Мальчишка навсегда

Она играла подростков, мальчишек и девчонок, до 47 лет, хотя считается, что предел для травести - 40. Она не хранит хвалебных рецензий, потому что сама себе - самый строгий цензор. Она выходит на сцену в девяти спектаклях, а в «Борисе Годунове» играет мужскую роль - Юродивого. Надежда Айзенберг, народная артистка России, одна из самых ярких и талантливых травести Советского Союза, любимица и кумир тысяч юных зрителей…

В театр, маму не спросясь...

Я не хотела быть актрисой, я хотела быть мальчиком… Ложилась спать и шептала: «Хочу быть мальчиком, хочу быть мальчиком…». К кому обращалась - не знаю. А просыпалась - девочка. И повадки были ребячьи: слушая радио, всегда заглядывала за тарелку, чтобы понять: что там? Мне вообще было интересно устройство вещей, многое ломала, разбирала, мне за это попадало. Шла война, хотела на фронт, мальчикам попасть туда было легче… Так и росла. Робкая девочка с мальчишкой внутри.

Жили мы через дом от Уссурийского драматического театра, мама там работала кассиром. Окошки в доме были низкие, только ноги видно. Я к окошку прилипну и знаю: актеры на спектакль пошли. Вот - возвращаются после спектакля. А через дорогу от нашего дома был Госбанк. И когда мне исполнилось 17, мама взяла меня за руку и отвела туда: пора деньги в семью зарабатывать, получишь профессию. Отправить в институт в семье возможности не было. Ну начала я работать - не любя цифры, не дружа с ними абсолютно. Проработала месяц. И вдруг узнала, что в театре есть актриса без специального образования. И у меня как крышу снесло: я хочу быть в театре! В Госбанке суета, шум, надо с папками, горами документов быстро бегать, а я стану у окна и смотрю, смотрю на театр… Меня ищут, а я стою. Однажды засекла помощник управляющего. «Иди-ка сюда, - говорит, - ты чего?». А я стеснительная была, робкая, заплакала: «Туда хочу, в театр, работать там…» - «И что тебе мешает?» - «Мама не разрешит». - «А ты ее не спрашивай, сама иди». Послушалась совета, пошла домой к режиссеру Александру Ребнику: «Возьмите меня!» - «Хорошо, - сказал он мне, - подготовь программу: танец, песню, стихи».

Настал день просмотра. В половине двенадцатого прошу у мамы: «Я к Рае пойду», к подружке, значит. «Только ненадолго, Надя!». Кивнула я, выбежала - и в театр. Там уже актеры сидят, главреж. Как читала, что читала - не помню. Знала только одно: если покажусь плохо и меня не возьмут, я умру. Просто умру. Вышла в фойе, стою, еле дышу. Выходит режиссер: приходи завтра с мамой! Как ей сказать? Мама у меня красивая, как Вивьен Ли, была, а характер - стальной! Я ее любила и жутко боялась. У мамы был потрясающий голос, к нам до войны Уральский хор приезжал, так ее согласны были взять на любых условиях. Но родители не пустили… Так вот и не получилось стать певицей, сломалось у нее что-то внутри.

Полдня я вокруг да около ходила, а потом говорю: «Мам, тебя Александр Евтифьевич просил зайти». Пришли мы, я в приемной осталась, а мама, директор театра и главреж заперлись в кабинете. О чем они говорили - не знаю, только когда мама вышла, на меня не смотрит: «Ну пойдем, талант». Я за нею тихонько… Дома позвала бабушку: «Что делать будем? Надька-то у нас талант». Бабушка посмотрела: «Ну а вдруг и правда талант? Пусть попробует…». Бабушка Лукерья Игнатьевна - святой человек, я иногда и сегодня смотрю на ее фотографию и говорю: «Спасибо тебе, родная, что ты у меня была».

Так и попала в театр. Помню, заводит меня в зал Александр Евтифьевич, вот, говорит, это Надя, будет играть мальчиков. И встает крупная такая, полная актриса: «Какое счастье! На, учи роль!». Я была счастлива: наконец-то буду мальчиком! Нет, конечно, девочек тоже играть приходилось, но душой я их не понимала.

Через три месяца мама поставила мне ультиматум: или ты приносишь в семью деньги, или уходи. А я что, копейки получала в театре… Выслушала маму, собралась и ушла. Ночевала где придется - у знакомых, в театре. Потом мама смирилась, а в 20 лет меня пригласили учиться в студию при театре имени Горького и работать там же. И я уехала во Владивосток.

Будьте готовы, ваше высочество!

Играла небольшие роли, выходила в эпизодах. В 21 год выглядела на 15-16. По-прежнему была ужасно застенчивая. В «Светит, да не греет» играла Ольгу, и нужно мне было по роли целовать одного актера, он Робачева играл, а я в него была до смерти влюблена. И вот однажды собрала все силы и поцеловала его - в щеку. Тут же выскочила за дверь, сердце бьется, всю колотит…

В театр юного зрителя я пришла в 23 года, сразу по окончании студии при театре Горького. Меня и в Горького оставляли, но Игорь Лиозин, главреж ТЮЗа, соблазнил возможностью играть мальчишек. Это для меня - все! Как-то прочла в «Литературке», что в Ленинградский и Рижский ТЮЗы требуются травести. Написала, послала фотографии. Пришли ответы: приезжайте. И вдруг я испугалась: ехать куда-то… Кстати, лет через 10 я встретилась с актрисой Ленинградского ТЮЗа, и она мне сказала: а мы вас так ждали…

Но не жалуюсь и не мечтаю «а что было бы, если». Я и во Владивостоке была счастлива. Когда выходила на сцену в роли принца Делихьяра («Будьте готовы, ваше высочество!»), то во мне прямо стержень был, я по-настоящему видела себя принцем, а всех, кто вокруг и в зале, - своими подданными. Это трудно объяснить словами…

На личную жизнь мне не то чтобы времени, мне храбрости не хватало. Я все время была влюблена, но платонически. Такая влюбленность давала силы, поддерживала в тонусе. Я и сейчас так: если не влюблена, то вспоминаю, как это… А тогда… Иду по Ленинской, вижу: красивый, яркий мужчина. Все! Мне больше не надо: ни знакомиться, ни даже заговорить с ним. Максималистка была жуткая и к людям предъявляла завышенные требования, поэтому, наверное, при близком знакомстве разочаровывалась. Все должно быть идеально, романтично, красиво!

Замуж вышла в 27 лет, случайно. Влюблена была совсем в другого человека, но узнала, что он посещает непристойную женщину, и разочаровалась. И отомстила. Вышла замуж за актера, у которого было такое же пальто, как у моего любимого… Потом уже, после развода, анализируя, думала: кому я отомстила? Сама себе. Без любви строила семью, вот и не вышло ничего. Помню, на второй, что ли, день семейной жизни я сказала: «Ой, как это неинтересно и неромантично». Словно придавило меня. Мы с Сашей - мужем моим - уехали в Нижний Новгород.

Игорь Лиозин на меня обиделся. Такие роли были, а тут… Но сказал: «Будет плохо - пиши». В Нижнем Новгороде работала в ТЮЗе, помню, в каком-то спектакле выходим мы, девять актрис-травести, мальчишек играем. В зале - дети. Выходит первая, в зале - гул: «Ууу, баба…». Вторая, третья, восьмая… И тут моя очередь. На мне шорты, тельняшка, парик короткий. Выхожу. Тишина. Потом чей-то голос: «Смотрите, пацан!».

Два года и три месяца продлился мой брак. Когда подала на развод - была счастлива! С Сашей мы общались, и с сыном он связи не терял, но брак наш хорошим не был…

Когда подала на развод, написала Лиозину, он ответил: «Возвращайся!». Между прочим, он никого назад не брал. Кроме меня.

Девочка и апрель

В первый раз сомнения: не пора ли бросать амплуа, появились в 42 года. Когда в роли Жигана в «РВС» нужно сначала закурить, а потом танцевать. Вот тут я впервые почувствовала, что такое сердце… Но состояние души у меня все еще было подростковое, все воспринимала на ура, во все верила - а иначе нельзя.

В 43 года меня позвал в театр имени Горького Ефим Табачников. И здесь продолжала мальчишек играть.

Когда же пришел Ефим Звеняцкий, он с каждым актером разговаривал индивидуально. И вот сидим мы… «Надежда, что ты хочешь?» - «Ефим Семенович, я больше не могу играть мальчишек, чувствую, что не потяну, сомнение внутри появилось…» - «Хорошо. Понял». Вот так в 47 лет я ушла из травести. Но мне еще 10 лет потребовалось, чтобы понять и принять женские образы. Я их играла, но душой отвергала, не чувствовала себя женщиной. Надо было перенастроиться. И потому не следила: старею, нет ли, я внутри себя выходы искала.

* * *

«Талант - собственность государства и разорению не подлежит. Я мог бы сказать, что пригласил Надежду Айзенберг в театр имени Горького, потому что мы 30 лет соседи, наши дома - друг напротив друга. Но если честно, то она просто неповторимая актриса - неожиданная, эксцентричная! И никогда не говорит ни о ком гадостей».
Ефим ЗВЕНЯЦКИЙ - о Надежде Айзенберг

* * *

Самые мои любимые роли-травести - принц Делихьяр, вершина моей карьеры, в «Будьте готовы, ваше высочество» и Тамара в «Девочке и апрель». Я влюблена в этот образ. Она, Тамара, была такой чуть угловатой, похожей на мальчика. Паричок у меня светлый, коротенький, под мальчика. И вот играем мы на гастролях в Иркутске «Девочку и апрель». Мне 32 года, сын уже большой… Спектакль закончился, я грим смыла, сняла парик, свои каштановые кудри до плеч выпустила, взяла цветы, иду к автобусу, там уже остальные актеры ждут. И вдруг ко мне бросается парень, высокий, красивый, лет 17, ему из автобуса кричат: «Да, это она!».

Подбегает, берет меня за руки, огромный букет держит, из-за него и лица моего не видно. И шепчет: «Я о такой девчонке мечтал, только о такой! Пойдем, я тебя с мамой познакомлю, пойдем!». Я растерялась, говорю: «Миленький, да мне же не 17 и даже не 18, у меня сын вон в автобусе ждет…». Он голову поднимает: «А где твои волосы?» - «А это вот мои», - отвечаю. И тут он понял, и у него такое сделалось лицо… На моих глазах влюбленный паренек превратился в смертельно уставшего мужчину, посерел, осунулся, в глазах - слезы. Ничего не сказал, отпустил меня. Как мне было его жалко! В автобусе актеры смеются, а я плачу: такой же романтик, как я была…

* * *

Секрет красоты от Надежды Айзенберг
«Когда играла принца Делихьяра, мне кожу мазали морилкой. Вот смоешь ее, потом кубиком льда протрешь и на чуть влажную - любое растительное масло! Никаких кремов не надо!»

* * *

Сцена - это счастье!

Первая моя большая женская роль была в «Квадрате любви», в «Вишневом саде»… Коллеги удивились, сказали - да ты женственная. Кстати, именно после Раневской Ефим Табачников позвал меня в театр имени Горького. Хотя этот образ мне не близок, я такой не смогла бы быть. А бабушку в первый раз сыграла в 1978 году в «Я, бабушка, Илико и Илларион». Вспоминала при этом свою бабушку, как она ходила, вставала, садилась, говорила… Было сложно, себя сдерживала, напоминала себе, что старость - это неспешность, усмирение.

Когда присвоили звание заслуженной артистки РСФСР, я долго не могла поверить. Появился страх: нужно соответствовать званию, играть так, чтобы никто не посмел сказать: о, она повторяется, мы это уже видели.

А знаете, когда присвоили звание народной, я даже как-то не очень хорошо этот момент запомнила. Все метания раньше были пройдены, позиция внутри уже была выработана: не снижать планку! Как раз тогда мне стало интереснее играть эпизод, чем главную роль. Ведь нужно так понять биографию этого маленького образа, так прожить его жизнь до и после эпизода, чтобы, когда выйдешь на сцену, зритель все понял: кто это, для чего, - и запомнил… В «Поминальной молитве» я долго искала жизнь для мамы Менахема. И вдруг вспомнила маму свою, Анну Михайловну. Вот кого надо играть! И роль пошла! А мне как раз нужно было в Хабаровск на операцию уезжать. Я пришла к Ефиму Семеновичу, попросила: не вводите никого, я быстро вернусь. Он согласился: давай, одна репетиция, а потом сразу на премьеру.

* * *

Роли текущего репертуара:
мать Менахема - «Поминальная молитва»
Анисья - «Шут Балакирев»
Винченца - «Мафиози»
Сверчкова - «Аккомпаниатор»
Горничная - «№ 13, или Безумная ночь»
Лизавета Богдановна - «Месяц в деревне»
Авдотья - «Иванов»
Юродивый - «Борис Годунов»
Анфиса - «Три сестры»

* * *

Мне никогда не приходилось сталкиваться с театральными интригами, а может, я о них просто не знаю. В детстве болела малярией, пила много хины, у меня плохой слух, так что если что-то мне вслед шипят, я не слышу. Никаких сплетен о себе не знаю, вообще мне повезло в этом смысле.

Все свои сегодняшние роли люблю. На сцену выхожу с удовольствием, радуюсь этому. Ролей, о которых мечтала, но не сыграла, у меня нет. Всегда себя так настраивала: не мечтай о несбыточном, делай то, что тебе дают, от души. Вот у меня «Аккомпаниатор» на малой сцене - женщина с неосуществленной мечтой. Жалко ее.

Мне Игорь Лиозин говорил: как только успокоишься, начнешь почивать на лаврах, считай, что все. Пока будешь волноваться, считать, что что-то не так, ты будешь живая и на сцене!

Учеников у меня нет, хотя делюсь своим опытом с удовольствием. Как-то Таня Данильченко привела свою студентку, попросила помочь, не получалось у девочки играть мальчиков. Я всех выгнала, осталась со студенткой один на один и объяснила ей, что такое мальчик. Это не нужно играть, это состояние души. Это естественно для мальчика - лезть в драку, быть все время на «товсь!». Мальчишка робок и стеснителен в глубине души, но скрывает это агрессией, у него потребность сделать так, чтобы его заметили. Девочки больше напоказ. А мальчик никогда не сможет сказать: «Ты мне нравишься», он просто от обилия чувств за косу схватит, начнет драться. Вот тут, кстати, очень важна роль отца, чтобы объяснил: сын, ты растешь, чтобы агрессия не стала твоим вторым я, нужно многим интересоваться, заниматься спортом, ходить в походы, выплескивать свою активность. А девочке мама должна сказать: когда головка светлая, а глазки умные, твоя внутренняя красота оттенит внешнюю, ты будешь неотразима. Поэтому будь умненькой!

Помню красоту южных звезд

Когда пришла перестройка, началась сексуальная свобода, я все время тихо удивлялась. И бабушку вспоминала. Она мне часто говорила: «Выйдешь замуж, всю ногу сразу никогда мужу не показывай. Потихоньку, по чуть-чуть платьишко поднимай, чтобы на всю жизнь хватило. Будь для мужа загадкой». И ни один мужчина не посмеет поднять на вас руку, не уйдет от вас, если чувствует, что в вас есть что-то, что он еще не понял…

Сегодняшнюю молодежь принимаю, люблю, но сексуальной свободы не приемлю. Это низменная энергетика, а ведь ее можно перекинуть на благородное, возвышенное. Девочки, думаю, милые, после 50 вы меня поймете. Жизнь в 50 женщину сильно бьет, и выход тут только один: или тебя сломает и ты подчинишься болезням и уйдешь рано, или все преодолеешь, поднимешь голову и гордо скажешь: «А я не поддамся», найдешь в себе внутренние опоры. Вот такая у меня философия.

Тогда, в советские времена, была виднее перспектива. А сейчас даже молодым ее надо изобретать. Но я стараюсь себя в сегодняшнем дне не потерять, быть оптимисткой.

Не живу прошлым. Кому что перестройка дала, а мне - познание, понимание: что такое прощение и в чем суть человека.

Когда у меня с возрастом глаза стали плохо видеть, возможность читать пропала, я упала духом. Но стала заниматься внутренним совершенствованием, здоровьем, поняла, что в каждом возрасте можно найти свои прелести, что главное - не отчаиваться и не стареть внутренне. Состояние души, конечно, будет другое, но все равно созидательное! У меня счастливая судьба, выйти на сцену - это счастье. Я для этого и живу!

Мне 70 лет. Начинается новый этап жизни. Вы знаете, что цикл человека - 7 лет? Мне 10 раз по 7. Началась новая жизнь, очень интересная.

Никогда не устаю удивляться миру, восхищаться им, запоминать. Помню, в США мы со Светой Салахутдиновой смотрим на звезды - у нас в Северном полушарии таких нет. Такие большие, яркие, красота! И Света на днях мне говорит: «Надежда Александровна, а я помню, как мы с вами смотрели на Южный Крест»…

* * *

«Как всегда, находит точный эмоциональный рисунок Надежда Айзенберг - исполнительница роли освободившейся из плена полусумасшедшей женщины. Она играла ее и 20 лет назад».

«Надежда Айзенберг из эпизодической в общем-то роли сделала целый концертный номер: этакая похожая на лису, говорливая, всезнающая дамочка, у которой, кажется, не только нос, но походка - нюхающая».

«По традиции собрались актеры, режиссеры, работники технических цехов театров края. Приморским отделением Союза театральных деятелей были объявлены новые имена и новые победы. За лучший эпизод - Мама («Поминальная молитва») - награждена Надежда Айзенберг».

«Вообще актерских удач в спектакле немало. Востроносенькая, хитрющая злая крыска мамаша Глумова - Надежда Айзенберг. Именно у нее и мог вырасти такой сынок - они поистине стоят и дополняют друг друга».
Газета «Владивосток», 2001-2005 годы

Автор: Любовь БЕРЧАНСКАЯ, Юрий МАЛЬЦЕВ (фото), «Владивосток»