Deliruim до далей доведет. Заповедных

Режиссер Вадим Данцигер знаком приморской театральной публике, а его работы, осуществленные на сцене театра имени Горького – «Один день из жизни Мордасова» и «Женитьба», любимы зрителями. Поэтому известие о том, что он будет ставить на этой же сцене спектакль по повести Сергея Довлатова «Заповедник», всех заинтриговало. Проза Довлатова – такая одновременно ироничная и горькая – прекрасный материал для размышлений о судьбах поколений.

Наваждение по Довлатову

Как рассказал Вадим Данцигер, он сам написал пьесу, изменив в итоге название на «Заповедные дали». По мнению режиссера, оно точнее отражает суть того, что увидит зритель.

– Я знаю, что «Заповедник» ставился в других театрах, но думаю, что наш спектакль уникален, – говорит Вадим Иосифович. – Потому что мы не сосредотачиваемся на, скажем так, проблеме алкоголизма, а говорим о духе эпохи 70-х годов прошлого века, о внутреннем конфликте художника…

История о том, как талантливый репортер, начинающий писатель, диссидент и алкоголик Борис Алиханов приезжает на работу в «пушкинский заповедник» – Михайловское и Тригорское, как он живет «среди народа», как мечется между любовью к родине и необходимостью «валить, пока выпускают», на театральной сцене выглядит одновременно комично и трагично.

– В моей постановке появился особый персонаж – Пушкин (его играет Константин Суворин), – рассказывает режиссер. – В этой истории он антипод главного героя (Бориса Алиханова играет Сергей Коврижиных) и одновременно его безоговорочный литературный цензор. Жанр спектакля я обозначил как «ироничный delirium». Ирония – это то, что присуще всем произведениям Довлатова, ну а delirium в переводе с латыни – «видение», «наваждение». В медицине этот термин обозначает легкую форму белой горячки, бред. Я решил, что эти слова отлично подходят для определения эпохи 70-х, эпохи спивающейся интеллигенции. Да и вообще вся биография Сергея Довлатова в каком-то смысле соприкасается с этими словами: ироничный delirium.

– Легко ли было переложить «Заповедник» на язык пьесы, ведь, по определению того же Довлатова, это «импрессионистский роман»?

– Трудностей не было. Довлатов – великий мастер диалога, это выгодное для театра качество. Самое сложное и важное – довлатовские размышления, диалоги с самим собой – нужно было обязательно сохранить. Вот так и возник Пушкин, который озвучивает эти философские метания героя. Он задает те вопросы, которые автор адресует сам себе.

Ханжей просят не беспокоиться

– Язык Довлатова довольно острый и не всегда, как нынче принято говорить, нормативный. Да и истории в «Заповеднике» весьма откровенны. Вы не боитесь упреков ханжески настроенной части публики, людей, склонных оскорбляться без повода?

– Мы вообще пошли против текста, совершили «преступление», так сказать, убрав из пьесы всю ненормативную лексику, оставив – в монологах того же Стаса Потоцкого (актер Валентин Запорожец) – только легкое проскальзывающее «на…». Но из песни слов не выкинешь, это – Довлатов! Нельзя кастрировать его удивительный язык, прилизав его и убрав всю сочность. А уж если говорить о персонаже Потоцком, то это его «на…», проскальзывающее все время, показывает, кто он на самом деле. Это та типичная советская категория людей, которая выдавала себя за творческую интеллигенцию, а на самом деле это были пустозвоны, графоманы, вульгарные и пошлые люди, притворявшиеся художниками. Если его речь оскорбляет кого-то в зале, то, наверное, это и правда можно отнести к определенного рода ханжеству. Жизнь гораздо грубее, чем то, что мы себе позволяем на сцене. И некая художественная вольность здесь вполне уместна, особенно при условии, что это – Довлатов.

– Вы очень четко и узнаваемо воссоздали на сцене эпоху спивающейся интеллигенции…

– Да, по большому счету, ведь ничего не изменилось и сегодня. К сожалению, этот материал не потерял актуальности ни на йоту. Хотя я бы предпочел, чтобы все эти реалии ушли в прошлое, чтобы мы вспоминали о тех временах только со словом «когда-то»: «когда-то от безысходности бухал», «когда-то была цензура»… Мне кажется, что атмосфера той эпохи ушла, конечно, но суть не изменилась. И потому любому поколению зрителей спектакль будет понятен.

Мы еще и костюмами, декорациями, музыкальным оформлением подчеркнем, поддержим 70-е. Довлатова нет смысла осовременивать – повторюсь, он актуален и сегодня. А вот тем, кому за 40, взглянуть на мелочи, на бытовые приметы – брюки клеш, музыку из репродуктора, советский ресторан – будет интересно.

– Вы по своим воспоминаниям воспроизводили эти приметы?

– Тут всего понемножку. Я бывал с родителями в советских ресторанах и помню их. Ну и я посмотрел немало фильмов того времени, которые позволили освежить воспоминания.

Выводы делайте сами

– Вы ставите спектакль в нашем театре уже в третий раз, но впервые работаете с молодежью. Как вам эта часть труппы?

– Замечательно! Вообще, должен заметить, что Ефим Звеняцкий держит труппу в прекрасном творческом и профессиональном тонусе. Решение о том, как распределятся роли, мы принимали вместе с Ефимом Семеновичем, и время показало (а примерная прикидка прошла еще год назад), что мы попали в точку. Хорошо и то, что актеры в театре поющие, и Александр Белоконь и Наталья Крюкова отлично справились с вокальным оформлением сцен в ресторане. Я бы сказал, что они поют очень профессионально и точно передали манеру вокала той эпохи.

– У книги Довлатова в каком-то смысле открытый финал…

– У нас тоже будет открытый финал. Конечно, те, кто знает биографию Довлатова, знают и то, что в итоге он уехал. Но мы ставим в разговоре многоточие. Пусть зритель сам сопоставит реалии, подумает. Я не люблю определение «публика – дура», я верю в публику и даю ей возможность размышлять. Во всяком случае, предпочитаю мыслящего зрителя, который сам сделает свои выводы. И думаю, что те, кто соберется на Довлатова, будет понимать, куда и на что идет.

– Обращаясь к зрителю, что бы вы сказали о спектакле?

– Сюда не стоит идти тем, кто ждет от театра только развлечений. Все остальные найдут в спектакле что-то для себя. Приходите, смотрите, задумывайтесь. Мы же постараемся представить вам очень качественный продукт, легкий и воздушный, как того требует ирония Довлатова...

Автор: Любовь БЕРЧАНСКАЯ