Анархисты играют джаз

Одним из самых ярких музыкальных впечатлений ноября для меломанов Владивостока стало выступление на сцене Приморской филармонии французской группы Papanosh.

Джаз, который исполняют Кантен Гомари (труба, тромбон), Себастьян Палис (фортепиано, орган, аккордеон), Рафаель Кенехен (саксофон), Тибо Селье (контрабас) и Жереми Пьяза (ударные) – мощный, яркий и очень необычный. Papanosh («Папанош») в буквальном смысле живут импровизацией. Понятия лидерства в группе не существует. Музыканты выработали свой стиль взаимодействия, позволяющий им функционировать как единый живой организм, каждый из участников привносит свое видение в зависимости от жизненного опыта и предпочтений, предлагает новые вариации и темы.

Край света. Начало мира

– Что вы знали о Владивостоке, когда приняли приглашение приехать сюда на джазовый фестиваль?

– Прежде всего, конечно же, это образ конечной станции длинной Транссибирской магистрали, – говорит Жереми Пьяза. – Во всяком случае, это первый образ, всплывающий в моем сознании, когда я произношу слово «Владивосток». Нам он казался загадочным городом, овеянным романтикой. Мы о нем всегда слышали, при этом не совсем ясно представляя себе, на что он реально похож.

– Лично я был приятно удивлен, – включается в разговор Рафаель Кенехен. – Особенно тем, что касается архитектурного вкуса города: мне очень нравится этот анархический городской ансамбль. Помимо этого, я совсем не ожидал, что рельеф Владивостока окажется настолько холмистым. И, конечно же, море, окружающее город. Оно заставляет задуматься обо всех тех поколениях людей, моряков, их семей, которые прошли через него, о разных культурах, которые смешались с течением времени. Мы часто представляем себе Владивосток как край света, а меж тем для кого-то он – начало мира.

– В каких городах России вы выступали раньше?

– Прежде чем приехать во Владивосток, мы играли в Новосибирске. Нас везде принимали тепло и по-дружески, – рассказывает Тибо Селье.

– И при этом температура на улице минус 17 градусов, – смеется Рафаель Кенехен. – А знаете, чем меня поразили русские? Сначала они с вами даже не здороваются, а затем открываются и демонстрируют такое великодушие, такое невероятное чувство юмора… Нам посчастливилось познакомиться со многими замечательными людьми. Мы много пили, – смеется он, – много смеялись, много ели. Особенно нам понравилась солянка, очень вкусное блюдо. Нам удалось съездить в лес. Эти безграничные русские просторы нас очень впечатлили.

Музыка эквилибристов

– Говорят, что джаз – это импровизация и еще раз импровизация. Продумывали ли вы программу, с которой выступите на нашем фестивале, или положились на импровизацию? Если продумывали, какой была концепция, что вы хотели сыграть и почему?

– Я практически не видел совершенной импровизации, – признается Тибо Селье. – Мы играем мелодии, они написаны заранее. Конечно, приезжая в новый город, мы играем эти композиции в новом ключе – это зависит от настроения, духа города. Именно то, что мы работаем с очень простыми инструментами, позволяет нам не сужать границы возможностей импровизации. К примеру, Джереми может вдруг сделать паузу, а потом вообще резко остановиться, и остается только сольная партия фортепиано. Нас самих это удивляет, но это происходит. И нам это нравится, похоже на работу эквилибриста. Людей, постоянно отрабатывающих мастерство импровизации, очень мало. Как в джазе, так и в других направлениях музыки.

– Есть ли смысл в названии вашей группы? Papanosh – что это?

– Наш стиль – синтез мелодий Восточной Европы и еврейской музыки. С самого начала нам хотелось объединить нашу джазовую культуру с разнообразной мировой музыкой, – поясняет Рафаель Кенехен. – А папанош – еврейский десерт, его можно встретить в румынской и украинской кухнях. То есть вполне космополитичный.

– Сам факт того, что это очень вкусная еда, нас особо вдохновляет, – смеется Кантен Гомари. – Мы, знаете ли, любим поесть!

Liberte, egalite, fraternite*

– Про вас говорят, что ваша музыка – музыка свободы и протеста. Согласны ли вы с этим? Если да, тогда свобода – от чего, протест – против чего?

– Мы не позиционируем себя как политические активисты. Но вот наш способ выражения… К примеру, поп-индустрия знает, как зарабатывать на музыке. В джазе тоже можно это делать, и мы знаем как: исполняя чистый классический джаз, используя медиаресурсы, вполне реально создать звезд джаза, заработать на этом деньги, – объясняет Себастьян Палис. – Это не наш путь. Нас не интересуют все эти фото, на которых мы могли бы позировать, одетые с иголочки, в костюмах и с отличным освещением. И что касается нашей манеры исполнения… Наша музыка нравится зрителю, но не всегда она устраивает менеджеров, лейблы, производителей.

– Для меня свобода – это в том числе принять тот стиль, в котором мы исполняем наши композиции, а не подстраиваться под типовые этикетки, – говорит Кантен Гомари. – Именно поэтому каждый раз, когда нам задают вопрос о том, какая наша музыка, как ее можно описать, нам сложно ответить, ведь в зависимости от времени, обстоятельств, контекста мы играем по-разному. Это именно то, что нам нравится: удивлять самих себя. Мы не из тех групп, которые проводят бессчетное время на репетициях, для нас интереснее сохранить свежесть, спонтанность.

– Добавлю вот еще что, – подхватывает Рафаель Кенехен. – Мы не заявляем о своих политических видениях, но мы приглашаем людей прикоснуться к нашему представлению о свободе, выборе, звуке, лишенному конформизма, формализма, не подчиняющемуся модным веяниям, распространенным среди нашего поколения джазовых музыкантов. Мы выступаем в больницах, тюрьмах, мастерских, перед молодежью, перед иммигрантами, встречаемся с большим количеством людей, принадлежащих к разным социальным слоям, которые не всегда имеют возможность посещать концерты. Таким образом выражается наше желание идти навстречу другим людям…

– Банальный вопрос, но удержаться от него невозможно. Вы провели во Владивостоке не так уж много времени, однако смогли ли вы почувствовать наш город? Какой он, на ваш взгляд? И какой была бы джазовая композиция, посвященная Владивостоку, в вашем исполнении?

– В город мы приехали рано утром, стояла пасмурная, серая погода, небо было затянуто тучами, – рассказывает Тибо Селье. – А потом… солнце, прекрасная погода, мы гуляли по совершенно другому городу! Два образа, абсолютно противоположные. В музыкальном отношении это может навеять столь же различные мотивы. Небо, солнце, ветер, холод…

* Liberte, egalite, fraternite – «Сводоба, равенство, братство» – девиз Великой французской революции

Автор: Любовь БЕРЧАНСКАЯ