«Танец весны» Ивана Рыбачука: ни дня без этюда

Владивосток потерял Ивана РЫБАЧУКА – художника, ставшего символом города. Соболезнования приходят со всего бывшего Союза.

Иван Васильевич первым из художников страны получил возможность в 1956 году организовать персональную отчётную выставку в Москве, в выставочном зале Союза художников СССР. Выставил 125 живописных работ, а через двадцать лет – уже 245. Вторая персональная выставка Ивана Рыбачука союзного значения проехала по всей стране: Москва – Ленинград – Челябинск – Иркутск – Новосибирск – Астрахань – Магадан…

Он был истинным представителем русской академической школы, его учитель был учеником Ильи РЕПИНА! Он близко подружился с огромным количеством наших замечательных отечественных художников. Но никогда не копировал, не повторял, не заимствовал.

Именно Рыбачук открыл неведомый советской живописи начала 50-х годов мир Севера, Курил, Камчатки. Полярник Игорь РУБАН признавался: «Нет на Дальнем Востоке капитана, который с радостью не взял бы к себе на борт Ивана Васильевича или его друзей. Нет каюра, который не запряг бы упряжку и не повёз бы Ивана Васильевича, который говорит на языке чукчей. Он оздоровил творчество целого ряда художников». По работам Рыбачука люди Большой земли знакомились с Севером, Дальним Востоком. И хотели сюда ехать.

Он легко организовывал стихийные выставки во время творческих поездок: на борту ледокола, подводных лодках, краболовных судах, на погранзаставах, в оленеводческих совхозах. Невозможно сосчитать, сколько их было! Первыми зрителями новых работ становились труженики морей, пограничники, рабочие, колхозники, оленеводы, охотники, животноводы, полярники. Они же – герои созданных им портретов. За мастерство в жанре портрета Иван Рыбачук удостоен серебряной медали Российской академии художеств.

Во время Великой Отечественной войны Иван Васильевич был призван из Благовещенского художественного училища. На фронт 20-летний художник явился с мольбертом, этюдником и в шляпе. Воевал, но с карандашом и бумагой не расставался.

Впрочем, элегантен он был всегда. Красивый галстук, берет – таким его помнят те, кто приходил на выставки в залы союза художников или галереи города.

Но был и другой Рыбачук – неофициальный. Юлий РАЧЁВ, народный художник России, товарищ по кисти, вспоминает:

– Я с Иваном вместе ходил в творческие командировки в море раза два. Помню рейс на «Орджоникидзе». Я взял этюдник. Работаю. За трубой спрятался, холодно было. А Иван боцмана пишет в каюте. Вдруг кричат в мегафон: «Где художники? Замполит приказал найти художников!». Что случилось? Оказывается, что мы после обеда не пришли пить молоко. Мы с Иваном подарили кораблю за этот рейс портрет ОРДЖОНИКИДЗЕ.

Он был человеком слова. Если пообещал – значит железно. Как-то Иван привёл в мастерскую Тарапуньку и Штепселя, которые приезжали во Владивосток на гастроли. Эти артисты были тогда знамениты и любимы по всему Союзу. Показывает им этюды. «Подари», – говорят. Рыбачук: «Выбирайте!». Штепсель показывает: «Я самый маленький возьму», – и выбрал самый лучший портрет: «Чукчаночка». Штепсель толк в живописи знал, настаивал: «Вот эту дряненьку возьму». Иван отвечает: «Она не обрамлённая. Возьми другую». – «Ничего, я приеду домой, сам рамочку сделаю». Словом, сошлись на том, что Иван вышлет ему следом. Так и получилось. Сделал копию и выслал.

Часто случалось, работал в таких условиях, про которые говорят: хороший хозяин и собаку из дому не выпустит. У меня была моторная лодка. Пошли мы с Иваном по Амурскому заливу – аж до Сидими. У меня там друг-маячник был. Ливень застал. Сидим в доме маячника. Иван вышел. И долго нет его. Пошёл я по острову искать. Вижу: сидит под нависающей скалой, пишет этюд. Работу слегка окропило дождём. Я встал рядом и тоже написал. Этюд этот у меня до сих пор цел.

Иван был весёлым, компанейским человеком, с чувством юмора. Помню, улетали мы с ним из Хабаровска, уже в самолёте места заняли. Потом почему-то нас обратно в здание аэропорта вернули. Ведут по узкому коридору. Иван видит будку дикторскую. Зашёл в неё, взял у работницы микрофон и запел в него. А хабаровские художники только проводили нас, зашли в аэропорту в ресторан, знают, что мы в самолёте. Вдруг слышат: Иван на весь аэропорт поёт. Ничего, никто его не арестовал.

На розыгрыши никогда не обижался. Помню, дело было на творческой даче. Иван написал такую картину: нос бота, по борту сидят зверобои, бьют моржей. Чайки летают, потому что рыба идёт, за рыбой идут все животные. Известные художники братья ТКАЧЁВЫ что выдумали: из бумаги нарезали чаек, прилепили их по стенкам вокруг картины, на потолке. Иван в гостях был, вечером возвращается к себе, увидел картину, аж вскрикнул. Из картины будто вылетели птицы.

Его действительно все любили – и моряки, и военные. Помню, работали в 1952 году мы с ним в Барабаше. Писали портреты военных. Вечером в клубе каждый день репетиции художественной самодеятельности. Иван приходил к ним петь. Жёны военных бегали вокруг него. Военные предупреждали: «Мы тебя пристрелим, Иван».

Но это всё в шутку, конечно. Иван был счастлив в семье. С первой женой Валей познакомился, когда в матросах был. Дочь Маринка появилась. Валя работала в строительном банке. До перестройки союзу художников планировали и давали по две квартиры в год. Иван – единственный художник, который не просил квартиру. Валентина получила. Смерть жены была для него ударом. Лишь через 10 лет смог снова найти счастье – Лидию.

Но всё это не главное. Главное – трудолюбие его. У него нет ни одной работы, высосанной из пальца. Он писал знаменитых и очень много простых людей. К каждой картине делал этюды, их тысячи! Что бы ни случилось, на первом месте у него работа. Всю жизнь учился. Каждый год ездил на творческую дачу академии искусств. Повышением квалификации это называл.

И про спорт не забывал. На «Академичке» зимой озеро замерзало.

Разгребали снег. Делали каток. Художники играли в хоккей. Рыбачук стоял на воротах. Здорово стоял. Считался лучшим вратарём.

Он был гармоничным человеком, как у Чехова: всё должно быть прекрасно. Петь любил, стихи писал. Умел дружить, всегда помогал тем, кто обращался за помощью. Помню, как-то оказался я в Москве – практически без денег. Осталось 100 рублей, а билет домой стоит 117. Подумал, пойду к Ивану. Иван повёл меня в Художественный фонд СССР. Секретари там его все знают: «Здравствуйте! Здравствуйте!». Иван без доклада прямо к председателю фонда. Выходит от него, говорит мне: «Пиши заявление». Председатель подписал: «оплатить командировочные расходы». Иван был отличным товарищем всегда. Его знали, любили, узнавали в лицо. Известностью своей Иван никогда не кичился.

* * *

Однажды Рыбачук сказал: «Если посетителям выставок запали в душу некоторые мои работы, если я хоть немного сумел передать красоту нашего края, то считаю себя самым счастливым человеком».

Последние годы жизни Ивана Васильевича показали, что значит настоящий мужской характер, воля и любовь к жизни. Каждый день он сражался за возможность работать, держать кисть в руках. Врачи предписали: «Ходить с палочкой». Хромал, но отказывался от неё. Чтобы подняться на 2-й этаж, в мастерскую, руками опирался о стену. Но всегда приходил на работу. Когда выходить из дома уже не мог, писал на лоджии – создал восемь потрясающих пейзажей… Болезнь била его так, что обезболивающие препараты не помогали. А он работал. За месяц до смерти его видели за этюдником, с кистью в руках у палитры. Последняя картина, которую он начал, громадная; по широте, размаху соответствует душе его и характеру. Называлась она «Танец весны»…

Автор: Наталья СОЛОМИНА