Приказ не высовываться – не для профи
ИЗВЕСТНЫЙ владивостокский фотограф, собственный фотокорреспондент Российского агентства международной информации «РИА «Новости» Виталий Аньков недавно отметил 40-летие трудовой деятельности.
Автор снимков чернобыльского реактора, облетевших весь мир, переходил грузинскую границу и круто менял свою жизньЮбилейный год уже стал для Виталия Евгеньевича богатым на творческие достижения. За работу во время наводнения на Дальнем Востоке он был награжден медалью Министерства обороны РФ «Участнику борьбы со стихией на Амуре», в октябре занял третье место в XII Всероссийском конкурсе СМИ «Патриот России» за серию фотографий, посвященных Приморью и Владивостоку.ВГИК остался в мечтахИз 40 лет работы фотографом 35 были отданы военной журналистике. Хотя, учась в школе, Виталий мечтал об операторском факультете ВГИКа. – Еще в старших классах у меня появилась кинокамера «Кварц-2М», которая до сих пор жива. Я много снимал, за свой счет с операторами амурского телевидения ездил в командировки. Благодаря мечте стать кинооператором взял в руки фотоаппарат, так как при поступлении во ВГИК на операторский факультет требовались снимки. Тогда отец и купил мне «Зенит». Впрочем, обстоятельства сложились так, что с мечтой о ВГИКе пришлось расстаться, и я поступил в Новосибирское политическое училище, где готовили замполитов. Но быстро понял, что это не мое. Бросив учебу и вернувшись в родной Благовещенск, осенью 1973 года Виталий Аньков стал фотокорреспондентом областной молодежной газеты «Амурский комсомолец».– Проработав полтора месяца, поездив по командировкам, я понял, что в этой жизни больше ничего другого делать не хочу.Затем – срочная служба на ТОФ, во время которой Виталий поступил во Львовское высшее военно-политическое училище на факультет военной журналистики.В итоге – 35 лет службы, два ордена – Мужества и «За военные заслуги», много интересных, опасных, а порой грустных командировок.Одна буква – и мог превратиться в шпионаОрден Мужества Аньков получил за Чернобыль. Он, фотокорреспондент «Красной звезды», был первым из московских фотокорреспондентов, кому довелось летать над аварийным реактором. Его снимки обошли без преувеличения весь мир. Их и сейчас можно увидеть в фотоархиве РИА «Новости». Орден «За военные заслуги» военному фотокорреспонденту вручили за командировки в горячие точки – Абхазию, Южную Осетию, Чечню, на Таджико-афганскую границу. Впрочем, подчеркивает Аньков, многие его коллеги – военные журналисты имеют гораздо больший послужной список. – Самое страшное в таких командировках – увидеть глаза жены, когда она провожает тебя, – признается Виталий Евгеньевич. – Да и как в минуты реальной опасности было не бояться, когда дома оставалось двое детей. Я ведь живой человек… А случаи разные бывали. В 1992 году, например, в Южной Осетии меня и моего товарища спасла, возможно, от очень больших неприятностей одна лишь буква в командировочном предписании. Мы с коллегой после пары дней общения с осетинами оказались в грузинском селе. Можно сказать, линию фронта перешли. Нас там очень хорошо приняли. Но когда мы глубокой ночью еще сидели за столом одного гостеприимного грузинского дома, дверь открылась, вошли двое вооруженных товарищей в камуфляжной форме. Один из них очень долго изучал мои документы. И если б я, собираясь в поездку, написал Цхинвал на осетинский манер, а не Цхинвали на грузинский... В общем, всякое могло быть.Нарушившего приказ признали профессионалом Ярко запомнились Анькову три дня возле Белого дома в 1991 году. Тогда военным журналистам было приказано сидеть в редакции и, как говорится, не высовываться. Но Виталий понимал, что текст можно будет написать и после, а вот снимки потом сделать невозможно. Тогда, ослушавшись приказа, он поехал к Белому дому, возле которого уже стояла танковая колонна.– А через пять минут произошло событие, которое вошло в историю, – вышел Ельцин и произнес с танка свою знаменитую речь, – вспоминает Виталий Евгеньевич. – Я все это снимал, но меня, честно говоря, трясло, ведь ситуация была непонятная – было неизвестно, чья возьмет. Взысканием в случае чего не отделался бы. Сейчас я, конечно, говорю это в шутку, но в тот момент возле Белого дома больше всех привлекали внимание два человека – Ельцин и я. Первый-то понятно почему. А я был в военно-морской форме, и все зарубежные журналисты просто достали с вопросом, на чьей стороне армия. Я, естественно, молчал. Самой высокой наградой за работу в эти три дня и ночи стала похвала одного редакционного начальника, отношения с которым у меня, мягко говоря, не сложились. На летучке он впервые назвал меня профессионалом. Кости в кастрюлях– 28 мая 1995 года (я тогда уже был собкором «Красной звезды» во Владивостоке) мне позвонили из Москвы, и сказали, что на Сахалине землетрясение. Я об этом еще не слышал, – вспоминает Аньков. – С первой же партией приморских спасателей вылетел в Нефтегорск. После землетрясения в армянском Спитаке коллеги рассказывали, как тяжело работать в таких условиях. Никто о тебе заботиться не будет – там не до корреспондентов. Поэтому успел взять с собой еды в расчете на несколько дней и пару бутылок водки. Когда вертолет подлетал к разрушенному Нефтегорску, по коже побежали мурашки – около 20 домов-хрущевок сложились в могильные холмы. Выскочил из вертолета и, не веря своим глазам, сразу стал снимать. Сколько людей погибло!.. Про мешок с провизией, брошенный на землю, конечно, забыл и больше его не видел. Но с голоду не умер. Выручил мичман ТОФ, с которым вместе летели. У него под руинами одного из домов Нефтегорска погибли родители жены. Вторые после землетрясения сутки не всем находящимся под завалами – живым и мертвым – принесли избавление. Не хватало ни людей, ни техники. Особенно тяжко было ночью. Кстати, наши приморские спасатели первыми обнаружили ребенка, достать которого оказалось очень сложно – невозможно было поднять плиту, можно было только прогрызть в ней дыру. Сделал снимок: детская ручка тянется через щель, а ладонь спасателя держит эту ручку. Уже под утро ребенка достали из-под завалов живым. Через пару дней я улетел, чтобы передать снимки в редакцию газеты «Красная звезда». Когда же через неделю вернулся в разрушенный город, там практически не осталось ни журналистов, ни спасателей, поскольку спасать уже было некого. Самую тяжелую, самую опасную работу (поскольку еще оставались тела под завалами) выполняли солдаты. Поэтому я всегда был и остаюсь патриотом наших вооруженных сил. Не забыть мне капитана, посеревшего от пыли и душевной боли, который держал на ладонях человеческие косточки: в нескольких домах после обрушения загорелся газ, и люди горели заживо, от них оставались только маленькие косточки. И еще один ужасный кадр стоит в глазах – кастрюли, на которых написано: первый, второй, третий подъезд… И в каждой из них – косточки, оставшиеся от жителей этих подъездов.Бросить Москву ради ВладивостокаВиталий Аньков несколько раз круто менял свою жизнь, не особо прислушиваясь к мнению окружающих. Главное, считает он, понимать, чего хочешь. – Вот бросил я Новосибирское политическое училище, понял, что это не мое, и ни разу не пожалел, – поясняет он. – Потом, будучи корреспондентом флотской газеты «Боевая вахта», поступал в академию имени Ленина на редакторское отделение и фактически уже поступил, но в этот момент положительно решился вопрос с назначением в центральную военную газету «Красная звезда». Отказался от академии, хотя многие меня не поняли. Третий случай, когда был фотокорреспондентом «Красной звезды» по группам советских войск за границей. Жил в Германии и ездил на служебной машине по четырем странам. Особо не раздумывая, уступил эту завидную должность коллеге, прожив в Германии два с половиной года вместо пяти, когда предложили стать редактором журнала «Советский воин» по отделу художественного оформления. Интересно было! В 1993 году после очередной командировки во Владивосток и последовавшего за ней приступа ностальгии принял решение возвратиться в любимый с детства город. Тогда мне навстречу пошел главный редактор «Красной звезды», перекинул во Владивосток дополнительную штатную единицу. Жену долго уговаривать не пришлось. Правда, когда мы поменяли московскую квартиру на владивостокскую, многие крутили пальцем у виска. Тем более что переехали мы в самое тяжелое время – две зимы город сидел без света. Но даже тогда я ни разу не пожалел о своем решении. А сейчас и подавно не жалею и особенно радуюсь тому, как развивается Владивосток. А еще радуюсь, что хватает пока сил бегать с тяжелой сумкой и снимать, снимать, снимать. Какое же это счастье – любимая работа: за сорок лет, пролетевших как один день, ей-богу не наскучила.
Автор: Карина Поздняк
