Пепел Чечни

...Из отдела экспертиз вывели под руки женщину. Вдоль тела - безвольные руки. И стекали по кистям последние капли жизни.

Меня до сих пор сотрясают ее рыдания.

Мать только что опознала своего сына...

В Ростове в центральной медицинской лаборатории криминалистической идентификации в настоящий момент не опознано 260 военнослужащих, погибших или пропавших без вести во время вооруженного конфликта в Чеченской республике 1994-1996 годов. Данные по нынешней чеченской кампании являются закрытыми.

- Наша главная задача, - говорит в интервью корреспонденту “В” Андрей Тихонов, заместитель начальника лаборатории, - установление личности погибших. Используем все возможности идентификации, включая исследования на генном уровне. На сегодняшний момент остались наиболее сложные дела.

Но существует проблема: идентификационные работы проведены на все сто процентов, а мать отказывается забирать сына.

Именно такая ситуация произошла с Любовью Тарасюк.

- В самом страшном сне не могла себе представить, что увижу... Когда приехала в Ростов в первый раз, показали видеокассету, указали: вот ваш сын. Объяснили, на основании каких признаков, анализов сделали заключение. Но это был не мой ребенок! - Любовь Васильевна теряет нить разговора, а может, наоборот, следуя материнской логике, протягивает мостик в прошлое. - Павлик - такой улыбчивый, ласковый. Ямочка на подбородке. На запястье правой руки родимое пятно-клякса.

Домой, в Перекатовку, что под Омском, Любовь Васильевна повезет “упаковочный материал” - то, что раньше было Павликом, - разрозненные части тела. Кисти правой руки там нет.

“Это не может быть моим сыном, - сказала Тарасюк в первый раз. - Проводите генетическую экспертизу”.

Но даже получив неопровержимые доказательства, Любовь Васильевна осталась при своих сомнениях: “Мне постоянно снится один и тот же сон - звонит по телефону Павлик... А вдруг он жив?”

Увы, чудес на свете не бывает. Правда, криминалисты вспомнили такой случай. На опознание приехали родственники Николая С. В камуфляжной куртке того сохранились все документы. “Но это же совсем другой мальчик”, - мелко крестились родители. Как оказалось, Николай жив: перед боем товарищи впопыхах поменялись куртками. И уже по другому адресу полетела скорбная телеграмма.

...В тот день, когда я была в лаборатории, поступила информация: в Ростов пришли 16 рефрижераторов с трупами.

Захоронение неопознанных неизбежно. Многие тела лежат в вагонах Ростова пять лет. Министерство обороны РФ планирует провести захоронение неопознанных останков военнослужащих предположительно в городе Батайске (Ростовская область).

Но межрегиональная миротворческая организация “Эхо войны”, представляющая интересы родителей, чьи дети погибли или пропали без вести, категорически против болот Батайска. Как сказала Анна Пясецкая, сопредседатель общественной организации, они настаивают на открытии государственного военно-мемориального кладбища в городе Мытищи (Московская область). “Мы считаем, что наши дети заслужили быть похороненными с воинскими почестями. Как герои, отдавшие жизнь за Родину. Родственники пропавших без вести военнослужащих должны быть уверены в том, что за кладбищем будет надлежащий уход. А могилы не зарастут бурьяном”.

Анна Ивановна на чеченской войне потеряла единственного сына. Теперь весь смысл ее жизни в безостановочной работе: не предать забвению память погибших и без вести пропавших.

В Моздоке корреспондентские пути свели меня с солдатскими матерями. Пять лет они ищут своих пропавших сыновей.

...Вглядываюсь в лица этих женщин - из Мурманска, Ставрополя, Бурятии, Якутии. Им всем - слегка за сорок. По усталости и отрешенности, которая проскальзывает во взгляде, интонации, - чуть ли не в два раза больше.

Господи, как трудно мне передать на бумаге тот разговор. Это все равно, что рвануть грудную клетку каждой из них, достать сердце и описать, как оно, бедное, еще бьется...

А еще все время с ужасом думала: а вдруг бы на их месте была я? И это я пять лет терзаюсь надеждой, и это я пять лет скитаюсь вслед за призрачной надеждой увидеть своего детеныша...

Ком в горле стоял... У солдатских матерей слез уже нет.

Болью и страданием изрешетила сердца матерей чеченская война. Все ее залпы, выстрелы и смертельные пули - от Питера до Сахалина. И нельзя сказать однозначно, в каком регионе России больше всего материнского горя...

Обманным путем Роза М. попала в плен: ей пообещали, что она встретится с сыном. Месяц периодически били и издевались обкуренные боевики. Требовали каких-то сведений. Зверели от ее молчания: “Раз молчишь, значит, есть что скрывать”. Отвезли далеко в горы. Она молилась только об одном: вырваться, выжить. Иначе - кто ж тогда отправится на поиски сына? Невероятно, но она смогла бежать. Наверное, бог услышал ее мольбы...

Вторую мать, попавшую в плен, удалось нашим обменять на военнопленных чеченцев. Судьба еще двух матерей, попавших в плен с осени прошлого года, неизвестна.

Осталась в памяти рассказанная судьба еще одной матери. Она нашла своего мальчика. Он был в плену. За него потребовали выкуп - 50 миллионов долларов. Сознавала - таких денег ей не собрать. Уговаривала, умоляла сына: надо бежать. Он отказался: “Мама, за каждого сбежавшего из плена расстреляют десятерых”. На следующее утро на глазах матери сыну отрубили голову.

Самое страшное - что никто и никогда не ответит за это безумие.

...У Любы Родионовой сын попал в плен в феврале 96 года. В Чечню Любовь Васильевна приехала после того, как получила телеграмму: сын самовольно оставил часть. Она не могла в это поверить. Спустя несколько недель выяснила: четверо солдат, дежуривших на блокпосту, захвачены в плен.

Вместе с другими матерями ходила по аулам, по горам под бомбежками. Раздавала десятки фотографий сына, по крохам собирала малейшие сведения. Через десять месяцев она нашла - его могилу. В Бамуте, где был расстрелян Женя, она разыскала Руслана Хайхароева, того, кто участвовал в расстреле.

Женя был расстрелян в тот день, когда ему исполнилось 19. И за мертвого чеченцы потребовали огромные деньги...

23 октября у Родионовых всегда считался днем семейного торжества - день бракосочетания. 23 октября в Чечне Любовь Васильевна выкопала из могилы сына.

Через четыре месяца после похорон его на родине, в Подмосковье, от инфаркта скончался муж...

У Жени была возможность остаться в живых. Для этого надо было снять нательный крестик и назвать себя мусульманином.

От тех, кто не выдерживал пыток и побоев, соглашался, потом требовали расстреливать своих же. “Тяжело, что сын погиб. Но я не знаю, как бы я пережила, если бы он поступил иначе”.

... Из Моздока Любовь Васильевна с гуманитарным грузом, собранным в Подмосковье по ее инициативе, отправлялась в Шатой. После всего пережитого для нее не существует такого понятия, как опасность. Теперь она живет ради жизни других сыновей...

Автор: Ольга МАЛЬЦЕВА, "Владивосток"