Надпись на Евангелии

Владивосток 1928–1929 годов, когда туда перебирается после демобилизации из РККФ (Рабоче-Крестьянский Красный флот. – Прим. авт.) Дмитрий Михайлов со своей семьей, все еще представлял собой островок иллюзорной свободы на территории СССР.

Царившую в городе атмосферу прежней жизни красочно описал увидевший его в первый раз в жизни в апреле 1929 года прибывший из Ленинграда молодой сослуживец Михайлова по Дальгосрыбтресту Григорий Александрович Козаков:

«Тогда жизнь на всем Дальнем Востоке резко отличалась от жизни в других районах Советского Союза. В то время как повсеместно «новая экономическая политика» шла на убыль, предвещая близкое наступление карточной системы снабжения населения предметами первой необходимости, на Дальнем Востоке процветала не только частная торговля, но и существовали даже частные промышленные предприятия и иностранные концессии. Цены на пищевые продукты были довольно низкие…

Во Владивостоке функционировал универсальный магазин фирмы «Кунст и Альберс», где можно было приобрести по вполне доступным ценам буквально все, начиная от белья и платья и кончая заграничными винами. На местном базаре китайцы довольно открыто торговали заграничным платьем, бельем, женскими украшениями и прочей мелочью. Прислуга в гостиницах, повара, портные, сапожники и прочие мелкие ремесленники в большинстве своем были китайцы. Помню мое удивление, когда ко мне в гостиницу в качестве прачки явился пожилой китаец. Нужно отдать должное этим китайцам: все они работали добросовестно, отличались безукоризненной честностью, и на слово их можно было вполне положиться.

Во Владивостоке процветал китайский театр, где на сцене шли бесконечно длинные и непонятные нам пьесы, а в зрительном зале подавался чай. В китайском квартале города (район Миллионки. – Прим. авт.) работали китайские бани, пивные и другие подобные заведения, имевшие свою специфику, свои обычаи и нравы. Существовали и тайные притоны, где курили опиум, но куда можно было проникнуть только по особой протекции…

Не буду давать описания самого города Владивостока. Живописное расположение его хорошо известно, а бухта Золотой Рог по своей красоте завоевала мировую славу».

Может быть, поэтому Дмитрий Филиппович и решил не возвращаться в родной Архангельск, а остаться со своей семьей во Владивостоке, в городе, где казалось, что все еще существовала вполне благополучная и спокойная жизнь.

На родине Михайлова был уже репрессирован его старший брат Александр – «Особым отделом РВС 6-й армии в сентябре 1919 года как «сознательный враг советской власти» направлен в Ярославскую ГубЧК для заключения в концлагерь сроком до ликвидации Северного фронта».

Дальневосточный государственный трест рыбной промышленности (Дальгосрыбтрест), куда поступил на службу Дмитрий Михайлов, был создан 25 ноября 1925 года. Основу предприятия составили суда и производственные мощности ликвидированного незадолго до этого смешанного акционерного общества «Дальморепродукт», капиталом которого поровну владели Дальневосточное управление государственной рыбной промышленности (Дальгосрыбпром) и частный торговый дом «Братья Люри» (впоследствии под нажимом государства продавший свою долю Дальгосрыбпрому).

Фактически советское правительство создало Дальгосрыбтрест для объединения под «госначало» на Дальнем Востоке всех имевшихся ресурсов и разрозненных и разоренных в годы революции и Гражданской войны рыбных хозяйств и предприятий в рамках проводившейся в стране национализации. Созданный трест получил в распоряжение рыбные, крабовые, трепанговые и зверобойные промыслы и перерабатывающие заводы в Приморье, Николаевске-на-Амуре и на Сахалине. К 1928 году у предприятия был свой небольшой флот, включавший несколько рыболовецких шхун, баржи и буксиры. Главное правление Дальгосрыбтреста располагалось во Владивостоке.

Дмитрий Филиппович занял достаточно ответственный пост инженера-механика треста с хорошим окладом – 300 рублей.

…В результате Русско-японской войны, а позже и японской интервенции у Японии была практическая монополия на лов рыбы и морепродуктов в территориальных водах России – Японском и Охотском морях, у берегов Приморья, Сахалина и Камчатки. Одной из задач, возложенных на Дальгосрыбтрест правительством, был постепенный переход морского лова и переработки в дальневосточных водах под контроль Советского государства, что в том числе подразумевало создание собственного краболовного флота, включая и плавучие крабоконсервные заводы. Для этих целей в 1927–1930 годах Дальгосрыбтрест организовал закупку специализированных судов в Японии, Англии и США…

Дмитрий Михайлов принимал непосредственное участие в покупке краболовов и, возможно, других сопутствующих плавсредств в Японии.

…Неизвестно, где именно в Японии находилась с визитом комиссия Дальгосрыбтреста, но вряд ли Дмитрию Филипповичу было как-то возможно посетить Сендай, где он провел в плену несколько месяцев после Цусимы в 1905 году. В то время существовала морская линия Владивосток – Цуруга. Скорее всего, комиссия прибыла в Японию через Цуругу. Сами же работы по оборудованию краболовов, а также найму японской рабочей силы на суда производились в Осаке, Иокогаме и Хакодате. Можно предположить, что именно там и проходила покупка и приемка плавучих крабоконсервных заводов для Дальгосрыбтреста.

Вот так, через 25 лет после плена в Русско-японскую войну, Дмитрий Филиппович вновь оказался в Японии. Можно представить, какие чувства и эмоции сопровождали его в этой командировке… 

25 сентября 1930 года, после одной из таких командировок от Дальгосрыбтреста в Японию, последовал арест Михайлова органами ОГПУ…

Найденные же документальные сведения свидетельствуют о том, что Дмитрий Филиппович Михайлов был арестован и проходил по делу о вредительстве в рыбной промышленности Дальнего Востока.

…Вот как описывает арест своего отца Софья Дмитриевна Михайлова. Обращает на себя внимание наглость и цинизм следователя, вырядившегося на допросе в новый костюм, купленный Михайловым в Японии:

«В 1930 году по приезде из Японии он был арестован и отправлен в г. Хабаровск в П.П.О.Г.П.У. Он даже не смог взять с судна вещи, которые купил в течение года, находясь на работе в Японии. Когда приехал из Хабаровска во Владивосток (его перевели из одного лагеря в другой на 2-й Речке), рассказывал, что следователь, который его допрашивал, находился в отцовском новом костюме, привезенном из Японии. Вещи были конфискованы. Отец считал, что вредительством не занимался – это не в его духе».

Печальным и разительным образом к моменту начавшихся арестов в Дальгосрыбтресте осенью 1930 года изменился и Владивосток. Это был уже совсем другой город, нежели тот, который увидел сослуживец Михайлова Григорий Козаков полутора годами ранее. Он сам и описал эти впечатления от перемен в своих воспоминаниях:

«Жизнь во Владивостоке к концу 1930 года резко изменилась. Все частные магазины закрылись, в продовольственных магазинах появились очереди, многие продукты совершенно исчезли из продажи. В помещении магазина «Кунста и Альберса» открылся государственный универмаг с почти пустыми полками. Жители города говорили в шутку, что новый универмаг обслуживают всего два продавца, из которых один на вопрос покупателя о наличии того или иного товара отвечает: «Нет!», а второй добавляет: «И не будет».
После военного конфликта на китайской границе (вооруженный конфликт между СССР и Китаем по поводу прав на владение КВЖД. – Прим. авт.) большинство китайцев было выселено из Владивостока, что не могло не отразиться на жизни города. Как-то сразу изменился его колорит»…

ОТ РЕДАКЦИИ. Этот отрывок из книги «Надпись на Евангелии», как и отрывок, опубликованный в предыдущем выпуске «Читального зала» (см. номер «В» за 23 декабря), редакции газеты «Владивосток» любезно предоставлен автором. Подробнее об Александре Филькине и удивительной истории создания этой книги вы можете прочитать в материале «Эти глаголы чудесные» в номере «В» за 16 декабря сего года (рубрика «Исторический клуб»).

Александр ФИЛЬКИН

Фото предоставлены Александром Филькиным