Постичь Японию в совершенстве

Ради профессора кафедры японоведения ДВФУ Александра Шнырко в резиденции генерального консула Японии во Владивостоке не так давно устроили церемонию – ему был официально передан орден Восходящего солнца с золотыми лучами, одна из высших правительственных наград этой страны. До сего момента в нашем городе, более ста лет связанном с Японией теснейшим образом, кавалерами этого ордена становились всего два человека.

– Хочу подчеркнуть, – сразу заявил Александр Алексеевич, – что эта награда не только мне, но и всему коллективу кафедры японоведения, которой я заведовал не один десяток лет, это оценка нашего общего труда. И это вдвойне приятно. 

Орден Восходящего солнца профессор Шнырко получил за популяризацию японского языка и японской культуры, за содействие в укреплении связей между Россией и Японией. Александр Алексеевич много лет преподавал японский в родном вузе, читал лекции по теоретическим курсам, связанным с Японией. А кроме того, в течение трех лет, живя в Саппоро, учил русскому языку студентов университета Хоккайдо Токай, читал им лекции по истории российско-японских отношений. Он вспоминает, как они с японскими коллегами-преподавателями проводили вечера русской поэзии и музыки, в которых активно участвовали японские студенты. Все это и называется взаимопроникновением культур двух стран… 

Иностранный язык в закрытом городе

Александр Шнырко признается, что японский язык пришел в его жизнь случайно. Учился он в обычной, неязыковой средней школе № 38. А в выпускных классах, задумавшись о будущей профессии, понял, что его влечет лингвистика, изучение языков. Во Владивостоке времен развитого социализма для этого влечения выбор был невелик: или английский и французский, или японский и китайский. В итоге в 1966 году 18-летний выпускник поступил на восточное отделение филологического факультета ДВГУ (а оканчивал в 1971-м уже восточный факультет). 

– К пятому курсу, конечно, я уже лучше понимал, чем буду заниматься дальше, чем тогда, когда поступал, – рассказывает Александр Алексеевич. – Востоковедение – комплексная область образования и научных исследований, в рамках которой изучаются филология, история, экономика, культура страны. Я выбрал японское языкознание. По теории японского языка писал диплом, потом учился в аспирантуре МГУ.

Начать учить столь сложный язык с ноля в 18 лет непросто. Но и не так трудно, как кажется, уверен профессор Шнырко. Главное – систематичность, постоянство, стремление к цели. И все получится.

– Хотя не скрою, что с восточными языками есть некоторая сложность: язык наслаивается на менталитет, – объясняет он. – Изучая английский или другой европейский язык, мы не уходим далеко, скажем так, от собственной культуры, ведь страны Европы и их народы гораздо ближе нам в этом смысле. В случае с восточными языками такие различия, обусловленные ходом исторического развития народов Востока, заметны достаточно отчетливо. Мы соприкасаемся с культурой, которая во многом отличается от нашей. И надо увидеть, понять ее истоки, разобраться в ее ценностях. Тогда и постижение языка пойдет легче. 

Например, иероглифы, которые пришли в Японию из Китая, уже стали неотъемлемой частью японского языка. Сегодня иероглифы – органичная часть японской культуры, и очень интересно понять, как первоначально складывалась семантика каждого знака, как он применялся в ушедших в прошлое видах японской письменности и как функционирует в современном японском…

Да, учить иностранный язык в закрытом городе, где иностранцы отсутствуют по определению, не так просто, ведь нужна языковая практика. Александр Алексеевич вспоминает, что впервые побывал в Японии только в 1970-м, незадолго до окончания вуза. Тогда студентов-восточников, чтобы они смогли побывать в стране изучаемого языка, устраивали на суда загранплавания ДВМП. Так и наш герой оказался на судне, ходившем из Находки в Осаку. В тот год в этом японском городе как раз проходила Всемирная выставка.

– Нужно сказать, что руководство вуза понимало, как важно нам постичь менталитет японцев, понять их, проходить языковую практику, – говорит профессор Шнырко. – Поэтому в университете помимо языка мы изучали разные дисциплины, так или иначе позволяющие понять образ мыслей, образ жизни японцев. Это очень помогало. 

А в Москве все говорят по-японски

Впрочем, первые встречи студентов с японцами случались и раньше. Находка была открытым городом, туда постоянно заходили японские суда, иногда проводились японские торговые выставки. 

– Запомнилась поездка на одну из таких выставок на втором курсе. А еще была практика, – вспоминает Александр Алексеевич. – После третьего курса часть студентов отправили в московский Интурист – была такая система в СССР для языковой практики. Наши студенты ездили также в отделения Интуриста в Находку, Хабаровск, Иркутск. И вот мы, ребята из Владивостока, едва заселившись в гостиницу в Москве, решили погулять по столице. Вышли на улицу и буквально тут же, между гостиницами «Киевская» и «Украина», встретили японского туриста! Он был несколько расслаблен, по-видимому, шел с какого-то банкета. И крайне удивился тому, что случайно встреченные им прохожие заговорили с ним на его языке. И, как потом нам рассказала девушка-гид, которая работала с его группой, остался в убеждении, что в Москве едва ли не все говорят по-японски. Хотя, конечно, наши языковые возможности тогда были ограниченны, мы могли разговаривать в пределах изученных тем. И, разумеется, не могли знать язык в совершенстве. 
Вообще, знать японский в совершенстве – это уникальное явление, мало кто достигает таких вершин. Я, например, о себе такого сказать не могу. Можно более или менее свободно говорить по-японски, быть хорошим, опытным переводчиком, относительно свободно ориентироваться в языковом пространстве, но что касается совершенства… Как минимум для этого надо достаточно долго жить в Японии. Ведь при сравнительно несложной базовой грамматике японский язык изобилует тонкими стилистическими нюансами, устойчивыми ситуативными речевыми комплексами и клише, развитой системой форм вежливости, сложным речевым этикетом и речевым поведением, незавершенностью высказывания и вытекающей из этого недосказанностью, которая тем не менее семантически значима… 

Почему у Мураками «неяпонский акцент»?

Нюансы, тонкие детали, едва уловимые оттенки – именно такой страной в представлении многих и оказывается Япония. Страной, которая тяжело открывается чужаку, страной, которую узнаешь годами. 

– Да, признаюсь, мне не сразу удалось прочувствовать тонкие детали японских традиций, не все было гладко в этом отношении, – говорит Александр Алексеевич. – Нас хорошо учили в вузе. Мы были подготовлены и знали, как нужно себя вести, к чему быть готовыми, много читали и помимо программы. И все же, когда постоянно живешь в Японии и ежедневно вращаешься в коллективе, общаешься с людьми разных уровней (а Япония – страна с очень многослойной социальной структурой), к повседневным бытовым нюансам привыкаешь постепенно. Становятся более понятными символика и условность японской бытовой культуры, к примеру, что стоит за тем или иным жестом, движением или словом. Что-то из этого мне объясняли в вузе, но многое пришло со временем. 

Японцы кажутся закрытыми людьми. Безусловно, здесь есть свои традиции и правила поведения, которые вначале нам не совсем привычны. Так ведь Япония долгое время оставалась закрытой для иностранцев страной, и это тоже способствовало формированию той уникальной культуры, которая нам так интересна. 

Японцы очень берегут свой внутренний мир. Но, когда ты общаешься с ними долго и перестаешь быть чужаком, они открываются гораздо глубже. Но, согласитесь, это ведь и русскому человеку свойственно – больше раскрываться перед тем, кого давно знаешь…

Появились ли у меня любимые японские писатели? Это сложный вопрос. Что такое классический японский писатель? В моем представлении это, например, лауреат Нобелевской премии Кавабата Ясунари, вот он японский по духу, стилю, изложению, он – сама Япония. Из классиков японской литературы я бы назвал еще Акутагава Рюноскэ, Оэ Кэндзабуро, Нацумэ Сосэки, Абэ Кобо. А очень популярный в наши дни Мураками Харуки – японский писатель, да, но «неяпонский акцент» в его произведениях ощущается очень заметно. 

По словам профессора Шнырко, сегодня для него Япония – это в первую очередь великолепные храмы Киото, к примеру, храм Киемидзу-дэра.

– Особенно красиво там осенью, когда деревья в красно-желтой гамме. В визуальном восприятии Япония для меня – это прежде всего красота ландшафта, которая искусно сочетается с храмовыми постройками, – объясняет он. – Япония очень разная. Я работал на Хоккайдо, там она очень снежная, на юге – очень теплая. Но везде очень своеобычная. Труднопостижимая…

Автор: Любовь БЕРЧАНСКАЯ