На корабле главком, а экипаж – босиком

В этом году вышли в свет художественные повести-рассказы на документальной основе двух офицеров ТОФ. И сразу завоевали популярность у читающей публики. 

«Адмирал на катере вышел раньше срока. Такого коварства от главкома никто не ожидал…»

«Матрос привел себя в нетрезвое состояние и, навалив на все, лег спать в трюме плавпирса. Расстрелять, как фашиста под Сталинградом!»

Вы никогда не замечали такого парадокса: чем трудней и опасней служба, тем больше баек, анекдотов и просто ржачных случаев рассказывают ее представители? Вот что забавного может поведать какой-нибудь клерк из офиса? Только то, что выудил из Интернета. А если в вашей компании оказался человек флотский?.. Вас ждут такие вкусные рассказы, столько забавных баек. И в тот момент мало кто из нас задумывается, что за каждой хохмой скрывается ситуация серьезная, а порой и смертельно опасная. Что ж, сильные мужчины имеют право… на шутку. 

Накануне Дня ВМФ «В» знакомит читателей с авторами и их рассказами.

Стреляли. Слава богу, не попали…

Эдуард Бурмистров – морской разведчик. 38 лет жизни отдал службе на ТОФ, 16 из них – разведке флота. В должности старпома и командира корабля совершил около 20 боевых походов. За переход вдоль берегов западного побережья США был награжден боевым орденом Красной Звезды. Четыре командировки во Вьетнам. Командовал кораблями-разведчиками «Гидрограф» и «Приморье». Капитан 1-го ранга в отставке, в настоящее время находится на заслуженном отдыхе. Даром время не теряет, чему подтверждение – книга «Тропа советского военного моряка».

«Практика после третьего курса курсантов штурманского факультета ТОВВМУ в конце 50-х годов оказалась на уровне волшебства – планировался визит отряда советских кораблей из Владивостока в Китай. Будущий офицер Дмитрий Буров в числе других второкурсников попал на эскадренный миноносец «Вразумительный».

Выдали новую форму, провели массу бесед, чтобы за границей не опозорить честь СССР. Подготовка к визиту в Шанхай была чрезмерной и нудной. Десятки разных начальников проверяли все. Даже в душу пытались заглянуть, нет ли там каверзных планов. Железный занавес давал себя знать.

На флоте даже родился анекдот, что весь годовой лимит краски командование ВМФ израсходовало на три готовящихся в поход корабля. Заключительным аккордом стал визит на ТОФ главнокомандующего ВМФ СССР адмирала Сергея Горшкова. Корабли поставили в проливе Босфор-Восточный, экипажи дорабатывали последние штрихи. 
Как всегда, на флоте не хватает одного дня. Последняя покраска палубы была произведена буквально накануне проверки.

Прибытие главкома планировалось на 14.00. На «Вразумительном» в 13.30 дали команду: «Экипажу большой сбор для встречи главкома. Форма одежды номер 2, парадная». И далее: выходить на ют в носках с ботинками в руках, чтобы не замутить блеска покраски. Обуваться всем на месте построения».

Адмирал на катере вышел раньше срока. И, ломая график, отправился именно к этому эсминцу, минуя другие корабли. К несчастью командира «Вразумительного». Такого коварства от главкома никто не ожидал. Вахтенный сигнальщик сыграл аврал. Основная масса была не готова к построению, началась неразбериха. Моряки бежали на ют, одеваясь на ходу, с ботинками в руках, как и было приказано. 

Сергей Горшков с сопровождающей его свитой поднялся по парадному трапу на борт корабля и после рапорта командира пошел вдоль строя. Строй, конечно, представлял смешное зрелище. Остановившись посреди юта, он с неудовольствием бросил командиру: «Прикажите обуться!» Затем поздоровался с экипажем и, отказавшись от проверки корабля к походу, пошел к трапу. На прощание выразил свое удивление: 

– Сколько лет служу на флоте, но первый раз вижу, чтобы главкома встречали босиком.

На следующие сутки опять ждали адмирала. Личный состав три часа простоял в строю на верхней палубе. Но тот так и не поднялся больше на эсминец.

Эта история получила неожиданное продолжение уже после сказочного для моряков визита дружбы в Шанхай. Из Китая прямиком отправились на Курилы, где по приказу главкома планировались учения Приморской и Камчатской группировок надводных кораблей. 

В этом «встречном бою» адмирал Горшков находился на эсминце «противника» «Вольный». Стреляли учебными болванками. К сожалению, именно «Вразумительный» первый заметил «вражеские» корабли и раньше срока открыл огонь. Да еще и не по той цели. Залп на беду накрыл именно «Вольный». Две болванки разворотили корму и ют. Хорошо, что хоть не попали в рубку со всем командованием ВМФ и ТОФ. 

На следующее утро уже по приходе во Владивосток на борт «Вразумительного» поднялся новый командир».

«Прашу прастить или в тюрьму»

Юрий Крутских – подводник. В 1988 году окончил минно-торпедный факультет ТОВВМУ имени адмирала Макарова. В конце 80-х и начале 90-х служил на Малом Улиссе в 19-й бригаде дизель-электрических подводных лодок. 

Семь месяцев вместе с экипажем провел в Камрани, принимал участие в боевых дежурствах и в учениях. Его подлодка держала на прицеле авианосные группировки и военно-морские базы США в Южно-Китайское море, контролировала судоходство в Малаккском проливе. На своем борту видавшая виды дизелюха проекта 641 («Фокстрот») несла более двух десятков различных торпед, в том числе и две с ядерными боевыми частями (одной из них вполне хватало для отправки на дно атомного авианосца США). 

В 1995 году подлодки, как и надводные корабли, активно резали на металл, служить стало негде и пришлось уволиться в запас. Сейчас Юрий Крутских занимается малым бизнесом. Его книга «Камрань, или Непридуманные приключения подводников во Вьетнаме» в Интернете пользуется бешеной популярностью, причем основные читатели живут в европейской части России. В настоящее время автор пишет продолжение книги.

«– Товарищ капитан третьего ранга, за время моего дежурства происшествий не произошло, – докладываю я по форме, – за исключением: напился матрос Кульков, заперт мною до вытрезвления. Полчаса назад проверял – дышит!

– Ну что ж, пойдем доставать гада! – изрек со зловещей ухмылкой старпом и полез по трапу вниз.

И вот третий отсек, железная дверь импровизированной камеры. За дверью – тишина и неистребимый запах самогонки. Открываем. Наш герой, еще не протрезвевший, но от предчувствия, что его «сейчас будут бить и, возможно, ногами», уже деятельно раскаявшийся, сидит на толчке в мокрой после купания робе и смотрит мутными преданными глазами прямо в душу.

Нависнув горой над готовым вжаться в унитаз Кульковым, старпом минут на десять разразился виртуозной тирадой, в которой иногда попадались и печатные слова. Смысл его оживленной речи в итоге свелся к тому, что достали дебилы и дегенераты, алкаши и наркоманы, которым приходится доверять оружие и целый боевой корабль с ядерным, между прочим, оружием на борту. А он, тварь конченая, Кульков, – первейший из них, и в назидание остальным сейчас, как фашист под Сталинградом, будет расстрелян на торце пирса. После чего, оставив озадаченного Кулькова переваривать захлестнувший его поток информации, старпом хлопнул дверью и, примостившись за столом в кают-компании, застрекотал на печатной машинке, сочиняя по данному случаю специальный приказ.

Вот он. (Орфография и пунктуация оригинала сохранены.)

«ПРИКАЗ № 98 командира в/ч № 90328

01 апреля 19… года п. Камрань

1 апреля сего года матрос Кульков И.Л. в составе дежурно-вахтенной службы подводной лодки заступил на смену вооруженным вахтенным. Из доклада дежурного по ПЛ следует, что приблизительно в 19-30 матрос Кульков с оружием самовольно оставил пост. Силами вахты был организован его поиск. Через три часа матрос Кульков был обнаружен во внутреннем помещении плавпирса пьяным. В результате произведенного разбирательства было установлено, что по приходу ПЛ в базу в 18-30 Кульков путем обмена комплекта рабочего платья, отобранного им у молодого пополнения, приобрел у местного населения бутылку водки. После заступления на вахту в 19-00 привел себя в нетрезвое состояние, после чего с оружием в руках оставил пост и, навалив на все, лег спать в трюме плавпирса.

ПРИКАЗЫВАЮ:

1. Пользуясь особыми полномочиями, даваемыми вышестоящим командованием командирам частей за самовольное оставление с оружием в руках поста и за преступную халатность при выполнении своих служебных обязанностей матроса Кулькова расстрелять.

2. Приказ привести в исполнение немедленно на торце пирса.

3. Помощнику командира в/ч 90328 снять матроса Кулькова со всех видов довольствия, организовать доставку тела по месту назначения.

4. Израсходованные боеприпасы списать с лицевого счета в установленном порядке по акту.

Командир в/ч 90328»

В процессе создания данного документа старпом нарочито громко, чтобы слышал Кульков, несколько раз справлялся, достаточно ли у нас патронов к ПМ «для этой сволочи».

Затем с трогательной заботой и участием поинтересовался у Кулькова, куда потом девать его «вонючее туловище»: утопить здесь же у пирса или где-нибудь закопать. После чего поручил мне чистить пистолет, а сам убыл в казарму утвердить приказ у командира и за доктором («При расстреле, – сказал он, – положено»).

Из-за двери слышались судорожные всхлипывания Кулькова. Изобразив на лице максимальную степень участия, я, как мог, старался его успокоить. Командир, мол, приказ может еще и не подписать, старпом может и промахнуться, пистолет дать осечку, порох в патронах отсыреть… и т.д. и т.п. Кульков слушал мои увещевания, но почему-то совсем не успокаивался.

– Да и вообще, – сжалился я. – Хватит сопли здесь размазывать! Вот тебе бумага и карандаш, пиши на помилование!

Как утопающий цепляется за соломинку, так и Кульков схватился за протянутый ему лист, после чего затих, примостившись возле унитаза, и на его шершавой крышке огрызком карандаша начал кропать какие-то каракули. Минут через десять на свет божий родился следующий документ (оригинальный стиль и орфография здесь также сохранены).
«Камандиру падводной лодки от Кулькова.

Товарищ камандир, я Кульков. Я севодня (зачеркнуто) Меня старпом… приказал (зачеркнуто), приговорил. Я спал, дежурный меня в воду… Прашу помиловать, больше ни буду. Чесно клинусь, водку ни буду… Прашу прастить или в тюрьму,…

Спасибо, Кульков».

Когда в сопровождении доктора вернулся старпом, данный исторический документ уже покоился у меня в нагрудном кармане. Кульков в ожидании своей участи сидел на толчке за дверью гальюна и то всхлипывал, то в голос противно выл. Он полностью поверил в реальность происходящего, и в этом раздавленном, трясущемся существе уже невозможно было узнать наглого, заносчивого «годка», одного из «авторитетов» седьмого отсека.

Между тем он был незамедлительно извлечен из своего убежища, под конвоем давящихся от смеха бойцов выведен наверх и поставлен спиной к воде на торец пирса. Здесь с суровой серьезностью, смакуя каждое слово, старпом начал зачитывать приказ. Протрезвевший Кульков стоял на краю и трясущимися руками зачем-то безуспешно пытался застегнуть на мокрой робе пуговицу.

– Ну что ж, к делу, – возвестил старпом, окончив чтение, и взял у меня пистолет.

– Доктор, намажь ему лоб зеленкой. Да побольше пятно сделай, побольше…

Насвистывая под нос вариации на тему похоронного марша, он начал демонстративно не спеша снаряжать патронами магазин, потом вогнал его в рукоятку ПМ, снял предохранитель, передернул затвор. И тут по сценарию наступила моя очередь.

– Товарищ капитан третьего ранга! Тут Кульков прошение о помиловании написал, не хочет, чтобы его расстреливали. Вот документ, прочитайте!

– Не хочет, говоришь, чтобы расстреливали? Надо же! – искренне удивился старпом. – Что ж ты молчал? Ну-ка, что тут за каракули? – и с серьезным видом, скрывая предательскую улыбку, вслух зачитал документ, в муках рожденный Кульковым.

– Ну это же совершенно другое дело, – просиял старпом так, как будто ему только что сообщили о завтрашней демобилизации с досрочной повышенной пенсией. – Человек обещает встать на путь исправления. Водку, пишет, не буду, в тюрьму хочу. Хотя туда ему, в общем-то, и дорога! Ну ладно, проявим снисхождение, если присутствующие, конечно, не против.

Присутствующие, включая Кулькова, были не против. Доктор, правда, немного разбухтелся:

– А какого черта тогда я среди ночи сюда тащился? Да и зеленки вон уже сколько на него извел! Давайте шлепнем побыстрее да и спать пойдем!

Старпом принял решение:

– Матрос Кульков! – гаркнул он так, что загудело железо у нас под ногами. – Так вот, Кульков, – сбавил тон старпом, – принимая во внимание твое искреннее раскаяние… Ты же искренне раскаялся? Или опять врешь, скотина? – зловеще сверкнул глазами старпом, поигрывая пистолетом. – Что ж делать с тобой, Кульков, ума не приложу. Может, повесить? Вон и доктор головой кивает.

– Минер! – повернулся старпом в мою сторону, – у тебя веревка-то нормальная найдется? Метров пять, я думаю, хватит, – прикинул он, бросив взгляд на Кулькова и изучающе посмотрев на крюк ТПУ (торпедопогрузочное устройство), торчащий на вершине рубки. 

– Не распускай слюни, больно не будет, гарантирую… 

 – Ну ладно, ладно, Кульков, не трепыхайся, накажем помягче, – сжалился старпом, заметив, что тот находится уже в состоянии полной готовности к отключению, и тут же неожиданно, так, что все подскочили, громыхнул во все горло: – Пять суток ареста на гарнизонной гауптвахте! И не благодари. Не слышу ответа! Кульков, мать твою!
– Есть пять суток ареста! – хрипло прошептал Кульков, не веря своим ушам, и рухнул на пирс».

Можете прийти анонимно и сказать

Это были целые рассказы. Но зачастую просто отдельные диалоги и реплики превращались в настоящие анекдоты. Мой приятель по школьной скамье Олег Иванов служил на ТОФ, ходил в дальние походы по Тихому и Индийскому океанам и кое что записывал для своего дембельского альбома. И поделился со мной избранными цитатами.
Из выражений командира и диалогов сослуживцев: 

Даю поправку на «дурака».

* * *
Вы пальцами своего нахальства треплете струны моего терпения.

* * *
В казарме обувь чистят с вечера, чтобы с утра надевать ее на свежую голову.

* * *
Радист, выньте микрофон изо рта и доложите как положено.

* * *
– Начхим, вы первый раз заступаете дежурным по кораблю. Я могу быть спокоен?
– Да. А что для этого нужно? 

* * *
Мне анонимные звонки не нужны. Можете прийти анонимно и сказать.

* * *
– Как вы понимаете пословицу: лес рубят – щепки летят? 
– Это борьба за экологию и репрессии.

* * *
– Шестой! 
– Есть шестой, не видно, что ли?

* * *
– Давыдов, кто здесь старший?
– Кто старший не знаю, а крайний всегда я.

* * *
Не надо тянуть резину за хвост.

* * *
Центральный! Обнаружен самолет. Направление справа налево.

* * *
– Доктор, вы где были во время тревоги? Мы уже дали радио об аварии.
– Я никакого радио не получал…

* * *
– Завтра на внешнем объекте работают шесть человек. Точнее, четыре человека и два курсанта.

* * *
– Я хочу, чтобы все здесь сидящие твердой командирской рукой спрашивали с подчиненных…

* * *
– Дальнейшие планы неясны, поэтому на всякий случай сделаем приборку.

* * *
– Самый короткий путь мимо начальника – это вокруг него.

* * *
– Ламехов, ты что, воды попил?
– Что я, пьяный, что ли? 

* * *
– Вы до них план довели?
– Да. Я сказал, что план большой и непонятный.
– Ну правильно. Распускайте народ…

* * *
– Завтра с утра проводим большую приборку с мокрым концом.

* * *
– Центральный. Хорош моторы гонять. На пусковых сопротивлениях уже можно яйца жарить.
– Есть яйца жарить.

* * *
– Лейтенант, посмотри дифферент.
– Здесь между половинкой и единичкой…

* * *
– Я вас сейчас поставлю вертикально…

* * *
– Товарищ командир, вы что, издеваетесь над всеми?
– Я издеваюсь не над всеми, а только над вами…

* * *
– Обращаю внимание на сказуемое: готовность дивизии – постоянная…

Автор: Николай КУТЕНКИХ