Золотой мой мыс Фирсова. Здесь пляжи были всем на зависть

В Приморье в 1880 году переехали из Черниговской области мои дедушка и бабушка. Мама родилась уже во Владивостоке в 1896 году, её крестили в Петро-Павловской церкви. Отец мой был призван в 1905 году на службу – тоже из Черниговской области, служить пришлось во Владивостоке. После 1917 года был надсмотрщиком надзора по морскому побережью. Наблюдательный пункт находился на мысе Фирсова, здесь же для надсмотрщиков выстроили казарму. Через Амурский залив хунхузы возили контрабанду, а отец с товарищами их ловил.

Мыс Фирсова, о котором сегодня многие владивостокцы и не знают, был уникальным районом. Его покрывала в те времена (по рассказам отца) густая растительность – дубы, липы, ясени, берёзы, акации, черёмуха. Западный берег мыса был обрывистым, сплошь заросшим кустарником, который подходил прямо к воде. Рай для контрабандиста! Когда лодки хунхузов настигали отец и его коллеги, разбойники сбрасывали товар в воду, отстреливались. В одной из таких перестрелок отец получил тяжёлое ранение в лёгкое. Много позже в казарме, где жил отец, был штаб авиации, это здание стоит по сей день. Я до сих пор помню фамилии сослуживцев отца – таких же надсмотрщиков: Никитенко, Господаренко, Гавриленко, Казаков…

С северной и южной стороны на мысе Фирсова были построены железобетонные сооружения типа складов, в народе говорили, что их соединяет подземный ход. Когда я была маленькой, мы с друзьями забегали в эти помещения, там всегда, даже летом, было прохладно и сумрачно. В 30-х годах на южной стороне мыса жили китайские семьи, жили с русскими дружно, помню, как часто они угощали нас, маленьких, куском сахара или пампушкой. На мысе росли дикий виноград, малина, земляника, уйма грибов, причём и за железной дорогой тоже.

С восточной стороны мыса было большое озеро, оно сохранилось и сегодня, но заболочено и совсем маленькое. А в моём детстве это было чистое озеро, из которого всегда в море тёк ручеёк, но озеро не мелело. Вокруг рос высоченный камыш, летом там всегда было топко, зато зимой озеро превращалось в отличный каток! За озером начинался огромный луг, который доходил прямо до переезда. Здесь росли ирисы, саранки, лилии, пионы… Красота такая, что и представить трудно!

За лугом была огромная насыпь, по ней шла железная дорога, а за дорогой – снова лес, в который мы ходили собирать кишмиш - актинидию.

Родители мои повенчались в мае 1917 года в той же церкви, где крестили маму. Отец взял участок на мысе Фирсова и стал строить домик – кухня и комнатка. Дом был сделан по сути из веток и обмазан глиной, которую брали тут же, на мысе. Потом его побелили. И в этой мазанке родились мой брат – в 1918-м, а потом и я – в 1925-м. Так начался уже МОЙ Владивосток – город, в котором я живу и по сей день.

Когда город покидали интервенты, они многое продавали из имущества. И вот мой отец купил у японцев конюшню, которая была построена из отличного леса. Из этого леса он в течение пяти лет – рядом с мазанкой – построил для нас дом. Помню, как однажды брат завёл меня, маленькую, на леса строящегося дома, а снять не смог – я очень испугалась. Так и просидела на лесах, пока не пришли взрослые. Брату за это попало…

Рядом с нашим домом стали строиться и товарищи отца по службе. Так и вырос небольшой посёлок, пять-шесть домов. Недалеко – железная дорога, поезда по которой ходили редко, три-четыре раза в день. Улица, которую составляли наши дома, была вся в акациях, красивая. Электричества ещё не было… Его провели нам примерно в 1936-37 году, это был настоящий праздник! Мы были на седьмом небе!

В 1933 году я пошла в школу. Она находилась на «бондарке» - так называли лесопилку, которая располагалась в районе Второй Речки. Там пилили кругляк на доски. Ходить в школу было далековато – вдоль железной дороги, мимо тупика, в котором выгружали уголь. Уроки мы делали при свете керосиновой лампы, керосин продавали строго два раза в неделю. В третий класс нас перевели в школу, расположенную в бывшей казарме на улице Великорусской (примерно напротив нынешнего рынка у автовокзала, а на месте рынка был пересыльный лагерь). Там было и светлее, и просторнее. Школа была семилеткой, и в старшие классы брат ездил по железной дороге в город – в школу № 34. А поезда ходили всего три раза в день, если опоздал – иди по рельсам. Портфелей не было – родители шили нам из плотного материала сумки с лямкой через плечо. В них носили тетрадки, учебники, книги из библиотеки… Библиотека, кстати, была совсем рядом, ближе к железной дороге, в одноэтажном домике, а рядом с ней – почта. В библиотеку все школьники записывались в обязательном порядке.

Родители мои в то время вели хозяйство: куры, гуси, корова… В тот год, когда я пошла в школу, корову у нас украли – увели из сарая. Мама сильно плакала: время было голодное, а своё молоко очень выручало, мама меняла его на хлеб. Папа развёл сад: яблоки, груши, сливы. В те времена лето было жарче и длиннее, вызревали даже западные груши, а зимы – более снежные, сугробы наметало в человеческий рост. Зимой мы катались на коньках по озеру и заливу, а брат и его друзья делали себе буера и катались на них. По льду к нам приезжали родственники из Занадворовки.

Улица наша заселялась, появились у меня друзья. Большую часть свободного времени – если не зима – мы проводили на море. Залив чистейший, а пляжи на мысе Фирсова на зависть – длинные, песчаные. Как мы любили купаться ночью, когда вода – парное молоко, да при этом светится, фосфоресцирует… Рыбы в заливе было много всякой, иногда рано утром, до семи утра, отец с братом выходили на лодке на лов, а потом отец шёл на работу, а брат ехал в школу. Помню, как шла на нерест сельдь – мы сачками её у берега ловили. Очень любили выходить на берег после шторма, потому что море выбрасывало сокровища: морских звёзд, мидий, трепангов (их называли червями и презрительно бросали назад, в воду).

Постепенно по левой стороне от станции Вторая Речка построили роддом, дальше – казармы, в которых был госпиталь. За нашей школой появился магазин. Улица Великорусская упиралась в аэродром, на котором 18 августа отмечали День авиации: устраивали гулянья, танцы, разрешали детворе посидеть в кабине самолётов типа «У-2».

Когда построили школу № 7, нас перевели учиться в новое здание. Мы поверить не могли своему счастью – просторные классы, большие окна, тепло. Правда, туалет был довольно далеко от здания школы и зимой в нём было холодно, но мы были закалённые – морем, всей жизнью…

На мысе Фирсова с северной стороны построили ангар для гидросамолётов. Они садились на воду, а в ангар их заводили на катках. Когда пришла война, мы, подростки, работали там, мыли поршни самолётов в бензине и тщательно протирали. Руки от бензина были белыми и очень шершавыми. Но это было позже, а вот во время Хасанских событий на Вторую Речку стали приходить составы с ранеными – в госпиталь. Учеников старших классов снимали с уроков, мы шли встречать раненых, в наши обязанности входило приносить воду, дежурить у носилок, помогать чем можно. Десятиклассники и в госпитале работали, делали лёгкие перевязки и вообще – что скажут. Мы ведь все изучали и первую медицинскую помощь, и военное дело…

Перед войной на наш мыс прибыла воинская часть, были построены деревянные казармы и двухэтажный дом для офицеров и их семей. Поставили часовых, и на северную часть мыса нас уже не пускали.

Вторая Речка стала активно застраиваться, на станцию прибывали вербованные со всего СССР. Станция стала настоящим рассадником грязи - когда приходили вагоны с вербованными, они выскакивали и справляли нужду тут же, так что и пройти было невозможно, чтобы, простите, не вляпаться… Вербованных селили в посёлке Рыбак, и в посёлке том творилось разное, потому что и люди были всякие.

Когда мы подросли, стали ходить на танцы в клуб военного пехотного училища, оно находилось в тех казармах, что стоят на остановке «Фабрика «Заря», там играл духовой оркестр, крутили кино. И хотя от нас до училища было далековато, идти домой ночью было не страшно. Военным в те времена все доверяли, если впереди шёл военный – мы ничего не боялись. А уж если патруль – тем более!

Станция в военное время стала базовой для формирования военных эшелонов, для этого построили высокую платформу и продлили пути до мыса Фирсова, выстроили склады, в которые разгружали зерно, муку. В долине чуть дальше развернули овощебазу. Мы уже стали студентами и немало времени провели на этой овощебазе на переборке овощей и фруктов.

В начале 70-х дома на мысе Фирсова стали сносить, там решили построить рыбозавод. Мы не верили, что испортят такие пляжи, такую зону отдыха, даже письма в разные инстанции писали. Толку, конечно, никакого… Рыбозавод построили и постепенно испоганили всё вокруг. Побывала я как-то много лет спустя в местах своего детства… Ужас. Деревьев нет, нет цветов, сорная трава одна да засыпанный мусором берег… И озера толком нет, только по-прежнему вытекает из него ручеёк – уже не кристально чистый, а мутный. Нет удивительной красоты, которую я помню. Вот такой он теперь – мыс Фирсова, где прошло золотое время моё…

Автор: Ирина ПАШИНЦЕВА