Догоняя самого себя

6 апреля в выставочном зале Приморского отделения Союза художников откроется персональная выставка заслуженного художника России Геннадия Кунгурова. Выставку, говорит Геннадий Леонидович, я назвал «От Родины до Родины», на ней будет представлен, можно сказать, весь мой творческий путь, одна из работ, к примеру, датируется 1993 годом. В этом году в июле мне исполняется 60 лет, вот эта выставка, можно сказать, предъюбилейная. В название выставки Геннадий Кунгуров вложил особый смысл. Он много и часто путешествует, проехал на машине все Прибайкалье, колесил по Горному Алтаю, Приморье проехал вдоль и поперек… Каждая из поездок дарит художнику незабываемые впечатления – и становится вдохновением. Я никогда не делаю одинаковые выставки, говорит художник. Считаю, что от выставки до выставки творческий человек должен найти что­-то новое, искать свой путь. После каждой выставки я сжигаю мосты и начинаю новый путь. И «От Родины до Родины» удивит всех. На юбилейной выставке будет представлен весь творческий спектр работ Геннадия Кунгурова: живопись, графика, театральные работы, иллюстрации. Но основой экспозиции станут 11 огромных полотен, у каждого из которых – своя история. Я родился на Сахалине, рассказывает Геннадий Кунгуров, но там ни разу не был. Все мои родные по маминой линии из Омска. Будучи молоденькой девчонкой, она завербовалась на путину – на три месяца – на Сахалин. Волею судеб там служил срочную на флоте мой отец. Вспыхнула любовь, на свет появился я. Мама оставалась на Сахалине до окончания службы отца, в три месяца меня оттуда увезли – мы все вместе уехали на родину отца, на Алтай. И я считаю, что пространство от Сахалина до Алтая – это моя родина. А из рассказов о встрече мамы и отца и появилась картина «Сахалин. Я еще не родился». Я вырос на Алтае, в глухой деревушке в тайге. Моим ангелом­-хранителем и воспитателем была бабушка – Марфа Ивановна Малышева. Практически безграмотная, она заложила все хорошее, что во мне есть, была мудрой, я храню память о ней. В честь бабушки я написал холст… Так и остальные работы на них запечатлены пейзажи, чувства, люди – все, что запоминалось, когда я ехал от Приморья до Алтая. Я проезжал не только географию, но и этнографию, так сказать, общался с людьми, слушал легенды, мифы. Вот холст «Принцесса Укок», так я себе представлял героиню известной легенды. А вот байкальские монастыри. Я бывал в тамошних буддистских монастырях, на острове Ольхон и на камланиях – все это тоже отразилось в картинах. На суд зрителей Геннадий Кунгуров представит и работы, выполненные в придуманном им стиле «гражи» (графика­-живопись) – большие черно­-белые холсты с одним ярким пятном в композиции. Графика и живопись тесно сплелись в творческой судьбе Геннадия Леонидовича – причудливой и необычной… Жили мы, вспоминает художник, действительно далеко от культурных центров. В деревне школа-­четырехлетка, потом нас возили довольно далеко в соседнее село в школу, мы, пацаны, часто этим пользовались: в школе думают, что ребенок приболел и сидит дома, дома – что ребенок в школе, а мы же – в лесу. Отец у меня был егерь. В роду у нас художников никогда не было. Но отец, как все деревенские мужики, был на все руки мастер, всей деревне мебель тачал, а какие валенки катал! А еще он всегда выписывал журнал «Огонек». В котором всегда печатались репродукции прекрасных картин. И я их вырывал из журнала все до одной, огромная стопка скопилась… В школе любимыми предметами были черчение, рисование. И знаете… В наших краях такая потрясающей красоты природа, что, возможно, и это тоже оставило свой след. Электричество в наши края провели, когда мне лет десять было. А до тех пор мы слушали старый-престарый, на батареях, приемник. Особенно вся семья любила вечерние радиопостановки. Они так будили воображение, в голове рисовались образы героев, обстановка, да все… В искусство я пришел поздно – в 26 лет. Окончил профтехучилище. Отслужил срочную, потом сверхсрочную. Хотя все время рисовал на службе стенгазеты, оформлял красные уголки. Для меня это было легко, играючи получалось. Потом женился, приехал с женой к теще жить – она на птицефабрике «Уссурийская» работала, пошел туда работать шофером. В первый же день мне, как молодому, велели нарисовать газету к профессиональному празднику. Когда газету увидели, я за баранкой ни дня не сидел, по сути, работал художником на фабрике, рисовал плакаты, стенгазеты… Однажды познакомился с Владимиром Олейниковым, которого считаю своим первым учителем. Пришел к нему в мастерскую – никогда до этого в мастерских не бывал. Увидел картины – такие же, какие я в детстве видел в «Огоньке». И вдруг как током ударило: это же доступно, этому можно научиться! Володя стал мне помогать, подсказывать, я профессиональное образование пошел получать, окончил Хабаровский худграф. После того как я принял участие в первой зональной выставке, ко мне обратились из Дальиздата и сказали: не хотите ли попробовать себя в иллюстрации? И я так этим заинтересовался, особенно когда увидел свою первую обложку, что все бросил, поехал в Москву и окончил Московский полиграфический институт. Как я стал делать гравюры? Видно, предрасположенность есть, судьба опять же… Когда я учился в Москве, мне часто говорили: вам надо гравюрой заниматься, но я пропускал это мимо ушей. А однажды зашел в Союз художников и увидел объявление, что Николай Калита набирает группу обучения графиков на челюскинской даче. А что такое группа на даче в советское время? Это на полном гособеспечении, еда три раза, комната, техничка убирает, ты только учись и твори… Я подал заявление. И надо было прислать образцы своих гравюр, а у меня-то их не было! И я схитрил. У меня много рисунков было в технике «тушь-кисть», я их сфотографировал, уменьшил и послал. И мне пришел вызов. Я приехал в Москву, купил штихели, приехал на дачу. И Николай Калита говорит: ну, покажи, что можешь… Я честно ответил: да ничего пока не могу. И он как­-то так разочарованно от меня отошел, что меня это очень задело. И я стал учиться, работать. Мне помогали другие художники. Там вообще царила удивительно дружеская атмосфера – что в общем­-то редкость для творческих групп… Пространство было наполнено обаянием, дружбой… Александр Бакулевский из Йошкар­Олы и Евгений Бортников из Нижнего Тагила, можно сказать, от меня не отходили, неделю учили… И я в жизни так никогда не работал, не мог уснуть, сутками творил! И к концу обучения нарезал первые шесть листов гравюр. Приехала комиссия принимать работы. И когда подошли ко мне, Николай Калита сказал: а вот этого мальчика из Владивостока за эти шесть гравюр я рекомендую принять в Союз художников. Честно скажу, я заплакал… И меня приняли в союз. Некоторое время назад на Дальнем Востоке графика начала исчезать, по сути, нас трое оставалось: Валентин Чеботарев, Игорь Кузнецов и я. Да и популярность графики стала много меньше. И казалось, что все очень печально, но… Спасибо академии искусств, что сделали курс, пригласили меня – и теперь у меня есть ученики. Очень ребята заинтересовались, надеюсь я возродить школу графиков… А штихелей-то нигде нет, не купить, мы на инструментальном заводе заказывали комплекты. Ко мне на лекции приходят и первокурсники, и третьекурсники, мы набрались наглости и даже запланировали на лето выставку наших работ. Творческое кредо Геннадия Кунгурова, вероятно, можно выразить кратко: постоянное стремление к переменам, к совершенству, стремление догнать. Я очень поздно пришел в искусство, улыбается Геннадий Леонидович, и всю жизнь себя догоняю, нагоняю то, что мог бы узнать, сделать раньше. Как художнику, мне все интересно: живопись, графика, все жанры. И думаю, что долбить в одну точку – обеднять себя. Переходя от жанра к жанру, на мой взгляд, я даю себе шанс творчески обогатиться. Даже во время путешествий, когда пишешь пейзажи других краев, приходится себя ломать. Потому что приедешь на Байкал, первый день пишешь, потом посмотришь – Анисимовка на холсте. И пока себя не перестроишь, не переломишь, не привыкнешь к новой среде, ничего не получится. Так что чаще надо менять задачи, начинать что­-то.

Автор: Любовь БЕРЧАНСКАЯ