Трудился до последнего вздоха
Памятная годовщина – 80 лет назад умер исследователь и писатель В. К. Арсеньев
Памятная годовщина – 80 лет назад умер исследователь и писатель В. К. Арсеньев
Напоминать читателям, кто такой Арсеньев, наверное, излишне. Родившийся в Санкт- Петербурге в 1872 году и умерший во Владивостоке в 1930-м, он ровно 30 лет посвятил изучению Дальнего Востока, возглавив около десятка только крупных экспедиций (не считая походов с «охотничьими командами» в самом начале прошлого века). Порой Владимир Клавдиевич бывал в таких местах, где до него действительно не ступала нога европейцаУченый и умер, как говорится, «в строю» – простудившись летом 1930 года в низовьях Амура, где он инспектировал экспедиции по изысканию трасс будущих железных дорог. Было Арсеньеву тогда 58 лет. Его в общем-то неожиданная смерть породила множество слухов, самый распространенный из которых: «отравили». Без пояснений, кто и зачем…«Вам удалось объединить в себе…»Вплоть до 20 х годов прошлого века Арсеньев был известен только как путешественник и исследователь. Его научные работы, включая весьма объемные «Краткий военно-географический и военно-статистический очерк Уссурийского края» и «Китайцы в Уссурийском крае», были высоко оценены еще в дореволюционное время. Арсеньев также часто выступал перед различными аудиториями, считая своим долгом доносить до самых широких масс знания о крае. При этом Владимир Клавдиевич понимал, что надо рассказывать о восточной окраине России, о ее природе и людях не только в докладах и научных статьях, но и живым языком беллетристики. Свои первые художественные произведения Арсеньев, как теперь известно, в целом завершил до 1917 года, но издать их тогда не смог.Только в 1920 году в Уссурийске вышла 17 страничная брошюра с двумя его рассказами – «Амба» и «Ли-Цун-Бин» из будущей повести «Дерсу Узала». В следующем году владивостокская типография «Эхо» издала книгу, названную довольно громоздко: «По Уссурийскому краю (Дерсу Узала). Путешествие в горную область «Сихотэ-Алинь».В 1923 году издательство «Свободная Россия» здесь же, во Владивостоке, выпустило книгу Арсеньева «Дерсу Узала. Из воспоминаний о путешествии по Уссурийскому краю в 1907 г.». В 1926 году сокращенные тексты этих двух книг были изданы под одной обложкой с названием «В дебрях Уссурийского края». Прекрасно иллюстрированная художником С. Яковлевым, книга вышла во Владивостоке, потом в Хабаровске; затем много раз переиздавалась, в том числе и в Москве.Именно ее похвалил М. Горький, написав известные строки: «Книгу Вашу читал с великим наслаждением. Не говоря о ее научной ценности, конечно, несомненной и крупной, я увлечен и очарован ее изобразительной силой. Вам удалось объединить в себе Брема и Фенимора Купера…».Собственно, с этого издания (вернее, с отзыва М. Горького) и началась известность Владимира Клавдиевича как писателя. При жизни он еще успел увидеть несколько своих книг, изданных в Германии на немецком языке, вышедшую в Москве повесть «Сквозь тайгу» и опубликовать около десятка рассказов и путевых зарисовок в различных журналах и газетах. После смерти книги Арсеньева переиздавались множество раз, а их автор стал заслуженно считаться «певцом Уссурийской тайги».Он же – «великодержавный шовинист!»Трудно в это поверить, но было время, когда фамилия Арсеньева вызывала совсем иные ассоциации…Менее чем через год после его смерти – в июле 1931 года приморская газета «Красное знамя» опубликовала статью под заголовком «В. К. Арсеньев как выразитель великодержавного шовинизма». Упомянув, что ученый является «дедушкой советского туризма» и «глубоким исследователем национальных отношений», автор статьи задается вопросом: «Однако все ли так приемлемо в сочинениях Арсеньева, и действительно ли его произведения являются исследованиями, а не талантливо написанными впечатлениями путешественника?». И далее продолжает: «Мы хотим разобрать взгляды Арсеньева только по национальному вопросу и показать, что его высказывания в этой области… показывают Арсеньева как личность, преданную интересам враждебного пролетариату класса».Автор решил с идеологической точки зрения разобрать взгляды Арсеньева по национальному вопросу на примере его труда «Китайцы в Уссурийском крае».Эта работа была опубликована еще в 1914 году, и вполне естественно, что многие факты и выводы к тому времени устарели. Тем не менее в конце статьи был сделан вывод, набранный в оригинале жирным шрифтом – видимо, для большей доходчивости: «Мы имеем право квалифицировать взгляды Арсеньева в области национального вопроса как откровенно шовинистические, идеалистические, уходящие своими корнями в активную пропаганду империалистических идей и защиту интересов русской буржуазии… Нужна полная, неустанная работа по разоблачению чуждой нам идеологии Арсеньева».Под горячую руку автора статьи попал и сборник стихов «Сихотэ-Алинь», посвященный памяти ученого. Поэт В. Козловский поспешил направить в ту же газету письмо, в котором признавал «ошибочность» своих оценок Арсеньева. Спохватился и профессор А. Георгиевский, автор предисловия к сборнику, «сознавшийся» в «крупной политической ошибке…».Работа есть работаМежду тем Советскую власть В. К. Арсеньев воспринял спокойно. Разумеется, он мог покинуть Россию (и даже, как известно, помог нелегально перебраться в Китай поэту и белогвардейскому офицеру Арсению Несмелову), но не сделал этого, логично полагая, что его работа нужна при любом режиме.При новой власти Арсеньев выезжал на Камчатку и Командоры, исследовал бассейн Амура, участвовал в составлении пятилетних планов, изучал быт аборигенных народов, на месте оценивал возможности прокладки железной дороги Хабаровск – Советская Гавань…Ученый трудился честно и добросовестно, но особого доверия к нему не было – как бывший подполковник царской армии он состоял на учете в политорганах, то есть был обязан ежемесячно отмечаться в комендатуре ОГПУ во Владивостоке, а при каждом выезде из города получать на это «визу» чекистов. Правда, в марте 1924 года Арсеньева сняли с учета…Но уже в 1926 году он был вызван в ОГПУ Хабаровска, где тогда жил, и ученому сообщили, что на него поступило заявление о «ведении враждебной пропаганды».Арсеньев был вынужден дать объяснительную, в которой отверг всякие обвинения в «нелояльности», отметив при этом, что коль скоро его разговорам с другими членами экспедиций «придается окраска исключительно политическая, я… заявляю в самой категорической форме, что впредь нигде и ни с кем совершенно не буду говорить на темы общефилософские во избежание подобных недора¬зумений…». И далее: «Я твердо решил… остаток дней своих посвятить исключительно обработке своих материалов, среди которых много ценных для человечества. Мне 54 года, года уходят и силы слабеют. Быть может, и жить-то мне осталось только несколько лет. И потому всю свою энергию я хочу уплотнить именно в этом направлении. Детальная обработка научных материалов, собранных мною в течение 27 лет, стала целью моей жизни – и я совершенно не хочу уклоняться от этого пути в сторону».«… Подкрепить свое пошатнувшееся здоровье»В конце 1927 года, успешно завершив очередную четырехмесячную экспедицию, Арсеньев тут же намечает новые планы. Он рассчитывает к 1 февраля 1928 года сдать отчет об экспедиции по маршруту Советская Гавань – г. Хабаровск, затем засесть за обработку научных материалов – с тем чтобы уже к началу февраля 1929 года подготовить к изданию ряд научных трудов, в частности – «Физико-географическое описание северной части Уссурийского края», «Все свои маршруты через Сихотэ-Алинь к северу от рек Хор и Самарга», «Путешествие на Камчатку в 1918, 1922 и 1923 гг. с уклоном статистическо-экономическим и колонизационным».Далее неутомимый исследователь намеревался издать «Страну Удехе», которая получила высокую оценку на Тихоокеанской конференции в Токио в 1926 году, практическое руководство для подрастающей молодежи и начинающих исследователей «Теория и практика путешественника», работу по археографии с атласом древних городищ, старинных укреплений, пограничных валов «Памятники старины в Уссурийском крае», а также описать Кур-Олгонскую экспедицию в горную область Ян-дэ-Янге в истоках реки Горина.Можно только догадываться, каких усилий требовала реализация всех этих задумок…Сохранившиеся медицинские документы 1928 года свидетельствуют, что Арсеньев в то время страдал целым «букетом» недугов – неврастенией, ахилией желудка, артериосклерозом, хроническим миокардитом. В июне того же года Владимир Клавдиевич пишет заявление в Дальневосточный крайисполком: «Во время своих путешествий по Уссурийскому краю и на Камчатке мне неоднократно приходилось переносить жестокие голодовки… Дальторг снабдил меня гнилыми и червивыми сухарями, которые и служили основой нашего питания… По определению врачей, длительный катар желудка (9 месяцев) вылился в форму Achilia gastrica. Настоящим прошу о посылке меня на один из курортов… Я уверен, что перемена обстановки, некоторый отдых и лечебный режим… дадут мне возможность… подкрепить свое пошатнувшееся здоровье и закончить научные работы…».В. К. Арсеньев получил возможность выехать на курорт в Ессентуки (единственный раз в жизни!) в сентябре 1928 года, но даже там продолжал писать и попутно выступил в Москве с несколькими докладами. Потом его опять захлестнула работа… В 1929 году он становится редактором трех фильмов о народах Севера, доцентом педагогического факультета ГДУ, занимается организацией Анюйского заповедника, продолжает свои научные и литературные труды, при этом заведуя отделом этнографии Приморского районного переселенческого управления. В начале 1930 года по договору с Уссурийской железной дорогой возглавляет Бюро экономических изысканий новых железнодорожных магистралей и становится руководителем сразу четырех экспедиций. В марте-апреле он подготовил и отправил в тайгу девять полевых отрядов «по обследованию таежных районов в направлении проектируемых железных дорог», а в июле поехал их инспектировать.Обыкновенная смерть необыкновенного человекаНет ничего удивительного в том, что, вернувшись из этой поездки с воспалением легких, Владимир Клавдиевич – как всегда, сразу окунувшийся в заботы, – крайне переутомился. Кстати, будучи больным, он пишет для Дальневосточного краевого научно-исследовательского института при ГДУ подробный план своей научной работы на два ближайших года. Смерть его (кстати, подробно описанная супругой Маргаритой Николаевной, которая не заметила ничего настораживающего) была действительно неожиданной – от сердечного приступа, что при описанном выше наборе недомоганий выглядит вполне естественным. А какая смерть бывает «ожиданной»? От старости? Конечно, хотелось бы, чтобы такая полноценная и результативная жизнь продлилась подольше. Но…Напомню, что М. Арсеньева была арестована в марте 1934 года. Оказалось, «органами» вскрыта шпионско-вредительская организация, которая ставила целью свержение Советской власти в крае путем вооруженного восстания и японской интервенции. Руководил этой организацией Арсеньев, после смерти которого ее возглавили профессор ГДУ В. Савич и М. Арсеньева. Первый был приговорен к 10 годам заключения, вторая – расстреляна в 1938 году…Знакомство с «руководителем заговорщиков» оказалось роковым и для хабаровского журналиста и этнографа Е. Титова, совершившего вместе с Арсеньевым две экспедиции и ставшего соавтором научного труда, – как «сообщник» он был арестован и расстрелян…Можно с полным основанием предположить: если бы Арсеньев дожил до второй половины 1930 х годов и умер (или погиб) с клеймом «врага народа», вряд ли мы читали бы сейчас его прекрасные книги. А травить его не было никакой нужды. Гораздо эффектнее был бы показательный процесс…
Автор: Иван ЕГОРЧЕВ
