​Альбина Шагимуратова: Задача певицы – спеть «Травиату» так, чтобы зрители плакали

Такая странная Донна Анна

– Опера «Дон Жуан» на Приморской сцене пройдет с вашим участием в концертном исполнении, то есть без декораций, костюмов и мизансцен. Труднее ли петь в таком формате?

– Нет, нисколько. Иногда так даже лучше. Героиню этой оперы Донну Анну я пою давно и порой попадаю в весьма странные постановки. Поэтому концертное исполнение для меня будет сейчас даже интереснее. Без костюмов и декораций иногда легче общаться со зрителями.

– Донна Анна – весьма противоречивый и загадочный образ. Дон Жуан убивает ее отца, тем не менее героиню влечет именно к нему, а не к преданному и любящему Дону Оттавио…

– В моем прочтении героиня любит Дон Жуана, но ее останавливают честь и долг перед отцом, который незадолго до смерти благословил ее брак с Доном Оттавио. Актерски ее очень сложно играть. Донна Анна – единственный загадочный персонаж в опере из всех женских героинь. Даже режиссеры порой не всегда могут до конца раскрыть этот образ.

– На Приморской сцене вы исполните также партию Виолетты в «Травиате» Верди…

– Партия Виолетты стоит особняком в репертуаре любого сопрано. Она требует невероятной актерской работы на сцене. Я трактую этот образ так: несмотря на свой сомнительный статус и происхождение, Виолетта – благородная женщина. После многих лет пустой жизни она встретила свою любовь в лице Альфреда и практически сразу вынуждена его потерять. Виолетта приносит в жертву свои чувства ради благополучия любимого.

Задача певицы – спеть «Травиату» так, чтобы зрители плакали.

Очень многие сопрано мечтают исполнить Виолетту, но есть лишь несколько версий, которые меня убеждают. На первом месте – то, как ее поет Мария Каллас. В моей жизни опера началась именно с этой певицы. Услышав запись 1962 года, где Каллас поет последнюю сцену умирающей Виолетты, я влюбилась в оперу и решила серьезно заниматься этим искусством.

Мир меняется. И опера тоже

– К вопросу о странных постановках. В 2011-м в Большом театре вы пели Людмилу в опере Глинки в скандальной версии Дмитрия Чернякова. Некоторые из исполнителей отказались принимать в ней участие из-за разногласий с режиссером. Вам оказалось близко нестандартное прочтение Черняковым этого сюжета?

– Да! Кто бы что ни говорил про Чернякова, мне он нравится, я его обожаю. Не все понимают его концепцию, но он вскрывает партитуру, все содержание оперы очень глубоко. Он переносит действие в наши дни и показывает актуальность этого сюжета в современном мире. Знаю много людей, которым тоже понравилась эта постановка. Кому-то по душе более традиционные спектакли. Но мы же с вами живем в XXI веке, жизнь меняется, а вместе с ней и опера. Полвека назад она была совсем иная.

Если во времена Марии Каллас или Монтсеррат Кабалье достаточно было просто красиво петь, то сейчас оперный певец обязан быть невероятно мобильным. Реальностью стал сложный график, когда сегодня ты поешь во Владивостоке, завтра в Нью-Йорке, а еще через день в Москве.

Поэтому нужно находить плюсы и в современных постановках. Именно на них можно двигаться дальше, развиваться. Встречаются люди, которые говорят: «Нет, нам нужно только красивое пение». Я тоже всегда выступала и буду выступать за прекрасный, красивый голос, за совершенное владение им, за высокое вокальное мастерство. Но к этому необходимо добавить актерскую подвижность на сцене. Если режиссер попросит тебя спеть лежа или стоя на голове, надо хотя бы попытаться выполнить это. Получится или нет – это уже другой вопрос. Но пробовать надо, потому что просто стоять на сцене и красиво петь – этого уже мало в 2016 году…

«Моя ученица поет во Владивостоке»

– После окончания Московской консерватории вы продолжили обучение в студии при Хьюстонской опере. Чему научились в Америке?

– В первую очередь иностранным языкам. Когда в 2006 году я приехала в Хьюстон, то не владела ни английским, ни итальянским. Я выучила там языки и много занималась музыкальными стилями. Произведения разных композиторов и эпох требуют различного звука. Петь Моцарта так же, как Верди или Беллини, нельзя. В Московской же консерватории я в основном изучала русскую музыку.

Двухгодичная стажировка в Хьюстоне помогла мне адаптироваться в международной среде. Думаю, если бы мне не посчастливилось туда попасть, мировой карьеры у меня не случилось бы. В то время я прошла через огромное число прослушиваний для дирижеров и менеджеров театров. Получив такой опыт, я бы улучшила кое-что в российской системе подготовки вокалистов.

– Кстати, о преподавании. Довольно редко певцы, имеющие огромную востребованность на сцене, занимаются обучением молодежи. Вы уже четыре года преподаете в аспирантуре Казанской консерватории. Почему, несмотря на огромную занятость, решили этим заняться?

– Ректор консерватории несколько лет уговаривал меня взять хотя бы одного ученика, но я отказывалась, ссылаясь на занятость. У меня сложный график, к тому же я не была готова взять ответственность за молодого певца. Ведь это непросто – научить человека петь. Только набрав определенный опыт, решилась попробовать. Сначала у меня был один аспирант, сейчас их трое. Кстати, одна из моих учениц – Айгуль Хисматуллина, она сейчас работает на Приморской сцене во Владивостоке.

Я стараюсь помочь им научиться петь по международным стандартам. Всегда говорю, чтобы они изучали языки: итальянский (поскольку это основной язык в опере), разговорный английский (который сейчас должен знать любой человек, певец он или нет). И я увидела настоящий отклик, огонь в их глазах. Моя семья – муж и ребенок – сейчас живет в Москве, из-за этого в Казани я появляюсь редко. Поэтому аспиранты приезжают заниматься ко мне в Москву. Но это на самом деле интересно. Педагогика изменила и меня. Благодаря этому опыту я что-то новое в себе открыла как певица, мне это помогает даже лучше петь. Получается некое взаимное обогащение.

– В июне этого года вы участвовали в съемках фильма Карена Шахназарова «Анна Каренина», верно?

– Я пела в этом фильме и снималась. В романе Льва Толстого есть сцена, в которой Анна Каренина приходит на концерт оперной итальянской дивы Аделины Патти. Этот момент никогда не снимали, во всех экранизациях его опускали. Карен Георгиевич же в своем сценарии очень точно придерживается текста Толстого…

Мне предложили сыграть роль Патти, с огромным удовольствием я согласилась. На рубеже XIX–XX веков она была большой примадонной. Да, с капризным характером, из-за чего многие театры не хотели с ней работать. Но Аделина Патти была великой певицей. Даже сохранившиеся старые записи подтверждают ее высокое мастерство. Когда я готовилась к съемкам, слушала, как она поет, и старалась в своем пении передать ее манеру.

Работа в кино была для меня необычной и интересной. Съемки проходили в первом павильоне «Мосфильма». Для оперного театра были выстроены потрясающие декорации. Знаете, эти три дня общения с Кареном Георгиевичем некоторым образом изменили мое отношение к кино и актерам. Елизавета Боярская и ее муж (Максим Матвеев, играющий Вронского. – Прим авт.) – просто потрясающие! Я осталась под большим впечатлением.

Никаких планшетов рядом с дочкой

– Интересно, что свою дочку вы назвали Аделиной именно в честь легендарной Патти, и через несколько лет вам предложили сыграть роль этой певицы.

– Это исключительно совпадение, потому что дочь у меня родилась в 2014 году. Конечно, я думала о Патти, и вообще мне нравится это имя. Карен Георгиевич позвонил мне уже в 2015-м, через несколько месяцев после рождения Аделины.

– А сами какие фильмы смотрите в свободное время?

– Старые фильмы люблю, наши, советские. Но в последнее время практически не включаю телевизор: либо не успеваю, либо сознательно не смотрю их из-за ребенка. И компьютер не включаю, и планшет прячу.

– Почему такие строгие ограничения?

– Планшет притупляет мозг. В телефоне можно застрять на два, три, пять часов! Зачем засорять детскую голову? Когда я росла, не было всего этого. Моей дочке третий год – такое светлое, сладкое детское время: игрушки, детские сказки… Я включаю сказки в исполнении Олега Табакова. Сейчас Аделина начала ходить в детский сад, и воспитательница отмечает, что она единственная слушает, когда читают. Остальные дети чем-то другим заняты, им неинтересны сказки. А ведь это развитие воображения. Аделина любит только классическую музыку: Моцарта, вальсы Штрауса. Если ставлю джаз – она выключает. Всегда пою ей колыбельные, без них мы не засыпаем.

– В одном из интервью вы сказали: «Классическая музыка колоссально обогащает современного человека». Каким образом?

– Классика сможет обогатить только человека высокого интеллектуального уровня, который стремится развиваться. Я никогда не ходила на эстрадные концерты, потому что не вижу, чему могла бы научиться у этих исполнителей. Нельзя стоять на одном месте, надо все время взрывать свой мозг. Читать, познавать что-то новое. В сегодняшнем, современном мире это сложно, я понимаю. Но необходимо находить хотя бы полчаса или час, чтобы открыть книгу или сходить в оперный или драматический театр. Стараться окружать себя умными людьми, общаться и самой развиваться.

– Какими качествами нужно обладать, чтобы стать певицей, которой покоряются ведущие сцены мира?

– Конечно, это невероятно сложный, трудный путь. Легендарный тенор Пласидо Доминго говорит: «Если месяц не выступаю на сцене – я ржавею». Ему 75 лет, а он до сих пор поет! И это правда: если долго сидишь дома, начинаешь изнемогать. Всегда хочется выступлений, бурных оваций, аплодисментов, криков «браво», видеть восторженные глаза зрителей… Получая обратную положительную реакцию из зала, артист заряжается и горит на сцене. Почему у Валерия Гергиева такой сумасшедший график? Он без этого жить не может. Это человек, который привык к определенному ритму жизни. И я тоже. Что нужно для успеха? В первую очередь трудолюбие. Без этого никак. Потом – удача, везение. Но удача как-то выплывает из трудолюбия. Она не просто так с неба падает, ее надо заслужить. И, конечно, талант – то, что дается свыше.

Автор: Наталья РОГУДЕЕВА