И стул из дворца. Но без бриллиантов...

Выставка «Государи и государыни. Венценосные покровители искусств» (12+), продолжающая свою работу в Приморской картинной галерее, во многом уникальна. Например, едва ли не впервые Русский музей выделил для выставки в далеком Владивостоке работы не из фондов, а из постоянной экспозиции. Мало того, картина Антона Лосенко «Каин» была на реставрации несколько лет и покинула мастерскую буквально за 10 дней до отправки в Приморье. Меж тем в Русском музее ее ждали, но все же хранители коллекции нашли в себе силы расстаться с работой еще на несколько месяцев… 

«Фраза про «десять стульев из дворца» из романа Ильфа и Петрова имела под собой вполне реальную подоплеку»

А на днях в экспозиции появился новый экспонат. Кресло из дворца. Самое настоящее. Эпохи Николая Первого. 

«Послепожарные» мебеля

Много лет оно стояло – по предварительным данным – в запасных комнатах той части Зимнего дворца, которая традиционно называлась Императорский угол. Именно там находились личные покои государя и государыни. После революции кресло попало в фонды музея вместе с другой мебелью, ну а много позже было передано Приморской картинной галерее. Ранее не выставлялось. Но вот появился повод…

– Это «послепожарное» кресло, – рассказал Владимир Петухов, заместитель директора Приморской картинной галереи, куратор выставки. – Как известно, в 1837 году Зимний дворец сгорел фактически дотла, пожар не могли потушить три дня. Показательно, что множество добровольцев помогали выносить из горящего здания мебель, картины и многое другое. Все складывалось у Александровской колонны, и ничего не пропало. После пожара Зимний долго восстанавливали и отделывали заново. Вот это кресло как раз уже из послепожарной обстановки. 

На кресле сохранились метка с надписью «Зимний» и инвентарный номер, которые позволяют почти точно указать, где именно оно стояло. В том, что это был Императорский угол, сомнений нет. Кроме того, тщательный осмотр показал: несмотря на реставрации в советское время (в частности, была заменена обивка), кресло не является частичным новоделом. Оно подлинное.

– Увы, подчас реставраторы творили что хотели, – говорит Владимир Петухов, – могли из одного кресла сделать два, заменив частично деревянные части и пустив их на ремонт другого кресла… Но наше сия чаша миновала. 

Кстати, знаменитая фраза про «десять стульев из дворца», известная по роману Ильфа и Петрова, имела под собой вполне реальную подоплеку. Именно в те годы, когда в романе развиваются события, из музейных фондов стали активно продавать предметы мебели, утвари… Некие «знатоки», которых в то время развелось довольно много, проводили ревизию музейных фондов и по одним им известным критериям решали, что есть настоящие образцы мебельного искусства, а что якобы ширпотреб, который и выставлялся на аукционные торги. И действительно, граждане могли купить «стулья из дворца». Хотя, разумеется, такая мебель была вся ручной работы и фактически бесценна. 

Портретные директивы

К «собственности царей» в то время относились без пиетета… Одно из доказательств – судьба уникального ожерелья, запечатленного Константином Маковским на портрете императрицы Марии Федоровны. На этой картине прелестная молодая женщина в самом блеске своей красоты. На ней – великолепное ожерелье. В 30-е годы оно было продано советской властью и куплено коллекционерами из США, где и хранится по сей день.

– Между прочим, портрет этот написан не с натуры, а по фото, – рассказывает Владимир Петухов. – В первые же дни работы Константин Маковский умудрился не сойтись характерами со своей венценосной моделью, и Мария Федоровна не пожелала более позировать. Художнику был выдан фотоснимок, по которому он и работал. Но тем не менее портрет получился изумительным! Мария Федоровна – урожденная принцесса датская Дагмар – была одной из самых красивых женщин Европы. Хрупкая, маленькая, но со стальным характером. Ее муж Александр Третий был ростом 198 сантиметров и отличался богатырским телосложением, но главой семьи была именно хрупкая императрица. Она прожила непростую жизнь. Пережила всех своих сыновей, потеряла внука… Чудом спаслась от расстрела, эвакуировавшись в Англию. Ходят легенды о том, как в Крыму в 1919 году охрана не пустила в дом «революционных матросов», приехавших расстрелять вдовствующую императрицу. До последнего своего дня Мария Федоровна не верила, что ее внук Алексей был расстрелян… Все выпавшие на ее долю испытания она переносила с честью. И на этом портрете (несмотря на то что он сделан по фото) Константину Маковскому удалось передать ее лучшие качества, а не только внешнюю красоту.

Надо сказать, что к своим изображениям венценосные правители России – особенно императрицы – относились весьма придирчиво. Существовали, образно говоря, директивы, согласно которым художникам рекомендовали изображать государя или государыню только так, а не иначе. Еще Екатерина Великая положила начало этой традиции. Пригласив для написания своего коронационного портрета заграничного художника, императрица осталась крайне недовольна результатом.

– Современники вспоминали, – говорит Владимир Петухов, – что она была возмущена: живописец тщательно выписал все детали коронационного наряда, но саму самодержицу, по ее словам, изобразил «как чухонскую прачку, да еще на 20 лет старше». Тогда для создания портрета пригласили Рокотова, именно он и стал автором того изображения Екатерины, которое императрица повелела взять за образец: с легкой нежной полуулыбкой на устах, с чудесным овалом лица…

Прогулка по выставке «Государи и государыни. Венценосные покровители искусств» способна вернуть посетителей в прошлое нашей страны и открыть множество тайн. Вот, к примеру, портрет царевича Алексея Петровича кисти (предположительно) Иоганна Готфрида Таннауера. 

– У этого портрета, как и у изображенного на нем царевича, непростая судьба, – продолжает экскурсию Владимир Петухов. – Если присмотреться, то можно увидеть: изначально он был написан под овальную раму. В середине XIX века Николай Первый решил организовать в Зимнем дворце «Романовскую галерею» и собрать там портреты всех представителей династии Романовых. Портрет царевича Алексея Петровича был изъят из коллекции Старого дворца в Петергофе и переделан реставраторами под прямоугольную раму – именно ту, которую вы видите перед собой. Да, он сохранился в уникальной раме. Которая, собственно, и есть неотъемлемое свидетельство принадлежности портрета к «Романовской галерее». 

Кстати, уникальные рамы – те самые, в которых представленные на выставке «Государи и государыни. Венценосные покровители искусств» картины хранились в Зимнем дворце, – помогли сотрудникам Приморской картинной галереи сделать открытие. 

– Картина Ивана Шишкина «Русский лес» была приобретена Николаем Вторым для украшения интерьера того самого северо-западного, выходящего на Неву и Адмиралтейство, Императорского угла, личных помещений государя и государыни, – рассказывает Владимир Петухов. – Император лично посещал мастерскую художника и купил пейзаж в той раме, которая оформляла картину изначально. «Русский лес» висел в бильярдной, а рядом с ним еще несколько работ видных русских художников, причем рамы для этих картин были сделаны в схожем стиле. Сохранились снимки бильярдной и других интерьеров Императорского угла, сделанные и самим Николаем Вторым, и его дочерьми, на которых хорошо видны картины. Присмотревшись, мы поняли, что это те полотна (и в их числе «Русский лес»), которые в 1931 году были переданы в фонды создающегося в Хабаровске Дальневосточного художественного музея. Это большая редкость. 

Царь морей пережил пять императоров

На выставке можно увидеть и другие работы – в основном великих русских художников, которые принадлежали лично представителям династии Романовых и демонстрируют их художественные вкусы, а также заставляют задуматься об истинных ценностях, вечном и мимолетном... Вот, к примеру, картина Ивана Айвазовского «Порт ла Валлета на острове Мальта». Она была куплена у художника Николаем Первым, который, как известно, по сути, решил судьбу великого мариниста. Ведь именно он повелел зачислить симферопольского гимназиста в Императорскую академию художеств, оценив талант юноши по представленным ему рисункам.

– Николай Павлович очень ценил и любил творчество Айвазовского, – говорит Владимир Петухов. – Известна его знаменитая фраза, обращенная к живописцу: «Я царь земли, а ты царь моря!» Эта картина висела во дворце Коттедже Петергофа. После смерти императора и императрицы ее забрал Великий князь Николай Николаевич… Между прочим, маринист Айвазовский пережил пять – вы только вдумайтесь! – императоров. Он родился при Александре Павловиче и скончался уже во времена царствования Николая Александровича. И все они ценили его творчество.

Великие картины, великие люди, великие события. Еще чуть больше месяца выставка «Государи и государыни. Венценосные покровители искусств» будет ждать вас, читатель, чтобы открыть перед вами двери в историю России и российской живописи… 

Фото Алексея ВОРОНИНА

Автор: Любовь БЕРЧАНСКАЯ