Потомок дворянского рода

В фамилии, доставшейся капитану Борису Георгиевичу Булатову от предков, слышатся звон клинков и грохот боя. Ведь булат — это сталь особой твёрдости и упругости, из которой изготовляли оружие исключительной стойкости и остроты.

То ли в насмешку, то ли в назидание судьба испытывала несколько поколений Булатовых на прочность и силу духа.

А может, для того, чтобы в результате выковать характер особой — булатовской прочности? Из числа тех, на которых и держалась Россия во все времена.

История рода Булатовых была бережно собрана по крупицам омским исследователем Иваном Шихатовым. Благодаря ему мы смогли узнать о том, как история Российского государства проходила сквозь судьбы простых людей, как вели себя представители этой фамилии в предлагаемых эпохой обстоятельствах.

Капитан Борис Георгиевич Булатов – прямой потомок того самого знаменитого дворянского рода.

Основатель фамилии Никита Савельевич Булатов — унтер-офицер гренадерской роты Преображенского полка, за верную службу в 1741 году был возведён императрицей Елизаветой Петровной в потомственное дворянство.

Прадед моего собеседника — генерал-лейтенант Михаил Леонтьевич Булатов участвовал в Отечественной войне 1812 года, его портрет и сегодня украшает Военную галерею Эрмитажа.

Дед отличился в Русско-японской, а потом в Первой мировой войне, отмечен многими наградами, в 1918 году в чине полковника он со своим полком охранял Сибирскую железную дорогу. В годы советской власти работал военруком в техникуме, но в 1933 году был расстрелян.

Отец после окончания Омского кадетского корпуса был командиром в Красной армии. Был репрессирован как сын белогвардейского офицера, затем «прощён», а во время Великой Отечественной войны вёл подготовку бойцов спецподразделений, которых забрасывали потом в тыл врага. После войны заведовал кафедрой физвоспитания в Сибирском автодорожном институте и всю жизнь поднимал и развивал спортивное движение в Сибири. После его смерти в Омске проводятся ежегодные легкоатлетические соревнования памяти семьи Булатовых.

Ну а сам Борис Булатов, несмотря на своё сибирское детство, мечтал о море. Когда 5 марта 1944 года Сталин подписал постановление о создании в стране первых трёх высших мореходных училищ - в Ленинграде, Одессе и Владивостоке, паренёк из Сибири сразу решил ехать в далёкое Приморье.

В том же 1944 году Владивостокское высшее мореходное училище открыло двери для первого набора курсантов, и среди них Борис Булатов значился под номером восемь. Потом название «бурсы» менялось — ДВВИМУ, морская академия, сейчас МГУ имени Г. И. Невельского.

После первого курса грянула война с Японией. На практику восемь зелёных курсантов вместе с преподавателем отправились на пароходе «Сучан» - судно типа либерти, которые российские моряки остроумно окрестили «одноразовыми».

«Сучан» вёз в порт Расин десант — солдат, боеприпасы и военную технику. Бои шли уже в самом Расине, большая часть акватории была заминирована.

Пароход наткнулся на мину - раздался взрыв. Потом рвануло второй раз. Удивительно, но смерть обошла «Сучан» стороной. Даже тяжелораненых на борту не оказалось, хотя взрывы рвались вокруг весь день. Десант и техника были успешно переправлены на берег.

Войной закончился для Бориса Булатова и его однокашников первый курс. И первой наградой — орденом Отечественной войны, знаком «Участник плавания в конвоях», званием участника войны. Потом были и другие 16 государственных наград, среди них — медаль адмирала Ушакова, она приравнивалась к медали «За отвагу» в пехоте.

В 1941-1945 годах моряки-дальне-восточники возили по ленд-лизу из Америки и Канады на родину продовольствие и военную технику. Так начались у Бориса Булатова его нелёгкие морские будни – длиною в целую жизнь.

В 1950 году в училище был первый выпуск, а Борис в это время проходил штурманскую практику. Госэкзамены сдавал уже со следующим курсом.

Распределился в Сахалинское морское пароходство, там стал капитаном. Вспоминая о самых непростых случаях из своей морской биографии, рассказывает и то, о чём иные предпочитают поскорее забыть:

- На «А.И.Воейкове», где я был шесть лет капитаном, попали мы однажды в серьёзную передрягу. Работали тогда в паре с «Ю.М.Шокальским» у берегов Калифорнии. Возвращались северными широтами домой через океан, и вдруг забарахлил двигатель. Пока меняли головки поршней - а они выходили из строя один за другим, - попали в жесточайший шторм. Главный двигатель вышел из строя. Зима в северных морских широтах — никому мало не покажется. Капитан «Ю.М.Шокальского» Владимир Хворостянко взял «А.И.Воейков» на буксир - так и тащил нас через пол-Тихого океана...

Борис Георгиевич 15 лет был капитаном Владивостокского рыбного порта. Многие моряки помнят, что в порту тогда жизнь кипела — флот был мощным, суда выстраивались на рейде в очередь к причалам, грузов перевозили с избытком.

-Когда я уже был капитаном порта, - вспоминает Булатов, - в 1990 году заместитель министра предложил мне ехать в Сингапур нашим представителем, причём выезжать надо было срочно. Одновременно я узнаю, что наш парусник «Паллада» собирается на Игры доброй воли в Сиэтл. А у меня была давняя мечта — услышать шелест ветра в парусах. Потому что это совершенно другие ощущения, чем на обычном судне, да и ведёт себя парусник иначе.

И Булатов вместо престижного и денежного Сингапура пошёл на «Палладе» в Сиэтл капитаном-наставником. Мечта исполнилась, он был счастлив, переполнен впечатлениями и до сих пор рассказывает о том рейсе с мальчишеским блеском в глазах.

Роскошь человеческого общения капитан Булатов считает одним из главных подарков судьбы. Благодаря своей профессии он в этом смысле был щедро одарён.

Одна из этих многочисленных встреч всё же стоит особняком.

Шёл 1968 год. В ноябре научно-исследовательское судно «Академик Королёв», на котором капитаном был Борис Булатов, стояло во Владивостоке. В то время таких современных судов было немного в нашей стране, а научно-исследовательских вообще не было.

- У меня как раз были отгулы, - рассказывает Борис Георгиевич. - Вдруг звонок: «Срочно возвращайтесь на судно». Адмирал Николай Николаевич Амелько, в то время командующий Тихоокеанским флотом, выслал за мной машину.

- Примешь космонавта на борт? - спрашивает.

- Ну конечно, о чём разговор! - отвечаю я.

Титова сначала привезли в шикарный дом приёмов на 19-м км — там ему апартаменты приготовили. Но он, приехав на «Академик Королёв», походил по судну, посмотрел, я ему говорю: «Каюта начальника экспедиции свободна, точно такая же, как у меня. Только с левого борта». И Титов остался у нас. Ему очень понравился громадный портрет Сергея Павловича Королёва, который я заказывал в Германии. Он признался, что лучшего портрета не видел.

Так вот, я никуда с судна не ухожу — неудобно, такой гость! Каждое утро за ним приходила машина и он куда-то выезжал по делам. Однажды ходили вместе с ним на концерт ансамбля «Берёзка» - он в это время был на гастролях во Владивостоке.

О чём мы говорили с ним? Да обо всём. В его присутствии себя чувствовал свободно. Запомнилось, что уже тогда, в 1968 году, он был уверен: на Луне будут первыми американцы, а не мы. Рассказывал, как они дружили с Гагариным, как их готовили к полёту и они до последнего момента не знали, кто будет первым, о том, как физически тяжело ему было в космосе.

Сейчас уже разрешено говорить о том, что научно-исследовательские суда выполняли часть заказа оборонки. Например, у нас на борту были установки ракетного зондирования атмосферы — ракеты «М-100» с борта судна запускали в космос. С их помощью исследовали верхние слои атмосферы, что было очень важно для космонавтов. Поскольку любой спускаемый аппарат не прямо летит к земле, а осуществляет «ныряющую» посадку — входит в атмосферу из космоса, потом выходит и так несколько раз вроде как прыгает. Много рассказывал мне про эту технику Титов…

Кстати, бар у нас тогда был полон спиртным - мы ведь только пришли из-за границы. Было всё, кроме русской водки. Но Титов признавал только её, поэтому ничего и не принимал — так, по рюмочке иногда мы пропускали вечером, покупая бутылочку.

Он очень любил спорт, разбирался в нём. А я из спортивной семьи — мой младший брат Владимир Булатов был известным легкоатлетом, участником двух Олимпийских игр, он умер, будучи тренером сборной Советского Союза. Титов о нём, конечно, знал, с интересом меня расспрашивал. Пробыл он у нас на борту неделю.

Вскоре я перешёл работать в «Дальморепродукт». Через год возглавил кальмаровую экспедицию. Здорово мы сработали на Южных Курилах, взяли два плана. И вот как-то ночью ко мне на Курилы, можно сказать, к чёрту на кулички приезжает «газик» с районным начальством: «Тебя космонавт Титов по телефону разыскивает!». Оказывается, он приехал во Владивосток и пытался найти меня. Но я не смог вырваться из экспедиции к нему, так нам и не удалось больше встретиться.

Борису Георгиевичу сейчас 82 года, чего никогда не скажешь, глядя на этого подтянутого, интеллигентного и мудрого человека, много повидавшего в жизни.

- Может, я скажу глупость, но мне интересно жить сейчас. Когда некоторые говорят, что все старики — рутинёры, это неверно, нельзя обобщать. Хотя многого я и не могу принять. Когда Герман Греф говорил на всероссийском совещании: «А зачем мы будем вкладываться в развитие рыбной промышленности ДВ, если транспортная составляющая себестоимости продукции там 70 процентов? Лучше взять в Швеции или Норвегии — у них всего 9 процентов». Это что, государственный подход?!

Моя точка зрения: мы не туда идём всей страной и уже зашли в тупик. Потому что неправильно выбраны приоритеты. С горечью и возмущением воспринимаю всякие перекосы в нашей социальной жизни. Несправедливость – она так больно ранит сердце.

Автор: Татьяна НАДЕИНА