Три года между миром и войной

Учиться военному делу Николай Романюк начал еще в 1964 году. Но даже много лет спустя, будучи майором авиации погранвойск, не мог представить, что когда-нибудь ему доведется быть на войне.

Ввод войск в Афганистан застал его на учебе в академии. Кроме чувства неясной тревоги, никаких других эмоций это решение правительства у Николая не вызвало. Успокаивал себя мыслью, что все решится очень быстро и просто: наши войска окажут интернациональную помощь и вернутся домой.

Уже после окончания академии, проходя службу в авиаполку Алма-Атинского пограничного округа, собственными руками пощупав изрешеченный вертолет, увидев раненого летчика, Николай Романюк понял, что когда-нибудь это коснется всех нас. Кстати, экипаж этого вертолета совершал свой первый полет над Афганистаном, и пилоты были не столько напуганы обстрелом, сколько удивлены.

Через два года жизнь офицера практически разделилась на две части: войну и мир.

Николай Романюк: - Впервые по-настоящему я столкнулся с Афганистаном в 1983 году. К тому времени я уже был назначен командиром полка пограничной авиации в Туркмении и хорошо представлял, что происходит. В один из дней нам поставили задачу: обеспечить доставку и высадку десанта в одно из ущелий, где, по разведданным, находилась база душманов. Обычно во время проведения таких операций мы стараемся ограничить разговоры в радиоэфире. Так было и в этот раз. Шли в полной тишине. И вдруг слышу доклад одного из экипажей: “Я подбит, падаю”. Тут же голос командира другого экипажа, Кашина: “Вижу. Горишь нормально. Садись, я всех заберу”. У меня сразу сердце сжалось, но сделать ничего невозможно. Высадка десанта должна пройти точно по времени.

Немного позже я увидел огромный столб дыма и разбитый вертолет. А еще через несколько минут в наушниках раздался голос Кашина: “Все нормально, забрал всех. Работаю по плану”. Как потом выяснилось, машина была сбита из ДШК, но полностью управления не потеряла. Командир дал команду экипажу прыгать с парашютом, но сделать это смог только штурман, да и то у самой земли, на высоте менее ста метров. Командир же выпрыгнул без парашюта буквально за секунду до удара о землю. Оставшиеся в машине совершили вместе с ней несколько кульбитов. К счастью, двери не заклинило и они благополучно покинули вертолет. “Духи” пытались захватить их в плен, но Кашин, заходя на посадку, сумел отсечь их огнем пушки и ракет. Кроме трещины на пальце у штурмана, никто из экипажа не получил ни единой царапины.

***

Никто из них особо не задумывался, насколько справедлива эта война. В общем-то и войной это никто по-настоящему не считал. Пограничники выполняли ту же работу, что и обычно, с той лишь разницей, что теперь в них стреляли почти каждый день. Основной задачей было не только не допустить нарушения границы, но и не позволить бандам приблизиться к ней. Зона ответственности составляла 200 километров в глубь территории Афганистана. Полеты совершались чуть ли не ежедневно. Доставляли маневренным группам продовольствие, боеприпасы, вывозили раненых, оказывали огневую поддержку. А возвращаясь с заданий, с головой окунались в мирную жизнь, бытовые и семейные проблемы, хозяйственные дела. Сейчас трудно представить, как можно быть утром на войне, атакуя и уходя из-под обстрелов противника, а после обеда заниматься хозяйственными делами, вечно текущей канализацией и всерьез расстраиваться из-за перегоревшего транзистора в телевизоре. Дома не принято было делиться впечатлениями о полетах. Максимум, что жены слышали - это скупое “нормально” или “неважно”. Против такого положения вещей никто из женщин особо не протестовал, понимая, что таким образом мужчины защищают их от выстрелов и взрывов, крови, боли и смерти. Женщины тоже по-своему защищали мужчин. Однажды Николай заметил, как жена, провожая его на очередное задание, украдкой перекрестила спину. Теперь, вспоминая об этом, она говорит, что именно ее крестное знамение спасло командира полка Николая Романюка.

Николай Романюк: - Выходные, как правило, проводили в кругу семьи. Ходили на ярмарку за покупками, организовывали спортивные состязания в полку, выезжали на природу. В Туркменистане природой считается какой-нибудь водоем с парой растущих возле него деревьев. Жара стоит невозможная. В такую погоду окунешь руки, ноги в этот водоем и чувствуешь себя чуть ли не самым счастливым человеком на свете.

Правда, сильно расслабляться категорически запрещалось. Задание на вылет можно было получить в любую секунду, даже среди ночи. Как правило, такие срочные вылеты делались для эвакуации тяжело раненных. В одну из таких ночей нам как-то довелось вывозить трех раненых бойцов, попавших со своей группой в засаду. Отчетливо помню, как при погрузке у одного из них выскочила капельница из вены. Погрузка производилась под обстрелом, ночью, на неудобной площадке, вертолет буквально стоял на одном колесе. Ждать было невозможно, пришлось взлетать. Сопровождающий так и не смог в полете вставить иглу на место. Этого парня мы, к сожалению, не довезли. А остальных нормально доставили в госпиталь.

***

Страх рождается неизвестностью или незнанием. Вообще долго жить с этим чувством невозможно. Человек ко всему привыкает, и к опасности тоже. Опасность полетов казалась естественной, а риск сводился к минимуму благодаря информации, знаниям и опыту. В конце концов необученному человеку страшно даже за рулем автомобиля. Опыт же позволяет без особого стресса выполнять фигуры высшего пилотажа на сверхзвуковом истребителе. Поэтому о грустном перед полетом никто особо не думал - хватало других проблем. За 3 года командования этим полком Николаю Романюку только однажды довелось услышать от летчика жалобы на работу. Один из пилотов как-то высказал мнение, что лучше бы ему было дома укропом торговать, нежели летать на “вертушках”. Но в любом случае это было всего лишь личным мнением. Изменить что-либо в существующем порядке вещей попросту было невозможно. В те годы офицера от службы могли освободить смерть, тяжелые болезни или беспробудное пьянство. Других путей не было.

Выбор судьбы необъясним. Летчик, что предпочел бы торговать укропом, погиб во время выполнения одного из заданий.

Николай Романюк: - За три с половиной года наш полк потерял два экипажа - Юрия Ерыкалина и Михаила Капустина. Было очень тяжело писать похоронки родителям. Экипаж Ерыкалина погиб во время планового вылета на охрану нитки газопровода. Шедший с ним в паре вертолет вернулся один, и никто ничего толком объяснить не мог. Осколки разбитого вертолета мы нашли на следующий день. Судя по пробоине, он был подбит из 30-мм пушки. Вертолет шел на большой скорости и небольшой высоте, ребята, судя по всему, погибли сразу же. Миша Капустин работал в чужой зоне, видимо, прошел прямо над базой бандитов. Выжить там никто не мог.

***

Вывод войск воспринимался неоднозначно. Те, кто выходил из Афганистана в 89-м, - радовались, те, кто вышел раньше, - недоумевали. С одной стороны, весть об окончании войны для солдата всегда в радость. С другой - стало совершенно не ясно, а зачем, собственно, все затевалось. Такой вывод войск казался бегством. Во всяком случае в глазах людей, поддерживавших правительство Наджибуллы и с сочувствием относившихся к советским войскам. Хотя в гораздо большей степени это было предательством по отношению к своим солдатам. Сейчас можно сколько угодно говорить, что эту войну было необходимо заканчивать, что вывод войск спас тысячи человеческих жизней. Все это так. Только разве для того, чтобы прийти к пониманию этих истин, требуется десять лет войны?

Для солдата же нет ничего страшней сознания бессмысленности и бесполезности пролитой им крови.

Николай Романюк: - После вывода войск стало модно представлять ветеранов афганской войны как психически неустойчивых, неких моральных калек, нуждающихся в какой-то реабилитационной помощи. Те, кто вышел из войны живым и здоровым, нуждаются совсем в другом и в общем-то ничего у государства не просят. Они выжили там, выживут и здесь. А вот тех, кто был ранен и стал инвалидом, государство попросту обязано обеспечить всем необходимым, и, на мой взгляд, при желании сделать это было бы совсем нетрудно.

Существующие же сегодня на бумаге льготы, судя по всему, писались для самоуспокоения власти. Правда, однажды мне удалось воспользоваться льготой, и я приобрел на чеки в известном московском магазине “Березка” магнитофон и пальто для жены.

Во Владивосток полковник Николай Романюк переехал в 1994-м, по сути замыкая круг. В далеком 1967 году он начинал службу в авиаполку Тихоокеанского погранокруга. За эти годы он сменил 8 гарнизонов и по крайней мере 12 квартир. Правда, своего дома он не имеет до сих пор. По иронии судьбы седой ветеран афганской войны, полковник проживает в служебной квартире на территории того самого авиаотряда, где 32 года назад впервые поселился безусый лейтенант Николай Романюк.

Автор: Сергей МЕЛЬНИШИН, Василий ФЕДОРЧЕНКО (фото), "Владивосток"