что если бы даже в ГО чего и сказали, население бы с трудом поверило.

Сейчас, например, по поселку упорно ползут слухи: в соседней бухте дали течь захороненные могильники гептила - смертельно ядовитого вещества. Кто доложит населению о мерах, способных предотвратить трагедию? Или это нас опять не касается?

А тогда, 15 лет назад, у причальной стенки Чажминского судоремонтного завода в ходе операции по замене активной зоны произошел взрыв ядерного реактора на подводной лодке.

Эта катастрофа – предтеча чернобыльской беды – и по сей день не получила должной оценки специалистов. Выводы, сделанные комиссией, занимавшейся расследованием аварии, до сих пор закрыты. Многие очевидцы связаны подпиской о неразглашении, оттого так немногословны.

В день 15-летия скорбной даты вы не увидите на улицах поселка процессий кающихся, манифестаций протеста, траурных митингов в память о жертвах ядерной чумы, которые доселе и не сосчитаны. Не отыщете богачей, щедро раздающих милостыню тем, кто катится на дно человеческого бытия, теряя здоровье, работу, чистоту среды своего обитания... Здесь многое говорит о том, что уроков из случившегося не извлечено. А умолчание о последствиях ядерной катастрофы делает врага не только невидимым, но и абсолютно неизвестным, а значит, будто бы неопасным.

За минувшие полтора десятилетия здоровье живущих на территории людей так и не стало предметом пристального внимания ни власть имущих, ни медиков, ни даже ученых. А потому и говорить о влиянии радиоактивного заражения на человеческий организм применительно к жителям ЗАТО не приходится. Тем более увязывать с ним те недуги, которыми страдают здесь взрослые и дети, которые являются причиной смерти больше половины ушедших за последние годы в мир иной людей.

Среди ликвидаторов, по сей день живущих в Дунае, - Антонина Павловна и Геннадий Васильевич Сережниковы, оба - дозиметристы службы радиационной безопасности завода. Оба - ветераны подразделения особого риска (ПОР).

“Это случилось в 12 часов дня, а уже к 13.30 начальник службы вызвал всех нас, - рассказывает Антонина Павловна. - Помню, натягиваю на себя халат, сверху плащ прорезиненный, сапоги, на голову повязываю мокрое полотенце. На лицо респиратор 36-го года выпуска. С таким же успехом можно было выйти против радиации голяком. Иду с дозиметром, стрелка у пирса зашкаливает - 8-10 рентген, это ионизирующее излучение - смертельная доза. А альфа-, бета-излучение у нас дозиметры и вовсе не брали…”

Два года назад Антонина Павловна перенесла операцию на щитовидной железе. Семья Сережниковых стоит в очереди на отселение.

Статус ЗАТО, благоприобретенный в 1993 году во многом благодаря взрыву ядерного реактора, а не базированию атомных субмарин, дает живущим в ЗАТО скудные льготы, практически не обеспеченные финансами. Основная же льгота - отселение в благополучные Санкт-Петербург и Подмосковье - существует лишь для приближенных к власти. И немногим удается выстоять эту очередь живыми.

Супругам Сережниковым не нужны далекие края, они рвутся к детям, во Владивосток. Увы… Очередь у Сережниковых - далеко за сотую.

Немногие льготы обеспечивают и удостоверения ликвидаторов - ветеранов ПОР, которые около 300 человек получили лишь в январе 1997 года после множества мытарств. Не все дожили до этих светлых дней.

В числе первых удостоверения и льготы получили те начальники, что в далекий августовский день под проливным дождем скрывались, владея информацией, на личных машинах, увозили своих близких подальше от беды...

“В этом году, - рассказывает председатель комитета ветеранов ПОР на Чажминском судоремонтном заводе Галина Пронина, - мы не смогли присоединиться к маршу участников ядерных катастроф, что проводился в Санкт-Петербурге, ведь дорогу пришлось бы оплатить из собственного кармана. Сейчас в Госдуме принято решение: 29 августа считать Днем ветеранов ПОР”.

Но только никто не ответит сегодня, какова судьба пораженных радиацией, помещенных в спецотделение военно-морского госпиталя 114 военнослужащих. Статистические журналы на этих больных заводились отдельно и вскоре исчезали.

* * * Дунай, Дунай, а ну узнай… * * *

Дунай шокирует и бьет под дых всяк сюда приехавшего: зияющие пустотой окна, брошенные квартиры. Целые многоэтажки брошены! Разбит и разграблен огромный торговый центр. Предприниматели просили отдать его под рынок: низ-зя! Скоро бомжи разберут по кирпичикам - это можно. И ведь речь не о далеких северах, а о благословенных землях, будто созданных для созидания и созерцания. Чтобы хоть как-то сохранить от разора, соседи да коммунальщики закладывают окна и двери кирпичом. Если успеют… Дома поделены на жилые и нежилые отсеки. Психологи говорят, жизнь в доме, подернутом опустошением, чревата депрессией. Может, еще и потому наркомания и алкоголизм точат и грызут здешнее общество?

Впрочем, на учете официально состоят лишь два наркомана. Просто в Дунае нет нарколога. Нет и многих других врачей – специалисты сюда не едут. Даже квартирой не заманишь. Население поселка стремительно уменьшается. Повезет, если продашь квартиру тысяч за пять рублей. Шустрые риэлторы переселяют сюда спившихся граждан из больших городов.

В один из “жилых отсеков” мы решили зайти: взору открылись остатки мебели, какого-то тряпья повсюду и следы непрекращающихся кутежей. Гостеприимный хозяин оказался изрядно навеселе. Очевидно, “с горя”: двое его маленьких детишек попали вместе с мамашей по случаю пневмонии в городскую больницу Фокино. Между прочим, у жены еще пятеро своих детей - от первых браков. Все пятеро давно в приюте…

Кстати, здорово, что в Дунае вот уже третий год работает детский социально-реабилитационный центр. Здесь детей могут попросту подкормить: больше половины маленьких дунайцев страдает анемией. Среди милых детских лиц немало с печатью нездоровья, социального неблагополучия. В центре же царят уют и сердечность, здесь маленькие души хоть немного отогреваются.

Хуже другое: если Дунай не обретет своей перспективы на будущее, через пару лет придется открывать еще приют, а потом еще и еще…

* * * Процветание на 200 лет? * * *

“В Дунай я просто влюблен. Если бы вы знали, как плохо русским стало жить в Молдове, вы бы поверили, что здесь нам все мило, - признается врач, заведующий дунайской поликлиникой Юрий Павлик. - Квартира есть, зарплату платят вовремя, в больнице сносное снабжение медикаментами, неплохое оборудование, и работают чудесные люди - это самая большая ценность. Плюс вокруг прекрасная природа. Но если, не дай бог, снимут статус ЗАТО - это будет крах”.

Юрий Владимирович - неисправимый оптимист. Вот только дети его, как и дети тысяч оставшихся пока в Дунае семей, живут в других приморских городах. Слишком уж мало здесь жизненное пространство - не вздохнуть… Если ты не врач, не учитель - где работать?

Судоремонтный завод влачит жалкое существование, заказов - наперечет, основная часть коллектива получила частично зарплату за февраль. А суммы - смешные: тысяча-две, а то и меньше… Кому-то повезло с заказом - полушепотом в коллективе рассказывают правдивые истории, что есть среди них “контрактники”, которые получили по 20-30 тысяч фактически, и уже за июнь. Но везение такое ненадежно, и круг везунчиков узок.

Правда, есть грандиозный проект, о котором говорят во Владивостоке, в Дунае и далеко за его пределами уже третий год: строительство на береговой территории в районе залива Стрелок нефтегазового комплекса. Что и говорить, после долгих споров и доработок проект выглядит по-настоящему красивым. Газ должен приходить сюда с Сахалинского шельфа, поступать на переработку, идти в качестве топлива на переоборудованные электростанции края. Современные технологии позволяют делать такого рода сооружения безотходными, абсолютно экологически чистыми. Здесь же встанут небольшие заводы по производству каучука, этилена, полиэтилена и другие сопутствующие - например, автомобильных шин, упаковки.

10 процентов проектной стоимости комплекса должно быть направлено на социальную сферу. Проект рассчитан на 200 лет хозяйственной деятельности. Жизнеспособен он и дальше, да только через 200 лет придут новые технологии.

Спасибо ученым и проектировщикам. Говорят, в московских банках даже аккумулированы на этот проект 1,5 млрд. долларов. Только не видно в Дунае и округе строительной горячки. На встрече с населением Дуная глава администрации ЗАТО Евгений Худеньких говорил, что осуществление проекта пока под большим вопросом…

Увы, у приморцев на памяти не один “проект века”. Это и Туманган с его грандиозными портами и крупными промышленными предприятиями. И СЭЗ “Находка”... Все - блеф, Нью-Васюки. Все эти проекты уже пошли прахом. Кто и чем теперь заставит приморцев поверить в очередной? И не станет ли ПНГК очередным подтверждением импотенции властей?

В Дунае положа руку на сердце в осуществление проекта мало кто верит, считают лишь авантюрой. И потому самые волевые, которые устали жить только светлым будущим и которым есть куда ехать, уезжают.

“Нет, я верю, что нефтегазовый комплекс здесь будет, - говорит большой оптимист, врач Юрий Павлик. - Только мне кажется, это будет через много-много лет. Я до этого просто не доживу…”

Автор: Марина ИВЛЕВА, Вячеслав ВОЯКИН (фото), "Владивосток"