«Детки» после «дедушки». Кого еще приведет в театр молодежи режиссер Сергей Руденок?

- Если тебе по жизни замечательно, то тебе просто нечего делать в искусстве театра. Люди приходят сюда, чтобы решать свои проблемы, - считает молодой режиссер Сергей Руденок, известный приморским театралам по нашумевшему спектаклю «Иногда они возвращаются». Сейчас Сергей готовит очередной «проблемный» спектакль - «Детки» по пьесе Людмилы Разумовской «Дорогая Елена Сергеевна». В этой постановке режиссер продолжает тему, озвученную в «Иногда они возвращаются», - тему нравственного выбора перед лицом различных, пусть даже не слишком благоприятных, обстоятельств. После репетиции Сергей ответил на вопросы о своем прошлом спектакле и поделился планами на будущее.

- «Иногда они возвращаются» - в первую очередь желание высмеять или проанализировать?

- Конечно, проанализировать, разобраться в тех вопросах, о которых писал Мрожек. У нас не было желания высмеять кого-то конкретно. Да, простебали интеллигенцию. «Неверную», «ложную» интеллигенцию, которая «прогибается», когда с ней общаются с позиции силы. И фашистов простебали. Хотя мы не делаем стеб - мы разбираем жизнь. Кто-то думает, что над ним смеются. Коммунисты, сидевшие в зале, увидели в пьесе себя. Написали листовки, разбросали по театру… Ну кто их просил делать нам пиар? Какие-то мальчики пухлощекие со значками КПРФ бегали за мной по коридору, пока я им не пообещал по ушам настучать…

- Как думаешь, тебе удалось раскрыть авторский замысел Мрожека?

- Думаю, да. Я брался за этот спектакль, еще будучи студентом четвертого курса - надо было выпустить одноактную работу. Сам же играл в нем главную роль - окулиста. И Михаил Климов, который играет внука здесь, играл и в 2002 году. Но тогда пьеса была сильно сокращена. Уже тогда наши педагоги, настоящие мэтры театра, после экзамена говорили, что нам удалось уловить то, о чем говорил Мрожек, и раскрыть это в работе.

- Расскажи про свой следующий проект. Он будет в чем-то серьезнее?

- Я бы не сказал, что «Иногда они возвращаются» - несерьезный спектакль. Просто он относится к разряду пьес театра абсурда, парадокса. Там юмора мало - основным законом изображения является гротеск. В принципе, смеяться на этом спектакле особенно не над чем. А то, что народ смеется, - показатель того, как люди воспринимают действительность. В данный момент мы ставим спектакль «Детки». Я надеюсь, что он будет так называться. Разумеется, если автор пьесы, Людмила Разумовская, согласится. Ее пьеса называется «Дорогая Елена Сергеевна», при Союзе была запрещена. И в этом театре ее пытались поставить, но не получалось.

- Ты, наверное, смотрел фильм «Дорогая Елена Сергеевна»…

- Нет, не смотрел. И не хочу - это может повредить моему авторскому взгляду. А я хочу полностью абстрагироваться от всего, что делали до меня, даже не читаю ничего по этому поводу.

- А есть произведения, которые ты хотел бы поставить, но пока не берешься за них?

- Думаю, что произведений, которые мне пока рано ставить, уже нет. Но есть другие причины. Есть ведь определенный утвержденный репертуар. «Иногда они возвращаются» - внеплановый спектакль. Тот, который я сейчас выпускаю, тоже. Я бы взялся за Беккета, за Чехова. Хотелось бы поработать над «Бесами» Достоевского. Взял бы многое из театра абсурда - Эжен Ионеско, несколько пьес Славомира Мрожека… Думаю, со временем все будет…

- Можно ли сравнивать профессию актера с режиссерской?

- Сравнивать можно, так как это две стороны одной деятельности. С другой стороны - совершенно разные вещи. Режиссер должен знать определенные механизмы, актеру же это не нужно. Потому что режиссер работает со спектаклем в целом, а актер - со своей ролью. Есть такая схема: режиссер говорит - что, а актер делает - как. Режиссер не будет досконально разрабатывать каждую роль. У актера есть отличная возможность взять человека, которого он показывает, изучить его, сделать его таким, как он его видит. Когда-то режиссеров вообще не было. Этой профессии чуть более ста лет. Как профессия она началась с МХАТа, со Станиславского и Немировича-Данченко. Потом по их стопам пошли Мейерхольд, Вахтангов, Таиров…

- Как думаешь, к чему идет театр в своей эволюции?

- Кардинально в театре никогда ничего не изменится. Все равно мы будем приходить к азам. В большинстве театральные режиссеры ставят великих классиков - Чехова, Шекспира, Горького… Меняются формы. Театр - особенно столичный - превращается в некий перфоманс, где режиссер с драматургом экспериментируют буквально на голом месте. Сейчас модно ставить спектакли за два-три дня, не знать текста. Выходят актеры на сцену и читают по бумажкам. И есть люди, которым это нравится. Но театр никуда не денется от системы Станиславского. Это идеальная система, по которой можно работать. Без нее не выстроишь сцену правильно, не выпишешь образ. Все равно будешь наталкиваться на то, к чему пришел Константин Сергеевич. А вообще - что такое театр? Вышел человек на площадь, постелил коврик и стал жонглировать яблоками - вот идеальный театр. Театру не нужно шикарное здание. Можно пригласить людей в подвал, поставить две лампы и на сцене устроить такое, что у людей будут волосы дыбом стоять. Великий польский режиссер Ежи Гротовский - у него был такой театр.

- А какие формы интересуют тебя как режиссера?

- Эклектика. Мы многое пробуем в процессе репетиций - что-то сразу отпадает, что-то остается. Меня интересует камерный театр. Маленькая сцена, не очень много действующих лиц.

- Кстати, о зрителе… Благодарный он нынче?

- Невоспитанный он. И это касается не только сотовых телефонов. Их, конечно, надо выключать. Ведь в зале происходит обмен энергией между актером и зрителем. И такие вещи, как дребезжание телефона, просто разрушают всю атмосферу. Многое в таком отношении к театру дало кино. Зритель так же сидит, как в кино, а после спектакля остается всякий мусор.

- В театр Горького даже не пускают организованные группы школьников…

- Для этого театра совершенно верное решение. Я был на том самом спектакле, после которого Ефим Звеняцкий ввел такой запрет. Это был чеховский «Иванов». Профессионалы, конечно, достойно отыграли спектакль, но смотреть было невозможно - приходилось каждую минуту оборачиваться. Задача нашего театра сложнее. Мы должны объяснить этим же детям, что так не надо делать. Театр молодежи - нечто среднее между школой и лечебницей.

Заставить людей вести себя нормально в театре можно только одним: чтоб было интересно. В театре люди хотят видеть себя. Если не увлечешь зрителя, никакими коврижками его не заставишь тебя слушать. В тот же театр Горького приходит 80 процентов взрослых солидных людей, которым стыдно друг перед другом вести себя глупо. И они сидят с каменным выражением лица - не поймешь, интересно им или нет. Дети этих правил поведения не понимают. Я сейчас ставлю спектакль «Детки» - как раз о таких детях, о школьниках.

- Какие постановки местных театров тебе нравятся?

- Очень много достойных пьес в театре имени Горького, в театре ТОФ. «Пять вечеров» по Володину. Или «Три сестры» по Чехову - просто шедевр. Мне интересно творчество, направленное на поднятие каких-то острых проблем. Конечно, у театра есть функция развлекать, но ведь главная функция - воспитывать. Человек должен что-то для себя вынести. Один встает, плюется, говорит: «Я не могу на это больше смотреть!» - и уходит. Это плюс. Когда встает и говорит: «Великолепно!» - это тоже плюс. А когда человек выходит и через пять минут забывает - это минус. Любое искусство не должно оставлять человека равнодушным. Ради этого и стоит работать.

- Хочется работать в центральных театрах?

- Конечно - кто бы не хотел! Думаю - тьфу-тьфу-тьфу - если не умру раньше времени от пьянства… Шучу, конечно.

- Говорят, люди творческие - вообще большие любители выпить…

- А зайди на любой завод - что, «пролетарии» не пьют? Да, творческий бомонд действительно любят обсуждать, но это ведь потому, что мы - люди публичные. Люди на виду, поэтому и создается такое впечатление. И еще одна причина. Заниматься тем, чем мы занимаемся невозможно, если «инженер твоего тела» создал тебя так, что тебе по жизни великолепно. В этом случае тебе просто не надо ничего делать. А люди приходят сюда разбираться в себе и разбираться в мире. Это значит, что у людей есть какие-то надрывы. А где надрывы, там и «зеленый змий».

- То есть ты не считаешь себя счастливым?

- Нет, что ты! А покажи мне счастливых людей? Счастье - это такая далекая-далекая звезда, к которой мы идем. А пока идем - ловим отблески этого счастья…

Автор: Валерия Федоренко Павловна