«Свобода бывает только одна...»
УМИРАЕТ ли актриса, когда рождается раба божия, – вот вопрос, который так или иначе волновал журналистов, собравшихся для разговора с народной артисткой России Екатериной Васильевой. Как известно, знаменитая актриса в начале 90-х покинула сцену, ушла послушницей в монастырь, но затем вернулась к профессии. Однако не за тем, чтобы по-прежнему наслаждаться славой…
УМИРАЕТ ли актриса, когда рождается раба божия, – вот вопрос, который так или иначе волновал журналистов, собравшихся для разговора с народной артисткой России Екатериной Васильевой. Как известно, знаменитая актриса в начале 90-х покинула сцену, ушла послушницей в монастырь, но затем вернулась к профессии. Однако не за тем, чтобы по-прежнему наслаждаться славой…Екатерина Сергеевна не скрывает, что актерство с некоторых пор для нее – способ зарабатывания денег и возможность говорить с людьми о самом важном в их жизни – о любви и Боге.Чехов страшен маловерием- Значит ли это, что вы уже не получаете удовольствия от работы на сцене?- Да, значит. Я играю не для аплодисментов и славы. Сочетать актерство и православие очень тяжело. Отсюда и спектакль «Я была счастлива» возник. Потому что либо вообще не играть, либо нести слово Божье со сцены. И меня расстраивает, когда, выходя из зала, люди говорят не «вот как надо жить!», а «как Васильева играла изумительно!». Да, этот спектакль – бенефис, но это лишь средство, чтобы ярче выразить идею, суть.- Многих удивляло ваше обращение к Богу…- Что же тут удивительного? Удивительно, когда люди не обращаются к Богу. Особенно сейчас, когда храмы открыты, Библию можно читать, а люди не идут в православие, вот что странно и дико. Православие – не религия, это образ жизни, наша страна всегда была православной, здесь и сегодня все православные, даже те, кто не ходит в храм. Они просто еще не знают, насколько глубоко они, генетически глубоко, православны. И рано или поздно все придут к вере.- Но ведь путь к вере долгий…- Почему? Это может случиться в одну секунду. Посмотрел человек мой спектакль – и «ударился в православие». Шучу, конечно, но доля правды в этом есть. Человек, который узнал, что Бог есть, уверовал в это, по идее, ничем не должен больше заниматься, кроме как спасением своей души, и ничто его не должно больше интересовать. И удивительно, как человек чудовищно устроен, что, даже уверовав и познав Бога, мы продолжаем жить почти по-прежнему, заниматься земными вещами… Мы слишком привязаны к земле, к земным заботам, это ужасно, нужно за волосы себя отрывать. - Ваше обращение к вере наверняка поменяло ваши взгляды…- На все. Решительно на все. Даже на книги. Человек, который приходит к вере, решительно ко всему начинает иначе относиться. Но я и раньше, например, считала, что с Чеховым что-то не так, но не понимала, в чем дело. А сейчас понимаю, что проблема и трагедия его – в маловерии. Я, помню, смотрела «Три сестры», играла почти во всех его пьесах, думала: что же такое, почему его герои друг друга не любят, ничего делать не хотят, все тянут одеяло на себя, требуют к себе повышенного внимания? И Раневская в «Вишневом саде», и Аркадина, которую я играла и которую никогда не любила за невероятный эгоизм, не сопереживала ей… Так вот, все пьесы Чехова – без любви, без Бога, без жертвы, без всего того, что составляет смысл жизни, женской, во всяком случае.А вот Гоголь – иное дело. Фигура уникальная, великая. Не зря его хотели всерьез причислить к лику святых, ведь человек жил монашеской жизнью.Внуки гордятся «Черной молнией»В Приморье Екатерина Васильева привезла спектакль-бенефис «Я была счастлива» и показала его не только во Владивостоке, но и в Большом Камне, Уссурийске, Находке. В основе пьесы – судьба последней жены Федора Достоевского Анны Сниткиной.- Чем вам близок этот образ, почему вы согласились на эту роль?- Я не согласилась, я ее хотела, просила, чтобы пьесу специально написали. Что может актриса? Я не священник, не проповедник, но должна со сцены говорить что-то важное, ведь сегодня такое время ответственное. Столько глупостей говорят и играют, что либо вообще не выходить на сцену, либо выходить с пользой и отвечая за свои слова. Я уверена, что жизнь этой женщины и этой семьи служит моделью идеальной семьи, идеальных взаимоотношений и доказательством того, что жертва и есть любовь. И вообще эти отношения - учебник любви. Когда я вижу, как в зале пары – молодые или пожилые (а я особое внимание уделяю таким зрителям, чувствую их) - к концу спектакля все плотнее прижимаются друг к другу, держатся за руки, то радуюсь, зная, что со спектакля они уйдут другими. Надо объяснять, учить тому, что такое любовь! Ну и пьеса сама по себе хороша, она интересно написана, в ней много смешного, она вовсе не мрачная. И я играю несколько разных ролей из произведений Достоевского, так что с точки зрения законов театра она очень выигрышная. Но основное для меня, конечно, смысл.- Этот спектакль – способ донести до зрителя свою идеологию?- Да, это идеологический десант. Когда мы были на фестивале «Амурская осень» и взяли все призы, наш спектакль стал поводом для разговоров о серьезных вещах. Вручая мне приз за лучшую женскую роль, организаторы говорили, что «Я была счастлива» показывает новые возможности антрепризы. Оказывается, она может говорить о высоком и держать высокую нравственную планку, ведь страшно сказать: основное количество антрепризных спектаклей – сущий разврат, они портят людям в провинции вкус, все эти низкопошибные комедии и адюльтеры. Почему приглашают именно такие спектакли, а когда мой антрепренер созванивается с агентствами и говорит, что Васильева может сыграть Достоевского, ужасаются: «Ой, Достоевский… народ не поймет… Люди и так тяжело живут, им бы посмеяться…»? И спасибо филармонии, что пригласили нас, что рискнули, это настоящий поступок! В спектакле у меня чудесные партнеры. Александр Мезенцев – великий актер, я благодарна ему, что он согласился мне помогать, ведь у него очень небольшая роль. «Я была счастлива» - это моноспектакль, не каждый артист, тем более такой популярный и талантливый, согласится на такую роль. Он внес в спектакль мощь, силу. Ярослав Здоров, контр-тенор, редчайший голос. Он бессребреник, а за границей обладатели таких голосов – миллионеры, их по пальцам можно перечесть. Он очень украшает спектакль.- Вас сейчас больше привлекают роли трагические?- Я всегда играла трагические роли. У меня весь театральный репертуар такой, начиная c дебюта в роли Сары в «Иванове» на сцене МХАТа – и до Орестеи у Питера Штайна.То же самое могу сказать о кино. За последние годы я довольно часто снималась в хороших больших ролях, например, в ленте «Мой осенний блюз», «Васильевский остров», «Я вернусь», где мы играли с Лизой Боярской, «Участок». Соглашаюсь на роль, только если мне нравится материал, только если в роли есть нравственное, моральное содержание. Да, снимаюсь реже, но невозможно в моем возрасте работать без перерыва. Ну а потом мне что предлагают? Бабушек, прабабушек, а на это амплуа сейчас довольно много хороших актрис, а я к тому же артистка дорогая, за работу много беру, так что… Я не шучу, кризис ударил по карману.- Вы спорите о гонорарах? - Я дорогая актриса, да. В кино. Там грех не поспорить с продюсерами. Это деньги на жизнь, десятина идет церкви. В театре все немного иначе.- Какая ваша самая любимая роль?- Ой, какая разница? Роли и роли, что там… Нет, конечно, я люблю работу в «Я была счастлива», но и то потому, что Анна Сниткина – это не роль. Это крик души, как надо жить и любить. Люблю эту женщину! Когда читала пьесу, плакала: человек живет в аду и кричит: я счастлива, ощущает себя самой счастливой женщиной, вот это – любовь! У нас в храме, в нашем огромном приходе, много многодетных женщин. И по своей невестке Любе, и по ним я вижу, как они светятся, как они веселы и счастливы, но ведь живут они далеко не беззаботно! У Любы шестеро детей, представляете, какой это труд? А она сияет! И ей все легко.- Какие фильмы с вашим участием смотрят ваши внуки?- Мой сын – священник. Моим внукам не разрешено смотреть мои фильмы. Никакие. Но есть исключение. Недавно я снялась в маленькой роли Румянцевой в фильме «Черная молния». Картина замечательная! Когда я прочла сценарий, то сразу согласилась, потому что это в чистом виде патриотический фильм, в нем ясно сказано, что такое хорошо и что такое плохо, что добро побеждает зло. Для юного поколения это очень важное кино, очень полезное. Да еще и снято в жанре action – не оторваться. И вот моим внукам разрешено было - они посмотрели фильм на рождественских каникулах. Вместе со мной. Внуки были в восторге. И недавно второклассница Агаша даже пожаловалась: «Представляешь, бабушка, никто не верит в классе, что ты играла в «Черной молнии». А шестиклассница Параскева удивилась: «Кто это не верит?!». Вообще мои внуки живут несколько иначе, они догадываются, что у меня была большая и странная жизнь, но в чем она заключалась, они не знают, да и нужно ли?- Тимура Бекмамбетова считают режиссером голливудского толка, легко ли вам с ним работалось?- А какая разница – с Тимуром или с Иваном? При чем тут спецэффекты? Я же не со спецэффектами снимаюсь – с людьми. Тимур оказался отличным человеком, милейшим, мне тоже про него всякие ужасы рассказывали – ничего подобного!- Сергей Соловьев когда-то говорил о вас, что вы внутренне абсолютно раскрепощенная женщина…- Думаю, он имел в виду то, что сегодня вполне можно назвать расхлябанностью, развязностью молодости. Я была бесшабашная, свободная по-нехорошему. Сегодня все иначе. Я не достигла еще внутренней свободы, которой обладают истинно верующие люди, - от штампов человеческих отношений, они мертвы к мнению о себе, но я стремлюсь. Но актерская сущность мешает, мы же хотим нравиться… Свобода бывает только одна – от греха, и другой нет. Все остальное разврат и распущенность.- Вы – родственница Антона Макаренко. Сегодня о нем говорят разное. Как вам кажется, то, что он делал, правильно?- Да. Я видела его колонистов, в том числе описанных в «Педагогической поэме». Они все были замечательные люди, и разве воспитать из беспризорников таких людей – это неправильно? Он был гений, Антон Семенович! Сегодня никто не может справиться с беспризорщиной, а он тогда сумел. Он из глубоко верующей семьи и никогда коммунистом не был, не без помощи Божьей все он делал. Его школа была построена на любви, без нее не сделать из маленьких убийц героев Советского Союза, настоящих людей! Потому и сердце у него не выдержало, он так щедро отдавал любовь, делился ею… А любовь – это Бог.
