Испанец, снайпер, кулинар. А как танцует!

В балетной афише Приморской сцены Мариинского театра – «Лебединое озеро», «Щелкунчик». Постоянные зрители, покупая билеты, уточняют: «А Сергей Уманец будет танцевать?» И, услышав «да», радостно вздыхают в предвкушении великолепного зрелища. 

На недавних летних гастролях балетной труппы Приморской сцены в Харбине все критики в один голос восторгались талантом и великолепной хореографией наших премьеров – Сергея Уманца и Ирины Сапожниковой. Обозреватель газеты «Харбин» Чай Юй Нин назвал технику танцовщиков бесподобной, а артистизм потрясающим.
Выступления Сергея Уманца на исторической сцене Мариинки тоже удостоились восторженных отзывов зрителей и высокой оценки специалистов. Авторитетный рецензент, искусствовед Ольга Грызунова заявила о «рождении во Владивостоке (в кратчайший срок!) достойного продолжателя балетных традиций Мариинского театра». Театральные эксперты Санкт-Петербурга, в том числе известный балетный критик Ольга Розанова, не жалели эпитетов, описывая балет Приморской сцены: «высочайшая культура исполнения», «превосходные солисты», «техничные и выразительные» танцовщики, «вышколенный», «эмоционально вовлеченный в общее действие» кордебалет, «слаженный ансамбль, чуткий к стилю и образности хореографии»… 
Что ж, пора бы уже и нам, жителям Владивостока и всего Приморья, познакомиться ближе с тем, о ком говорят все. Встречайте: Сергей Уманец, премьер Приморской сцены Мариинского театра.
Папа просто молодец
– Сергей, это неизбежный вопрос: как ваша жизнь оказалась связана с балетом?
– Я родился и рос в Санкт-Петербурге. И, в общем, никогда не думал (в раннем детстве, сами понимаете, мальчики редко мечтают о балете), что выберу такую профессию. Ничем, связанным с хореографией, не занимался – мальчишка и мальчишка. А появился в моей жизни балет с подачи… моего отца. Именно он привел меня в Мюзик-холл. Директором этого заведения был его хороший друг Илья Рахлин. Мне было семь лет. А в Мюзик-холле была специальная группа с балетным классом для детей.
– Вы не возражали, когда папа привел вас танцевать?
– Нет. Мне было интересно сначала, а потом еще и очень понравилось. Душой прирос. Нам и гимнастику преподавали, и атлетику. В общем, я там и хореографии учился, и выступал на сцене в детских спектаклях в течение трех лет – играл то львенка, то зебру.  
– Когда вы уже учились в Мюзик-холле, посещали балетные спектакли? Или балет по-прежнему проходил мимо?
– Не посещал. Так получалось. А когда в Мюзик-холле были выпускные экзамены, на них пришел педагог из Академии имени Агриппины Вагановой, присматривался к нам. И меня единственного из 30 ребят нашей группы пригласили на просмотр в академию. 
– Вам тогда было уже 10 лет. Вы сознательно сказали «да»?
– Ну конечно. А зачем же тогда три года учиться? Зря, что ли? К тому же мне говорили, что балет – такая профессия, которая позволяет увидеть мир: гастроли, поездки… О деньгах, конечно, тогда не думалось. Но что-что, а мир я посмотрел, это да! – смеется Сергей. – Но, разумеется, не сразу…
Так что, когда позвали на просмотр в академию, я пошел. Папа меня сопровождал. Первый тур прошел, второй – в общем, экзамены сдавал легко. Я поступил учиться, учился девять лет. Кстати, вот тогда и начались регулярные посещения балетных спектаклей. И не только просмотр, но и участие в них. Впервые на сцену я вместе с однокурсниками вышел примерно через месяц после начала учебы. Для начала на сцену академии, разумеется. Давали там клятву Терпсихоре, что будем служить балету… 
А потом нас стали выводить на сцену Мариинки. На первом курсе должен был станцевать партию Паяца в «Щелкунчике» на сцене этого легендарного театра, но у меня это так и не получилось. 
– Почему?
– Я настолько активно репетировал, так рвал жилы, что порвал их в буквальном смысле. Кстати, тьфу-тьфу-тьфу, это была моя единственная профессиональная травма.
А тогда… После травмы я пришел на экзамен. Меня, кстати, хотели либо оставить на второй год, либо советовали вообще искать призвание, не связанное с балетом (потому что с медицинской и профессиональной точки зрения все было серьезнее некуда). А я сказал «нет». Буду сдавать со своим курсом. И сдал. На следующий год продолжил обучение со своим курсом. 
– Кстати, есть такой стереотип, что детства у балетных просто нет: уроки, занятия, а на футбол во дворе времени не найти…
– В этом плане мой отец – просто молодец. Мы каждое лето ездили на Украину, и там было то самое настоящее детство: футбол, плавание, игры, до ночи на улице… С младшими братом и сестрой мы так отрывались каждое лето! Правда, буду честен: наслаждаться детством получалось только летом. 
Но у меня всегда было много друзей: когда вместе учитесь, бок о бок все трудности преодолеваете, возникают тесные, настоящие дружеские узы, которые сохраняются и после окончания академии. Мы и сегодня поддерживаем связь, сохраняем наше братство. Вот летом Приморская сцена Мариинского театра ездила на гастроли в Питер, и я там встретился со всеми друзьями, а к одному даже на свадьбу успел. Это было здорово!
Армия – школа… балета
– Существует еще один стереотип: балет – это самоистязание, ломка тела, это боль. Легко вам было с этим справляться?
– Легко. Серьезно. Безусловно, есть свои сложности, но главное – знать, как с ними справиться. Да, балет – выматывающий труд, но, если ты можешь правильно осознать свои силы и хорошо себя видишь со стороны, тебе действительно будет легко. 
– Вы жили дома, не в общежитии? Приходилось ли, например, во дворе вступать в драки, не смеялись ли над «балетным слабаком» ребята?
– Слабаком?! Да меня даже в армии не дразнили «балетным», наоборот, все были воодушевлены, что ли, этим. Да как разок покажешь прыжок или еще что-то, что умеешь, – все, вопросы отпадают. «Научи!» – вот это много раз слышал. 
Так что нет, не дрался. Всегда умел решать конфликты словами.
– И совсем не было сомнений насчет выбранной стези?
– У каждого своя судьба. Однажды я решил, что надо отказаться от балета и идти в какую-нибудь другую сторону. И ушел. Служить в армию. Мне был 21 год, я работал в Мариинском театре. Но ушел на год. И за этот год службы понял, что балет – мое навсегда.
– Интересно. В подростковом возрасте вы не бунтовали, а потом вдруг…
– Самому себе я это так объясняю: был подростком – не задумывался. Был как все. Вместе с однокурсниками учился, ходил на уроки, получал оценки. Далеко вперед не смотрел, о будущем не задумывался. Не испытывал сомнений, в общем. А когда они появились, сомнения, вот тогда и сделал вираж в жизни…
– Где вы служили?
– В разведке. Из снайперской винтовки стрелял, с парашютом прыгал – словом, все, что в детстве в военной службе романтичным казалось, за год попробовал и испытал. 
Я еще во время службы понял, что вернусь в балет. И если осенью прыгал с парашютом, то весной, перед демобилизацией, не стал. Решил: надо ноги поберечь для работы. Правда, в какой именно театр вернусь и вообще где буду танцевать, я еще не знал. Вернувшись домой, отдохнул недели две и пошел на просмотр в театр имени Леонида Якобсона. Спасибо его директору Андриану Фадееву, он принял меня.
– Армия пошла вам на пользу?
– Вообще, это был полезный год: я оказался в совсем другой обстановке, атмосфере, мозги прочистил. Это меня развило, закалило, что ли. И пошло на пользу как артисту! Раньше на сцене я скрывал эмоции, чего-то боялся, а теперь, наоборот, стараюсь показать те чувства, которые испытываю, то, что внутри меня.
До армии я не танцевал сольных партий. Совсем. Был в кордебалете. А после все изменилось. В театре имени Леонида Якобсона станцевал первые сольные партии в «Лебедином озере» и «Спартаке». Но мне все время казалось, что я еще не готов, не дорос. Хотя отзывы были хорошие. 
Духовно близкий город 
– Когда Владимира Шклярова  (премьер Мариинского театра и Баварского государственного балета, большое интервью с ним «В» опубликовал в номере за 26 июля 2017 года. – Прим. ред.) спросили, чем жертвуют мужчины ради балета, он ответил: общением с семьей, на которое нет времени. А как бы на этот вопрос ответили вы?
– Все чем-то жертвуют. И да, чаще – семьей. Но не потому, что нам этого хочется, а потому, что так получается. Я на работе весь день: репетиции, вечером выступления. Прихожу, а дочка уже спит. Когда ухожу утром, тоже мало времени получается провести с ней. На море хочется съездить с семьей, а не получается… И машины у нас пока нет, вот как куплю, будем чаще отдыхать вместе.
– Ваша жена ведь родом из Владивостока?
– Да, и ее родители здесь живут. И поженились мы во Владивостоке. 
– А как вообще вы приняли решение отправиться так далеко от Европы, от Питера и начать танцевать на Приморской сцене?
– Решение приняли вместе с женой. Мы встретились на гастролях в Европе, это была целая жизнь длиной в три месяца. Мы меняли страны, города, все время были вместе, очень хорошо друг друга узнали. Я сделал любимой предложение примерно через полтора месяца после знакомства, на Новый год. И она согласилась. Потом мы вернулись в Питер, и тогда пришло понимание, что нужно постоянное место, работа, которая даст возможность развиваться, создать условия жизни для семьи. 
А тут нам рассказали, что во Владивостоке открылся театр оперы и балета (тогда еще не Приморская сцена). И я подумал, да и друзья сказали: Сережа, завязывай тратить себя на короткие контракты, приезжай работать на длительный срок. И тогда мы приехали во Владивосток, прошли просмотр в труппу, нас взяли… 
– Супруга обрадовалась, что семья переезжает в ее родной город?
– С одной стороны, да. Это все-таки дом, мама и отец рядом. А с другой – за прошедшие годы для нее и Питер стал домом. Так что мы по возможности стараемся и туда ездить почаще.
– Какое впечатление на вас произвел Владивосток?
– Чем-то напомнил Санкт-Петербург, я не шучу! А в некоторых районах, особенно старинной застройки, я чувствую, как духовно, атмосферой, что ли, близок мне Владивосток. Город встретил меня добром. Появилось ли уже любимое место здесь? А как же! Там, где живут Аленины родители, наша «дача», – снова смеется Сергей. – Там можно расслабиться, дышать свежим воздухом и отдыхать душой и телом. Шамору еще люблю. 
– Вашей дочке уже два года. Какой вы папа: балующий или суровый?
– Папу нужно слушаться. Я из тех пап, которыми не покрутишь как захочешь. Я знаю, что растет девочка, что нужно мягче, но что поделать – я суровый папа. Любящий, но не балующий, вот так правильно.  
– Будете ли вы водить дочь на балет?
– В смысле будете? Да она с полугода в театре, на балет ходит. Ульяну Лопаткину уже видела! А вот будет ли она заниматься балетом, пока не знаю. Но в том, что какой-то физической активностью займется, уверен. Знаете, умение танцевать – важная составляющая человека, как и умение держать свое тело в форме. Конечно, это труд, но и трудиться нужно уметь. А вообще, посмотрим, какие таланты проявятся. Между прочим, у дочки голосок очень хороший, может, петь будет. 
О чем хотят сказать мышцы
– Ваши родители посещают спектакли с вашим участием, гордятся вами?
– Спасибо руководству Мариинского театра, что у нас состоялись гастроли в Санкт-Петербурге и у меня была потрясающая возможность танцевать на сцене Мариинки, мало того, пригласить на спектакль родителей. Ведь они очень давно не видели, как я танцую. Что чувствовали мать и отец? Трудно описать родительскую гордость и радость – такие чувства начинаешь испытывать, когда сам становишься родителем, и все равно это сложно описать.
– Считается, что все артисты балета – сильные духом люди. 
– Да, без стержня внутри никак. По молодости и глупости я много пропускал репетиций, уроков. Разгильдяйствовал, глупо тратил время. Сейчас стараюсь ничего не пропускать. Тем более что времени танцевать не так много осталось, балетный век недолог. Хочу показать, что я умею, как можно больше.
– А вы уже думали о том, чем будете заниматься после ухода со сцены?
– Пока я только ищу в себе тот интерес, который станет смыслом жизни после окончания балетной карьеры. Надо подождать немного, наверное… Сейчас больше думаю о другом. О танце.
– Вы исполнили немало красивых, интересных партий. А есть ли та, о которой вы мечтали, и вот мечта сбылась?
– Всегда хотел Спартака танцевать. В театре имени Якобсона эта мечта сбылась. Хотел танцевать в балете «Спящая красавица» – и это сбылось. Да что я! Все, что я танцую, я мечтал станцевать. Да я вообще мечтал танцевать!
– Балет – работа через боль, через преодоление себя…
– Да. Вот я с вами разговариваю, а у меня все болит, потому что я с репетиции, с урока. Но разговор закончится – и я снова пойду заниматься… 
Что касается выступления, то, когда разогреешься, вроде как боли и не чувствуешь. А вот домой придешь, на диван ляжешь – тогда тебе каждая мышца скажет все, что хотела сказать еще во время спектакля. 
Танец такая вещь, которой ты выражаешь свое состояние, свои чувства и переживания. Это еще надо уметь делать. Не так просто раскрыть себя.
– Техника и вдохновение – что больше нужно?
– Желательно, чтобы они шли в гармонии. Но я вот, к примеру, о себе знаю, что по каким-то физическим моментам недотягиваю. Поэтому стараюсь компенсировать внутренней отдачей, выплеском энергии, максимальной отдачей для публики.
И каждый раз умирать от волнения…
– Партия Хосе в «Кармен-сюите» очень темпераментная, страстная. Вам она легко далась?
– Да я там, по сути, сам себя играю!
– Вы в душе страстный испанец?
– Я в душе солдат. И чуточку испанец. И точно могу понять те чувства, которые испытывает мой герой. 
Понимаете, мне в принципе свойственны азарт, некий запал, стремление рвать жилы. Иногда это может быть даже опасно – как тогда, в молодости, когда я переусердствовал на репетициях и получил травму. 
– В большинстве классических балетов главные партии – это партии влюбленных мужчин. А вы в жизни влюбчивы?
– Я вообще люблю людей и стараюсь в каждом видеть хорошее. Люблю весь этот мир, в котором живу. Поэтому для меня любовь везде. Выходит – да, я влюбчивый.
– Ирина Сапожникова на сцене ваш постоянный партнер…
– И большой друг! Нельзя танцевать вместе и не дружить. А наша дружба и родилась на сцене – по-моему, в «Жизели» мы впервые ощутили ту слаженность, когда чувствуешь партнера как самого себя. Когда мы на сцене, я никого, кроме нее, не вижу. 
– А вы вообще волнуетесь перед концертом, спектаклем?
– Я всегда волнуюсь, даже во время разговора с вами. Свойство характера. А знаете, какие сильные чувства испытывал во время гастролей в Питере, перед выходом на сцену Мариинки! Мне казалось, я умру от волнения еще до выхода! Страшно, радостно, ответственно… К этому чувству – перед началом спектакля – привыкнуть невозможно. Как и к аплодисментам, восторгам публики. Я всегда чувствую энергетическую связь с публикой, чувствую, что отдаю часть себя и получаю энергию обратно. Это трудно описать, но это так. 
– Вы связываете свое будущее с Приморской сценой?
– Не знаю. Поживем – увидим. Не будем загадывать. Я люблю Приморскую сцену и публику, которая сюда приходит. Так что поработаем тут пока. 
Настоящий мужчина должен уметь все
– Ваша работа приходит с вами домой?
– Да. Все мои партии живут во мне, я – это они, и наоборот. Я постоянно прокручиваю их в голове.
– А на хобби хватает времени?
– Стараюсь больше расслабляться и релаксировать. Поэтому люблю оздоровительные комплексы, где сауна, бассейн. Я там сутки могу пробыть. Рыбачить еще люблю. Но во Владивостоке пока на рыбалке не был. Хотя очень хочу.
– Если выпадают выходные, вы сидите дома и смотрите сериал или…
– Ну как можно день отдать сериалу? Вечерком пару серий – ладно. А днем надо вырываться на природу, переключаться как-то.
– Выполняете ли вы домашнюю мужскую работу?
– Я все умею делать по дому, проблем нет. Было бы желание. Спасибо отцу. Он у меня, что называется, человек – золотые руки, все умеет, сейчас вот дом сам строит. Ну и меня научил, внушил, что настоящий мужчина все должен уметь. Я даже плитку могу класть! Была бы практика…
– Что же такое настоящий мужчина?
– Мой отец! Сдержанный и сильный, опора для всего мира,  а значит, для своей семьи. Ведь семья и есть мир. 
– Привередливы ли вы в еде? Сидите ли на диете?
– У меня страстная любовь ко всей еде на свете! Я все худею и никак не могу поправиться, хотя мне бы не помешало. За спектакль теряю три-четыре кило. Даже если неделю ел все, что хотел, точно знаю: за спектакль все улетит. А поесть люблю все – в зависимости от настроения и места. В одном ресторане люблю морепродукты, в другом – хинкали, шашлык. Люблю поесть! 
И, кстати, хорошо готовлю. Ну то есть мне кажется, что я вкусно готовлю. Когда ем приготовленную мною еду, мне нравится, – хохочет Сергей. – Люблю экспериментировать на кухне, накормить себя и родных при необходимости вполне способен.
– А в творчестве вы склонны экспериментировать? Вы послушный артист, подчиняетесь хореографу, режиссеру?
– Хореограф, на мой взгляд, дает тебе схему, от которой ты должен отталкиваться. Но суть в том, что ты обязан в эту схему вложить еще и внутреннее наполнение, а уж это зависит только от тебя. 
– Есть ли у вас некий ритуал перед выходом на сцену?
– Да, вы правильное слово выбрали – ритуал. У меня он действительно есть, не знаю, как это выглядит со стороны. Прошу силы и спокойствия, а все остальное я сделаю сам.

Автор: Любовь БЕРЧАНСКАЯ