Единственный гусар Дальнего Востока

Почему про военных реконструкторов нельзя сказать, что они играют в войну

Для кого-то история – лишь школьный предмет. А для кого-то – целая жизнь. Мальчишки, выросшие на советских книжках и фильмах  о мужественных героях, о Гражданской и Великой Отечественной войне и лично водившие в бой за Родину целые армии пластмассовых солдатиков, стали взрослыми мужчинами. И некоторые не забыли, как это интересно – военная история, история великих битв и великих побед. Поэтому сейчас они отдают все свободное время главному увлечению своей жизни – военной реконструкции.

Один из таких увлеченных людей живет во Владивостоке. Александр Пискунов, командир военно-исторического клуба «Приморский Бастион», занимается реконструкцией сражений прошлого уже без малого десять лет. 

Правда – в деталях

– Александр, почему именно военная реконструкция?

– Начать нужно с того, что увлечение историей у меня осталось еще со школьных времен. В детстве, как многие, клеил солдатиков, увлекался раскрасками. Повзрослев, поступил в военное училище, служил в пограничных войсках. Но, как известно, бывших военных не бывает, так что после окончания службы я занялся военной реконструкцией.
Первые шаги в этом направлении сделал в 2010-м. Тогда я увлекся наполеоникой – реконструкцией сражений Отечественной войны 1812 года. Тогда же у меня появился первый мундир – такие носил 12-й гусарский Ахтырский генерала Дениса Давыдова, Ея Императорского Высочества Великой Княгини Ольги Александровны полк. 

– Расскажите, как создаются костюмы для реконструкции. Наверное, дело непростое, да и накладное?

– Я бы хотел подчеркнуть, что у нас нет костюмов. Костюмы в театре. В военной реконструкции исключительно мундиры. Так как мы занимаемся историей, то и мундиры должны быть исторически верными. К счастью, сейчас реконструкция – довольно развитая культура, и проблем с тем, где раздобыть ту или иную деталь, нет. В России и в мире есть много увлеченных людей, которые досконально изучили вопрос обмундирования и делают все как в оригинале.

Источников для того, чтобы самостоятельно создать себе мундир той или иной эпохи и армии, предостаточно. Но у каждой войны и периода есть свои нюансы. Если мы говорим о Средневековье и рыцарских турнирах, тут при изготовлении обмундирования опираются на гобелены, рисунки и минимальную текстовую информацию, дошедшую до нашего времени. В период Отечественной войны 1812 года информации о том, как должен выглядеть мундир, стало больше. Можно тоже использовать рисунки, но тогда уже появились военные приказы, и историки их сохранили. 

Если брать периоды Первой и Второй мировой, то там уже есть четко регламентировавшие каждую деталь документы. Здесь мы уже не можем позволить себе никаких вольностей. То есть если в приказе написано, что форма зеленая, то и у тебя она должна быть зеленой, никак не синей или коричневой. 

И, надо сказать, военная реконструкция – удовольствие недешевое. Например, гусарский комплект, сделанный по всем правилам, со всем набором оружия стоит порядка 120–150 тысяч рублей. И это на рядового. Офицерский комплект, естественно, еще дороже: он расшит золотом или серебром. Так что, если бы те товарищи из властных структур, которые просят нас приехать на какое-нибудь мероприятие «красиво постоять», знали, сколько сил и средств мы вкладываем в воссоздание таких образов, возможно, они постеснялись бы предлагать нам взамен грамоты…

В соблюдении всех нюансов и деталей и заключается смысл реконструкции. Именно поэтому, повторюсь, у нас не костюмы, а мундиры. Военная реконструкция – это точная копия. А для более близких к нам периодов, таких как Вторая мировая война, люди стараются найти оригинальные вещи. Ищут на складах, в бабушкиных сундуках. Я знаю одного человека, у которого есть каска времен Первой мировой. Он отдал за нее кругленькую сумму и очень гордится таким раритетом. А ведь можно было купить дешевле, точно такую же, но сделанную в наши дни. Но та – исторический артефакт.

В общем, сегодня все найти или даже создать самостоятельно не проблема. А вот на начальном этапе реконструкции (в России этот период пришелся на конец 80-х – 90-е годы) надо было изобретать велосипед. Например, те, кто увлекался наполеоникой, делали пуговицы для мундиров из советских монет – пятаков. Создавали специальные формы для пресса, и монета принимала форму полусферы. После этого ее полировали, затирали надписи и гербы. А по-другому никак: пуговица должна быть медной, а где столько меди возьмешь? 

Кстати, изначально никто не вникал в детали, в тонкости создания мундиров. Взять, к примеру, гусарский мундир – на нем есть шнуры. Казалось бы, как просто сделать шнур: брали обычную бельевую веревку и красили в нужный цвет. А потом выяснилось, что они должны быть сплетены из пяти более тонких шнурков, как макраме, причем из шерстяной нитки, а для офицеров – из шелковой или золотой. 

Естественно, мы стараемся держать связь с коллегами и помогать друг другу, кто в чем преуспел. Например, я научился хорошо и быстро делать шнуры для гусарского мундира, и для меня не проблема помочь другим (оркестр Когана – см. стр. 2). 

Нас мало, но мы в мундирах!

– Оружие у вас тоже самодельное?

– Нет, самостоятельно изготовить саблю, шашку, винтовку не получится, но здесь есть несколько вариантов решения проблемы. Если нужно оружие периода Отечественной войны 1812 года, мы используем только новодел: все оружие, сохранившееся с тех времен, считается историческим и находится в музеях. На Дальнем Востоке, разумеется, никто такое оружие не изготавливает, так что приходится заказывать. Есть мастера в России, Польше, даже Индии. 

Для реконструкции сражений прошлого века зачастую используется СХП – списанное оружие, стреляющее холостыми патронами. В России есть оружейные заводы и закон «Об оружии», согласно которому заводы переделывают неиспользованное оружие с армейских складов, на которое есть спрос. При продаже к пистолету или винтовке обязательно прилагаются паспорт и все необходимые документы, так что здесь все официально. 

Что касается цен, тут все очень по-разному. Многое зависит от исторического периода, возраста оружия, его аутентичности. К примеру, можно купить складскую винтовку Мосина 1908 года, в которой все детали, до последнего винтика, будут оригинальными. Цена на нее – более 200 тысяч рублей. А можно купить такую же, но уже советского производства: где-то будут заменены детали, где-то корпус побит. Такая обойдется в 30-40 тысяч.

Есть у нас и гиганты – пулемет системы Максима, например. Он был разработан британским инженером Максимом и принят на вооружение русской армией в 1904 году. Позже стоял на вооружении и у Красной армии, и у советской. Его сняли с производства только в 1970-х. К нам «максим» попал по стандартной схеме: обратились на завод с просьбой изготовить пулемет, стреляющий холостыми. Цену раскрывать не буду, боюсь, нас не поймут…

– Много ли в Приморье людей занимается реконструкцией?

– Зависит опять же от периода. Например, Отечественной войной 1812 года занимаюсь я один со всего Дальнего Востока. То есть я тут один гусар! Так что приходится регулярно летать на запад России. Когда люди оттуда узнают, какой я проделал путь, начинают уважать… 

Что касается периода Гражданской войны, то вместе с товарищами из Хабаровского края нас всего человек 30. Да и по Второй мировой на самом деле не намного больше. 

Проблема в том, что, к сожалению, наши чиновники не хотят поддерживать такое патриотичное движение. Поэтому приходится рассчитывать на свои силы, а они, как вы понимаете, довольно ограниченны. Сейчас появилась надежда, что на нас обратит внимание новый глава Приморья, возможно, в этом случае начнется активное развитие и рост наших рядов. 

Не стоит сжигать мосты

– Интересно, как выглядит жизнь реконструкторов в перерывах между фестивальными баталиями? Вы выходите из образа – назад, в будущее, в XXI век? 

– Надо понимать, что реконструкция – это не просто выйти пострелять и разойтись. Мы все делаем предельно серьезно. Всегда разбиваем лагерь, сразу переодеваемся и живем той жизнью, которую реконструируем, как в те времена. Даже посуду используем такую же. 

В приготовлении пищи стараемся следовать старинным традициям и рецептам. К примеру, если в Средневековье не было картошки, то и мы в «рыцарский период» ничего с ней не готовим, как и без консервов обходимся. У нас есть поваренная книга начала XX века, которая была рекомендована к офицерскому столу, по ней мы готовим наше коронное блюдо – уху по-купечески. А люди, которые живут в немецком лагере периода Второй мировой, готовят гороховую колбасу – такую же ели и солдаты вермахта. И мы обязательно ходим друг к другу в гости на ужин. 

– Бои, надо понимать, тоже планируются? Может быть, есть даже режиссеры-постановщики?

– Есть сценарий! И очень подробный. В нем прописано, что, как и в какую минуту делать каждому участнику. В крупных мероприятиях, которые пока проходят только на западе России, таких как Бородинское сражение или прорыв блокады Ленинграда, где задействовано несколько тысяч человек, все участники поделены на группы со своим куратором. Там для оперативности и удобства используются рации. У нас такого пока нет. 

– Всегда ли удается провести все гладко, по сценарию? Или без казусов не обходится?

– В любом случае все совсем гладко пройти не может. Хотя это и реконструкция боя, это все-таки бой: все бегут, кричат, вокруг взрываются снаряды, гремят выстрелы. В такой обстановке человек, который по сценарию должен был упасть и умереть в 13.02, может опоздать. Или упасть не там.

А мне вспоминается интересный случай в моей истории. Однажды, когда я был на реконструкции сражений войны 1812 года, участвовал в дуэли. Все банально – из-за дамы. Мы сражались на саблях, все по правилам. Только вот даме было все равно…

– Кстати, о 1812-м. Почему вы увлеклись именно XIX веком?

– Этот период – моя мечта с самого детства. Но пришлось перестроиться и на XX век тоже – просто потому, что для нашего региона Бородино несобытийно, никому это не интересно: где Дальний Восток и где Бородино! У нас здесь была своя история: Гражданская война, конец Второй мировой. И нет смысла проводить реконструкцию сражений при Бородино или Ватерлоо в Приморье. Тем более что во Владивостоке на центральной площади стоит памятник борцам за власть Советов, так что было бы кощунством игнорировать эти события. 

Но, вообще говоря, для меня Российская империя – это практически идеал государства. Как бы ни хаяли то время при Советах, но к 1913-му эта империя была на первом месте по промышленному росту, по доходам населения и другим показателям тоже. И что бы ни говорили, мол, царь был неудачником, при нем были проведены достаточно серьезные и прогрессивные реформы. К сожалению, у нас есть старая русская традиция: при смене власти сжигать мосты, а не впитывать все лучшее, что было… 

– А как в ходе реконструкции распределяются роли: кто за белых, за красных, за наших, за немцев?

– Есть небольшая часть людей, которые выбирают роли исходя из своих убеждений. Но в основном мы действуем по ситуации. В этом смысле мы не придерживаемся политических взглядов – военная реконструкция вне политики. Перед нами не стоит цели показать кого-то плохим, кого-то хорошим. Наша цель – показать, как все происходило на самом деле, без оценок. 

Мы хотим сделать так, чтобы люди помнили свою историю, чтобы каждый из нас не был тем мальчиком из Сибири, просившим прощения в Бундестаге. Мы хотим, чтобы люди помнили: немцы на нас напали – мы защищались. Что была Гражданская война, самая страшная, где брат шел на брата. Помнить эту историю надо для того, чтобы не повторять подобного. Ведь на Украине сейчас все то же самое, что и сто лет назад, по сути, гражданская война. Это очень страшно, когда сегодня вы соседи, а завтра уже воюете друг против друга. Так не должно быть…

Автор: Анна МИРОНОВА