Последнее желание

Хоспис – это место, где доживают отведенное судьбою время неизлечимые больные, чаще всего онкологические пациенты. Главная задача хосписа – дать им право прожить оставшиеся дни достойно, с не затуманенным болью сознанием. О последних часах этих людей рассказывает проработавшая долгие годы в хосписе Анна Федермессер.

«Хватит и нескольких минут, чтобы сказать пять главных вещей друг другу: ты мне очень дорог, я тебя люблю, прости меня, я тебя прощаю и я с тобой прощаюсь»

«Самая страшная ссора, которая может произойти, это ссора на похоронах или на кладбище. Из-за того, что люди не сказали, как правильно надо делать, что надо делать, кого звать, кого не звать»

Она говорит о невероятно важных для каждого из нас вещах простым, доступным языком. О чем идет речь? По сути, о смерти. Да, как заметила Анна Константиновна, это единственное событие, которое непременно случится с каждым из нас. Свадьба, рождение ребенка, поступление в университет, любовь на всю жизнь – все это может случиться, а может и не случиться. А вот смерть – она при любом раскладе неизбежна. Как к ней относиться, как к ней готовиться и как готовить к ней близких – об этом рассуждает Нюта Федермессер. 

Она, к сожалению, не нашла времени на эксклюзивное интервью, зато разрешила использовать свои выступления, что, собственно, мы и сделали, – постарались изложить ее мысли, пытаясь передать не только смысл сказанного, но и стиль этой необыкновенной женщины.

«Я молодая к нему попаду, как думаешь?»

На концерте симфонической музыки в хосписе присутствовала пара. Рядом с креслом мужчины стояла нежная, ухоженная женщина в блузке из тонкой ткани, через которую было видно белье. Женщина из тех, кто в любой ситуации остается эталоном женственности, даже когда в хосписе уходит ее любимый человек. Весь концерт она держала мужа за руку. Когда выступление музыкантов закончилось и привлекшая мое внимание пара направилась в палату, я предложила женщине после заглянуть ко мне. 

Сказала и забыла. Она же часа через полтора действительно зашла, и по ней было видно: все, муж ушел. Она не плакала, не была подавленной, скорее расслабленной. 

– После того как мы вернулись в палату, я присела к нему на кровать, – рассказала она мне. – Саша (так звали мужа) попытался поднять руку. Я хотела ему помочь, но он отказался. Как-то сам смог все-таки поднять руку, положил мне ее на вырез, начал расстегивать блузку, потом рука упала, и он умер… 

Так вот, люди думают о тех, кто рядом. Например, о любимой женщине. У нас очень слабые пациенты, и для них поднять руку – это целое дело. 

Или о тех, кого любили когда-то и к кому предстоит вернуться. 

В моей жизни был очень важный персонаж – баба Маня. Она жила в деревне, куда я приезжаю каждое лето. Прожила долгую жизнь и умерла в 104 года, так, как в книжках пишут: в своем доме, в своем уме, при своей дочери – уже очень и очень пожилой. И когда до смерти оставалось совсем немного, она рассуждала: «Когда мой Алеша погиб, мне 21-й год шел, я молодая была, красивая. У меня ж после него мужчин больше не было! Вот ты как думаешь: я какая к нему попаду, молодая или вот с такой жопой обвисшей?»

Сердечко – синоним памяти

К нам в хоспис перевели 16-летнего мальчишку из центра имени Димы Рогачева. Тоже Диму. В центре ему уже ничем помочь не могли, а мы могли хотя бы облегчить его уход. 

Конечно, у нас условия отличаются от больничных, и то, что там не приветствуется, здесь очень даже допускается. Он это быстро понял. И когда мы у него спросили, чего он хочет, он вполне искренне ответил: покурить и пива. А спустя какое-то время попросил купить кулончик в виде сердца. И несколько паллиативных медиков в выходные бегали по Москве, искали кулоны в виде сердца. Накупили ему кучу сердечек, из которых он выбрал понравившееся. А после того, как парень ушел, его мама вернулась домой и передала кулон девочке, которая ему нравилась.

И вот представьте себе: вырастет эта девочка, станет взрослой, выйдет замуж. Муж, возможно, станет алкоголиком (как это часто случается в глубинке), она сама обабится, облачится в леопардовые лосины (и это тоже характерно для глубинки), но будет в ее мрачных буднях вот это сердечко как напоминание о блестящей истории любви – не каждая баба этим похвастаться может!

Положить руку на грудь любимой женщине, купить кулон своей первой любви на память о себе – для этого тоже  должны быть созданы определенные условия, чтобы человеку было не больно, не страшно, не одиноко. Именно в этом заключается паллиативная помощь… 

Смелость прикоснуться к Цискаридзе

Чего люди хотят перед смертью? Хотят селедки, хотят покурить. Парень с рассеянным склерозом захотел женщину. И знаете, нет ничего невозможного для руководителя учреждения, и если пациенту нужно, то можно и женщиной обеспечить.

У уходящих бывают удивительно трогательные желания. Желание, написанное на бумажке и опущенное в ящик в одном из московских хосписов, гласило: хочу прикоснуться к Цискаридзе. Эту записку написала молодая умирающая женщина, которая осознавала, что она уже нехороша, что от нее дурно пахнет – из ее тела торчат трубки, из которых течет… Тем не менее она осмелилась подобное пожелать, а через два дня к ней в палату зашел сам Цискаридзе с огромным букетом роз. 

Вечером, после того как артист ушел, женщина умерла. Надо сказать, неожиданно для всех нас: она была относительно стабильной, и недели две у нее, по нашим прогнозам, еще было. А все потому, что люди держатся за жизнь изо всех сил, пока не проживут событие, наиболее для них важное.

Очень долго в одном из московских хосписов лежала женщина, и было совершенно непонятно, как она еще держится. Оказывается, она очень хотела попрощаться с сыном, который жил в Грузии: проблемы с документами не позволяли ему приехать. И вот когда сын все-таки приехал, все решили, что уже все, она уйдет. Однако на следующий день она вполне себе бодро распивала с сыном вино. Сын уехал обратно в Грузию, и только после этого она ушла. И это тоже показательно: когда мы любим своих близких, мы их держим, не отпускаем, и они это как-то чувствуют.

Очень многие желают дожить именно до Нового года, и пик смертей приходится на рождественско-новогодний период. Кто-то ждет, когда внучка родит правнука, кто-то – когда исполнится полвека со дня свадьбы. И у них это получается! 

Мы можем контролировать гораздо больше, чем нам кажется. И если все готовы и все знают правду, тогда, оказывается, на самом рубеже мы можем озвучить свои истинные желания. Мы можем вдруг осмелеть. Прикоснуться к Цискаридзе – это ведь смелое желание! Если б женщина была здорова и знала, что у нее есть еще десятилетия впереди, она бы разве осмелилась такое захотеть?

Можно осмелеть настолько, что слепая молодая уходящая женщина вдруг признается: хочу маникюр, да такой, чтобы каждый ноготь был разного цвета. Ей, разумеется, сделали такой маникюр, и она, положив руки поверх одеяла, просила каждого входящего в палату назвать, какого цвета ноготь, с тем чтобы убедиться, что каждый ноготь действительно разного цвета.

Боль убивает возможность думать, любить близкого, чего-то желать. И если эту боль убрали, то люди могут до конца оставаться самими собой. И оказывается, что есть время для самого главного. Его не надо много, кому-то хватит и нескольких минут, чтобы сказать пять главных вещей друг другу: ты мне очень дорог, я тебя люблю, прости меня, я тебя прощаю и я с тобой прощаюсь.   

Выслушайте человека

Раньше эта процедура была естественной – люди заранее готовились к уходу из жизни. Сейчас ее стараются замалчивать. Но ведь это правильно и хорошо, когда те, кто уходит, думают о тех, кто остается. 

Бабушка моя из того еще поколения, 1911 года рождения, всю жизнь ездила между Вильнюсом и Москвой с чемоданчиком и предупреждала родственников: «Это мое похоронное». А у меня было огромное желание заглянуть в этот чемоданчик. И однажды мне это удалось. Там лежал потрясающей красоты сарафан. Сама бабушка очень скромно одевалась, и тем более было удивительно, отчего эту красоту бабушка не носит. И еще почему-то этот сарафан был разрезан сзади, прямо ножницами, и разрезан полностью. Она понимала, что одеть умершего очень трудно, и разрезала лучшее платье ради своих детей…

Мы не должны бояться задавать вопросы. И если кто-то начинает давать распоряжения относительно своих будущих похорон, ни в коем случае нельзя отвечать в духе: да ты что, ты еще меня переживешь, ты еще простудишься на моих похоронах! И в итоге все остаются недовольными: один не сказал то, что он хотел сказать, другие не узнали то, что нужно.

Это же мы с вами остаемся с чувством вины, и самая страшная ссора, которая может произойти, это ссора на похоронах или на кладбище. Из-за того, что люди не сказали, как правильно надо делать, что надо делать, кого звать, кого не звать…

Автор: Лика ТКАЧЕНКО