Дан приказ нам: на восток. А в какую сторону ученым?

На Дальнем Востоке и конкретно в Приморье за последние годы появились новые направления социально-экономической деятельности, которые не обеспечены научным сопровождением. Какие вызовы стоят перед Дальневосточным отделением Российской академии наук (ДВО РАН) в современных условиях? Об этом и многом другом «В» поговорил с председателем ДВО РАН академиком РАН Валентином Сергиенко. 

От потепления добра не ищут

– Валентин Иванович, в начале октября в Биробиджане на базе Института комплексного анализа региональных проблем (ИКАРП) ДВО РАН прошел международный научный семинар, организованный Ассоциацией академии наук и научных сообществ Азии и ДВО РАН. Мероприятие, в котором участвовали ученые из 10 стран, было посвящено теме адаптации к изменению климата и смягчению его последствий. Насколько эта проблема актуальна для России?

– Для России как для страны, большая часть которой находится в зоне многолетней мерзлоты, вопросы глобального потепления действительно кажутся не такими уж актуальными. Подозреваю, что большая часть наших жителей не видит в глобальном потеплении ничего плохого. Ведь теплее же становится. 

Но, если взглянуть на проблему с планетарного уровня, картина выглядит совершенно иначе. Из-за таяния ледовых шапок на полюсах планеты становится неизбежным повышение уровня Мирового океана, резкое ухудшение климатических параметров в экваториальной зоне, следует ожидать увеличения частоты катастрофических явлений в средних широтах: ураганы, наводнения, тайфуны и т.д. В отдаленной перспективе можно ожидать затопление низменных территорий, сокращение площадей, ныне используемых для сельскохозяйственного производства. Уже сегодня в дельте Меконга (полуостров Индокитай) фиксируется ежегодный подъем уровня воды на несколько сантиметров, что ведет к засолонению почвы, затоплению рисовых полей, строятся дамбы и другие сооружения, чтобы как-то защититься от этого. Если это тренд устойчивый, то повышения можно ожидать на 30, 40, 50 и более сантиметров, а это уже слишком серьезно. 

Как следует из демографических трендов последних десятилетий, население нашей планеты уже в ближайшее столетие может возрасти до 9 и более млрд человек (при нынешних около 7,5 млрд), что с учетом сокращения посевных площадей чрезвычайно обострит ситуацию с обеспечением населения Земли продовольствием. 

Таким образом, вследствие глобальных изменений климата обостряется вопрос продовольственной безопасности населения на огромных территориях. Изменение климата неизбежно затронет все земные биосистемы, будет изменяться видовой состав растительного и животного мира, а также география специфических заболеваний человека и животных.

– Каков же вклад дальневосточных ученых в исследование этих процессов? 

– Ученые ДВО РАН уже много лет вовлечены в исследования, связанные с изменениями климата. Направления работ самые разные – от выяснения причин происходящих изменений планетарного масштаба до исследования последствий. Уже давно ведутся исследования в Арктике, где фиксируется сокращение ледяных полей, уменьшение толщины льда в зимний период, увеличение концентрации парниковых газов в атмосфере. 

Основные работы в этом направлении ведутся сотрудниками Тихоокеанского океанологического института (ТОИ) в широкой международной кооперации. Сейчас в Арктике работает научно-исследовательское судно «Академик Мстислав Келдыш», на борту которого 65 человек: ученые ДВО РАН, наши коллеги из МГУ, университетов Швеции, ФРГ, США. Это большая международная экспедиция, которая работает по программе, разработанной нами и под нашим руководством. Начальник экспедиции – заведующий лабораторией ТОИ ДВО РАН член-корреспондент РАН Игорь Петрович Семилетов. 

Значительный вклад в исследование изменений в наземных и морских биосистемах нашего региона вносят ученые Биолого-почвенного института, Института биологии моря, Ботанического сада, упомянутого вами ИКАРП, Института биологических проблем Севера (Магадан) и ряда других. Особо следует подчеркнуть успехи наших ученых в области медицинской географии, физиологии человека, сельского хозяйства. Многие институты другого профиля так или иначе задействованы в установлении причин глобальных изменений климата и анализе их последствий в различных сферах. Значимость полученных при проведении исследований результатов и их мировое признание были причиной и мощным аргументом того, что столь важное и авторитетное мероприятие было доверено организовать и провести на Дальнем Востоке. 

Внутреннее напряжение

– ДВО РАН – это огромная структура и по географии филиалов, и по количеству сотрудников. Однако после реформы РАН процессы управления и координации между институтами вышли из юрисдикции академии?

– Институты действительно убраны из-под нашего прямого подчинения. Но за нами осталось научно-методическое руководство научными коллективами, важная роль по экспертизе планов научно-исследовательских работ, экспертной оценке результатов работ, участие в решении кадровых вопросов. Однако мы лишены возможности оперативного вмешательства в сам процесс организации научных исследований. Институты напрямую замыкаются на министерство образования и науки. 

Более ощутимой сохранена роль ДВО РАН в формировании и реализации комплексной программы фундаментальных исследований «Дальний Восток». Но это не более 15 % от общего объема исследований, проводимых нашими институтами. Сфера деятельности академии наук сегодня сжата.

Главное, что мы потеряли, – возможность координировать усилия отдельных подразделений в регионе. Теперь каждый институт живет сам по себе и выбирается из проблем тоже сам.

– В одном из интервью вы сказали, что прекратился рост докторского корпуса. И частично проблема связана с отъездом специалистов из ДФО в западные регионы и за границу. Процесс продолжается?

– На мой взгляд, он никогда не прекращался в силу того, что доля пришлого населения на Дальнем Востоке была весьма значимой, и особенно в науке. Здесь трудилось огромное количество выпускников центральных вузов страны, здесь они росли, становились авторитетными учеными. Но приходит время, и большая часть их перемещается ближе к своим корням. 

Мы бесконечно благодарны этому поколению ученых, так как именно они создали на Дальнем Востоке научные школы, взрастили множество талантливых учеников из числа выпускников местных университетов. Но сегодня равновесие нарушено, в действие приведены факторы, ранее отсутствовавшие: дифференциация оплаты труда в зависимости от региона проживания ученого. Это спровоцировало нарастающую волну внутренней миграции ученых. 

А что ожидали горе-реформаторы, вводя различие в оплате труда ученых одной и той же квалификации более чем в два раза? Если соцпакет одинаков, условия работы одинаковы, напряженность труда сравнима, а оплата в одном месте 50–70 тысяч рублей, в другом 150–170? И процесс только начинается. 

Жаль, но все это происходит на фоне заявлений о необходимости приоритетного развития Дальнего Востока. Как бы не лишиться научного потенциала вообще. 

– В начале октября сотрудники ДВО РАН провели пикет. Выражали свое недовольство привязкой зарплаты к средней по региону…

– Что значит недовольство? Вышли люди, которые обеспокоены судьбой развития науки в нашем регионе! Это не недовольство, это тревога за будущее научных коллективов. Зарплата научного работника никогда не была особенно большой. В молодости, придя в академию после университета, я получал 105 рублей. 120–130 рублей получали люди, которые шли на завод. Став заведующим лабораторией, я стал получать 250 рублей. Начальник цеха на любом предприятии получал больше. Но тогда престиж науки был намного выше.

Сегодня закладывается напряжение изнутри, проблема родилась не на пустом месте, и, как всегда, авторы реформ руководствовались благими намерениями. 

Еще один нюанс. Фактически в каждом институте не хватает денег на повышенную зарплату научных сотрудников. Потому что решение приняли, но никакого ресурсного обеспечения для его реализации выделено не было. Оптимизацией структуры покрыть дефицит невозможно. Значит, надо сокращать штат научных сотрудников и инженерно-технического персонала, но это путь в никуда. И вот собирается дирекция института и обсуждает: уходим в отпуск без содержания все либо переходим на 0,75 ставки. Такого не было никогда, чтобы в институтах люди работали на 0,75 или 0,5 ставки. А сегодня это сплошь и рядом. 

Региону необходимы новые академические институты

– Однако если говорить о научных показателях, то в ДВО РАН с этим все в порядке. Публикационная активность растет, цитируемость растет, индексы Хирша растут…

– Академическому комплексу на Дальнем Востоке необходимо дальнейшее развитие. Сегодня комплекс академических НИИ не соответствует потребностям региона. За последние десятилетия, да даже за последние годы, здесь появились новые направления социально-экономической деятельности, которые не обеспечены научным сопровождением. 
Возьмем нефть и газ. Сегодня все говорят, что на шельфе дальневосточных морей и на континентальных участках сосредоточено примерно до 20–25 % всех российских запасов. Это Арктика, Чукотка, шельф Магаданской области, шельф Камчатки, шельф Сахалина и так далее. В ДВО РАН нет ни одного специалиста, работающего в области нефтехимии или геологии нефти. Поэтому нам нужно в академической среде вырастить и создать институты нефти и газа, геологии шельфовых зон дальневосточных морей. А также институт лазерной физики, Институт международных отношений АТР.

 Необходимо наконец-то завершить формирование инновационной инфраструктуры академических учреждений, развивать социальную инфраструктуру науки, чтобы сделать привлекательным для талантливой молодежи, выпускников местных университетов работу в науке, создать нормальные условия для развития международной кооперации ученых. Сегодня ведь стыдно перед иностранными гостями наших институтов: дороги в Академгородке как после боевых действий. 

Необходимо создавать институт, который будет заниматься проблемами международных отношений в регионе. Сегодня Дальний Восток и конкретно Владивосток становится дипломатическим центром в АТР, переговорной площадкой, контактной точкой – можно проводить много аналогий. А у нас нет института, нет специалистов, которые бы понимали проблемы, происходящие в международных отношениях Южной Кореи и Японии, Северной Кореи и Китая и так далее. 

– Но есть же выдающиеся ученые, которые готовы взяться за организацию новых подразделений и поставить исследования по перечисленным вами направлениям?

– Есть, но их немного. Без приглашения на ключевые позиции ведущих специалистов и выпускников центральных университетов не обойтись. Более или менее ситуация ясна с Институтом международных отношений. Директором-организатором вполне бы мог быть член-корреспондент РАН Виктор Лаврентьевич Ларин, ныне главный научный сотрудник Института истории, археологии и этнографии народов Дальнего Востока, заведующий Центром азиатско-тихоокеанских исследований, а в недавнем прошлом директор этого института. Существующий малочисленный центр вполне может явиться тем ядром, вокруг которого начнет формироваться новый институт, расширяя постепенно спектр проводимых исследований и вовлекая в глубокие фундаментальные исследования талантливую молодежь. Результаты работы в этом направлении важны для правильного выстраивания устойчивых и взаимовыгодных отношений с нашими ближайшими соседями в культурном и экономическом плане. 

У бизнеса есть интерес. Но и только

– В России почему-то фундаментальные исследования и научные разработки редко доходят до этапа внедрения на производстве… 

– Судя по результатам мониторинга, которые сегодня мы фиксируем, ситуация в академической науке на Дальнем Востоке в целом устойчива, хотя и с большим числом проблем развития. Это и недостаточное финансирование, и старение материально-технической базы, кадровые и социальные проблемы коллективов. Но, несмотря на это, не только в Приморье, но и в Хабаровске, Биробиджане, Благовещенске, Петропавловске-Камчатском, Южно-Сахалинске и других научных центрах Дальнего Востока успешно выполняются интересные и актуальные научные проекты. Есть удивительные результаты. Работы на уровне мировых стандартов. Сотрудники ДВО РАН обеспечивают присутствие России в мировой науке по самым приоритетным направлениям: генетика, природные катастрофы, молекулярная биология, фармацевтика и прочее. 

Другое дело, что мы не можем в полной мере реализовать результаты фундаментальных исследований в коммерческом плане. Прикладываем много усилий для поиска новых форм взаимодействия с секторами реального производства на Дальнем Востоке. Многое удалось сделать. Тесные партнерские контакты существуют между предприятиями региона, такими как заводы «Звезда», «Прогресс», имени Гагарина, ДальРАО, предприятиями энергетического и горно-химического комплекса, авиаремонтными и машиноремонтными предприятиями и учеными Института химии, Института автоматики и процессов управления, Института горного дела, Вычислительного центра, Института машиноведения и металлургии и др. На этих предприятиях реализованы новейшие технологические процессы, разработанные учеными-дальневосточниками. Существенно повысилась результативность научных учреждений, работающих в области медицины и сельского хозяйства. Новые медицинские технологии, новые сорта в растениеводстве, современные технологии в картофелеводстве, технологии закрытого грунта востребованы и широко применяются в реальном производстве. 

Но, безусловно, проблем в развитии академической науки на Дальнем Востоке множество. Основная проблема – невостребованность результатов фундаментальных исследований. Этот товар продать еще нельзя. В него надо вложиться, довести до уровня товара, а потом получить прибыль. Но пока основную прибыль бизнесу приносит торговля сырьем и полуфабрикатами, ожидать высокой активности бизнеса в поиске новаций не приходится. 

Сегодня, например, большой интерес существует к фармацевтике, к работам ТИБОХа. Интерес есть, но движения нет. Те препараты, которые были сделаны еще 20 лет назад, до сих пор в нормальных объемах в аптеках не присутствуют, а продвижение новых идет с очень большими трудностями и только благодаря самоотверженности ученых. Когда-то мы думали, что создадим на базе ТИБОХа опытное производство препаратов, оснастим соответствующим оборудованием, проведем доклинические и клинические испытания, получим разрешение на выпуск фармпрепаратов, будем их выпускать, постоянно обновляя ассортимент, реализовывать, получать прибыль, которую будем вкладывать в развитие института и в расширение опытного производства. Так сказать, освоим расширенное воспроизводство инновационной продукции. Но это не работает.

Мы имеем право на производство и применение препарата, но не имеем права на его продажу. В итоге то, что мы производим, не лекарство, а всего лишь активное вещество будущего фармпрепарата. Для того чтобы новшеству пробиться в жизнь, мы передаем активное вещество в руки коммерсанту, который выпускает готовый товар. Вся добавленная стоимость – у него, у нас – компенсация затрат на производство активного вещества в минимальном размере. Ситуация тупиковая.

Автор: Сергей ПЕТРАЧКОВ