Мы все ходили под смертью. И последний патрон держали для себя

Воины-афганцы убеждены: их интернациональный долг не был бессмысленным. Они помогали местному населению и правительству Демократической Республики Афганистан в борьбе с вооруженными отрядами оппозиции.

Историй из афганской жизни у военврача Николая Лукьяненко, кавалера двух орденов Красной Звезды, хватит на книгу. Наверное, как и у всех бывших афганцев. Было дело, даже попытался их записывать на память потомкам. Но какой-то урод стащил записную книжку вместе с афганскими фотографиями. К счастью, одно фото, на котором Николай Михайлович всматривается вдаль из башни танка, затерялось среди страниц книги.     

И отказаться было нельзя…

Война в Афганистане началась 27 декабря 1979 со штурма дворца «Тадж-Бек» председателя Революционного совета Афганистана Хафизуллы Амина силами спецназа ГРУ, спецподразделений КГБ СССР «Гром» и «Зенит», а также частей Советской армии. Решение об устранении Амина и вводе советских войск в ДРА по просьбе афганского правительства было принято на заседании Политбюро ЦК КПСС 12 декабря 1979 года. 

В Советском Союзе пребывание наших военнослужащих в Афганистане официально преподносилось как интернациональная помощь братскому народу. Но вся страна знала, что там настоящая война, где есть пленные, раненые, есть «черный тюльпан» и «груз 200». Именно в те годы в лексиконе советских граждан появились непонятные и страшные слова: «духи», «душманы» и «моджахеды».  

Военврач Николай Лукьяненко тогда служил на Украине в Прикарпатском военном округе. Отказываться от командировки в горячую точку было чревато: можно было схлопотать конкретный срок. Такие единичные примеры, к сожалению, имели место. Но наш герой признается: в Афган он ехал даже с азартом. 

– У меня не сложилась жизнь с первой супругой. И я искал на свою пятую точку приключений, – признается он. – В Афганистане, кстати, я встретил немало таких же офицеров, как и я, озлобленных на судьбу. У кого-то карьера в Союзе не сложилась, кого-то подставили по службе. Многие пошли на войну из-за денег и наград. Я за наградами не гонялся, просто хотел забыться. Честно говоря, я искал смерти. 

Не все было под контролем

На новом месте службы Николая определили в мотострелковый полк начальником медпункта отдельного танкового батальона. В зону ответственности полка входила «дорога жизни» длиной 16 км – от Черикара до Уланга, включая тоннель Саланг, по которой каждый день шли колонны с боеприпасами и военнослужащими. И на всем протяжении пути пять или шесть застав и 15-16 блокпостов.  

Черикар – это густые фруктовые заросли. Зеленка, по словам Лукьяненко, самое дебильное и опасное место, которое вплотную подходило к дороге. В любой момент из-за деревьев могла вылететь пуля снайпера или граната. В зеленку можно было зайти и не выйти. Для сокрытия бандформирований или засады лучше ландшафта не сыскать. 
Наши вертолеты и самолеты не летали над этой мертвой зоной, опасаясь нарваться на ракеты «Стингер», которыми душманов снабжали американцы. 

– Наша застава стояла как раз перед зеленкой. Однажды смотрим – наш самолет идет прямо на нее! Да так низко, что мы опешили. В чем дело? Почему не сворачивает? Видимо, его со «Стингера» долбанули и летчик решил спуститься на парашюте. Видя такое дело, наш комбат решил его спасти. Мы туда ломанулись, да не успели: летчик подорвал себя гранатой. Он не хотел сдаваться, – рассказывает Николай Михайлович.    

Попасть в плен к моджахедам было равносильно самоубийству. Жуткие рассказы о пытках советских солдат кочевали по частям ограниченного контингента. 

Лукьяненко памятен случай, когда знакомый капитан, чтобы сэкономить время, решил добраться до Кабула на попутной машине. Его тело нашли через три дня, у капитана был отрезан нос, вспорот живот, выколоты глаза, половые органы отрезаны и засунуты в рот. 

– С него с живого снимали кожу! Это было видно даже без судебно-медицинской экспертизы. Нужно смотреть правде в глаза: реально наши войска контролировали только ту территорию, на которой сами стояли, – говорит Николай Михайлович. 

За спины не прятался

За период военных действий в Афгане погибли, выполняя врачебный долг, 46 офицеров медицинской службы. Лукьяненко повезло. Да, он не лез на рожон, но и не прятался за спины товарищей. Хотя, по словам Николая Михайловича, ему не раз советовали в бою прикрываться от пуль убитым бойцом. Мол, тому все равно уже не помочь, а ты нужен живой! Военврач смотрел на таких советчиков как на идиотов. Ну не мог он так поступить…

Как-то он в составе разведгруппы участвовал в уничтожении каравана душманов. По данным разведки, бандитов было не более 50–60 человек. Но разведка ошиблась… 

– Мы не ожидали, что караван будет такой большой. Мы их бьем, а они лезут и лезут. Сепаратисты поняли, что нас мало. Слава богу, у нас не было убитых, но тяжелораненые были. Я их спрятал за камни, мысленно попрощался со всеми близкими и знакомыми, взял автомат и пошел на позиции. Жизнь пролетела за минуту, как показывают в кино. А у меня на крайний случай последний патрон приколот булавкой к хэбэшке. Но тогда он не пригодился. Это тяжело вспоминать даже сейчас, – вздыхает бывший военврач Лукьяненко. – Отбили нас вертолетчики…   

Продавца оружия распяли бы сами

Афганистан – аграрная страна, и с металлом там большие проблемы, особенно с цветным. За гильзу от танкового снаряда местное население давало нашим бойцам джинсы или литровую бутылку водки в экспортном исполнении. 

– Баночное пиво, шампанское, японские кассетные магнитофоны, любой товар они таскали из Пакистана. Наши же бойцы торговали топливом, запчастями. А топливо в Афгане – очень хорошая валюта. Но оружием мы не торговали! Если бы мы такого продавца поймали, то сами бы и распяли. У нас был боевой батальон. Практически все ходили под смертью. Кроме того, особисты очень сильно работали. Как-то мы бомбанули караван и взяли много трофейного оружия. Один из наших товарищей спрятал автомат Калашникова китайского производства. Наверное, решил его продать. Но через два часа в части уже был особист! Стукачей в армии хватало, – улыбается Лукьяненко.    

Уходили, оставляя все

Исход советских частей из Афганистана начался после подписания Михаилом Горбачевым соответствующего соглашения с правительством Демократической Республики Афганистан. Первые шесть полков из северных провинций двинулись домой еще 15 мая 1988 года, а к 15 августа 1988 года была выведена половина ограниченного контингента. Хотя столкновения с моджахедами не прекращались. 

Наши части уходили, оставляя войскам президента Афганистана Наджибулле склады, забитые продовольствием и боеприпасами, заставы и огневые точки при полном боекомплекте. Бойцов заставляли штопать даже рваные одеяла – чтобы все было красиво.   

Было оставлено много специализированной техники, передвижных радиостанций и командных пунктов. При передаче материальных ценностей не было никакой бюрократии и контроля. Принимающей стороне достаточно было поставить закорючку в тетрадке, и все. Были пушки ваши – стали наши… 

Военврач Лукьяненко воевал в Афгане с марта 1987 года до выхода по Хайратонскому мосту частей 40-й армии под командованием генерал-полковника Бориса Громова. 

– Я оставил свой медпункт, укомплектованный медикаментами и инструментами. Пожалуйста, пользуйтесь! Положил ключ на подоконник и ушел. А на другой день, после того как мы ушли, эти «народные» войска скопом с нашим же оружием перешли на сторону духов. За годы нашего пребывания там ничего не изменилось. Днем повстанцы митинговали за правительство Наджибуллы, то есть были нашими союзниками и братьями по оружию. А ночью могли бросить в нас гранату! – рассказывает Николай Михайлович. 

– Многие говорят, что наше присутствие в Афганистане было бесцельно и напрасно. Но я так не считаю. Я думаю, что многие, кто там был, меня поддержат. Мы считали, чисто по-человечески, что на самом деле выполняем интернациональный долг. У них там было настоящее средневековье. Приходилось оказывать медицинскую помощь в кишлаках детям, женщинам, старикам. У них медицинская помощь была, но очень дорогая. И мы никогда не отказывали афганцам в продовольствии, – вспоминает Лукьяненко. 

Кстати, второй орден Красной Звезды наш герой получил через… 17 с половиной лет после подписания указа о награждении. Указ Верховного Совета СССР был подписан еще 25 декабря 1989 года, а орденскую книжку на него подписывал уже президент России Владимир Путин, такой вот исторический казус. А почему так случилось, Лукьяненко в военкомате не объяснили.

Автор: Сергей КОЖИН