Где помогут Мустафе?

В далекие 30-е фильм “Путевка в жизнь” смотрели по нескольку раз - “Мустафа дорогу строил...” Воспринималось показанное даже несколько романтично, ведь была уверенность - беспризорников больше нет, всемогущая страна Советов сумела справиться со страшнейшим наследием капитализма. ВЧК, ОГПУ, Дзержинский, Макаренко... Теперь над этим модно иронизировать и мусолить многочисленные ошибки воспитателей. Но нельзя не признать - многие годы о беспризорниках мы знали лишь из увлекательных романов. В постперестроечный период они вновь заполонили улицы, вокзалы, подвалы. В этом году (99-м!) Государственная дума приняла закон “Об основах системы профилактики безнадзорности и правонарушений несовершеннолетних”. Это о них, о беспризорных в том числе.

“Пошла ты... со своей булочкой”

Девчушка в замусоленной кофте с чужого плеча протянула ладошку: “Дайте на хлебушек...” Пронзила острая жалость к голодному ребенку: “Пойдем, выберешь вкусную булочку”. “Пошла ты на ...” - безразлично прошептало чумазое создание. Отвернувшись от меня, девочка стала выискивать глазами более “понятливую тетеньку”. “Далеко не всегда они голодные”, - прокомментировала ситуацию начальник отделения по профилактике правонарушений несовершеннолетних Фрунзенского РОВД Владивостока Анна Белозор. Анна Петровна, вроде бы знающая психологию попрошаек как свои пять пальцев, тоже иногда поддается материнскому инстинкту - первым делом хочется накормить маленького бездомного. Однажды вечером, сопровождая мальчишку на электричку, она по дороге купила чебурек. От неосторожного движения пацана, вытащившего руку из кармана, на тротуар посыпались деньги и пачка дорогих сигарет. Наши люди ведь в основном сердобольны, детям отказать не могут.

“Взрослые проходят три стадии в отношении к беспризорным, - говорит Анна Петровна, работающая с ними уже 20 лет. - Сначала голодных и бездомных жалеют, потом дурно пахнущие, грязные подростки вызывают брезгливость, и, наконец, возникает чувство ненависти к юным правонарушителям, сующим руку в твой карман”.

Еще лет 10-15 назад “бегунков” можно было пересчитать по пальцам. Многие помнят закон о тунеядцах. Пусть кроме раздражения и насмешек он ничего не вызывал, но люди работали, и потому их дети не ложились спать голодными. Ныне сотни людей стали тунеядцами поневоле. Безработные озлобились. Вечная нехватка денег вызывает у них раздражение на собственных детей. И те бегут. Пойманные милицией, мальчишки и девчонки нередко врут, утверждая, что лишь жестокость родителей заставила их покинуть отчий дом. Скорее, в их головах все перемешивается - вечное безденежье, хмурые лица пап и мам, отсутствие приличной одежды и вкусной еды. В основе побега - чаще всего элементарный голод.

Летучий батальон

Только за девять месяцев этого года и только через Фрунзенский РОВД Владивостока прошло 800 детей - по армейским понятиям целый батальон. В нашем городе пять районов. Можно предположить, сколько обиженных судьбой несовершеннолетних обитает на улицах не столь уж и большого города.

Анна Петровна открывает журнал учета. Михайловка, Лесозаводск, Ружино, Арсеньев... Год рождения - 85-й, 87-й... Есть даже 90-й. Кстати, самым юным, девятилетним “искателем приключений” оказалась девчонка. Ее приметили ранним утром на Первореченском рынке. Ночь она уже где-то провела. В какой компании? Что с ней произошло за это время? И что будет дальше?

На сегодняшний день “Что дальше?” - самая серьезная проблема. Совсем недавно иногородних бродяжек можно было отправить в приемник-распределитель для несовершеннолетних, в крайнем случае - в детский экспериментальный центр “Надежда”. По новому закону, принятому мудрой Государственной думой, теоретически для этих несчастных детей остались открытыми двери лишь одного учреждения - краевого социально-реабилитационного центра для несовершеннолетних. Но это теоретически. На практике он всегда переполнен, а сейчас еще и закрыт на карантин по ветряной оспе. Выход один - возвращать детей в семьи.

Семьи, из которых бегут, - в основном пьющие, таких 98 процентов. Остальные - неблагополучные, то есть и желающие своим детям добра, но находящиеся в тяжелейшем материальном положении. Сначала они выживают за счет тайги, собственных огородов и маломальского приработка при любой возможности. Потом медленно, но верно тоже начинают спиваться. От безысходности.

Нашим ухоженным, обласканным чадушкам так и хочется сказать: “Радуйтесь, что вам повезло с родителями”. Но и из вполне благополучной семьи ребенок волею обстоятельств (жизнь ведь непредсказуема) может оказаться в детском доме. А это, как бы ни старались воспитатели, далеко не родительский очаг. Оттуда тоже бегут, ссылаясь на своеобразную “дедовщину”.

В общем, сотни детей оказываются на улице. Женщины в милицейской форме (именно они работают в отделах по профилактике правонарушений несовершеннолетних) прежде всего пытаются их приодеть. Ведь, как правило, облачены ребята в грязные обноски, а по ночам уже ощутимо холодно. Затем, безуспешно обратившись в учреждения социальной и педагогической помощи, где еще совсем недавно принимали юных “джентльменов удачи”, милиционеры ведут их к электричкам, чтобы отправить домой. Довести шустрых “бегунов” до вокзала непросто. Только что приодетый в принесенные сотрудниками из дома вещи, мальчишка может по дороге вырваться от уставшей женщины и дать деру. В лучшем случае его передадут по цепочке - сотруднику милиции, дежурящему в электричке. Но у того своих обязанностей достаточно. Отлучится милиционер в соседний вагон - мальчишку как ветром сдует. Еще труднее отправить “бегуна” куда-нибудь в район Арсеньева: в поезде за ним может приглядеть лишь проводник. Вот и возвращаются в манящий Владивосток.

Здесь и сейчас

Ранним утром в трамвае, следующем по маршруту № 7, спали трое замухрышек. Чтобы не напугать, я тихонько положила руку на плечо мальчишки лет десяти. Неожиданно, по-щенячьи, как делают это малыши во сне, он повернулся, пытаясь уткнуться мне в ладонь, и открыл глаза. Боже, какое же отчаяние сменило в его глазах утреннюю дрему! Он был похож на бездомного грязного котенка, приблудившегося в подъезде. Только бездомный котенок не причинит столько боли окружающим, как подросший беспризорник. Буквально через месяц-другой у них атрофируются все добрые чувства и даже обычные человеческие желания. Как сказали мне в милиции, они становятся такими же безразличными, как их спившиеся родители. Они уже не мечтают о чистых простынях, домашних пирожках и интересной книжке. Да что там! Многие даже не умеют писать. Будущее у них беспросветно - подвал, клей “Момент” (сейчас чаще бензин), преступление... Обвинять этих детей мы не имеем права. Не вина, а беда их, что появились в семьях алкоголиков или нищих.

Они пойдут в свой уличный университет и обязательно прибьются к какой-нибудь группировке. Они безжалостно будут избивать старого бомжа, взламывать ларьки, угонять машины. Таких случаев работающие с несовершеннолетними могут насчитать не один десяток.

“За 80 лет существования нашего государства было три периода всплеска беспризорщины: после революции, во время Великой Отечественной и сейчас. С этой проблемой правительство раньше справлялось в довольно короткие сроки. Как это было после революции, мы знаем только по книгам и фильмам, а вот как было после войны - я хорошо помню. Беспризорных детей помещали в детдома, не собирая кучу справок. Если они были потеряны, родители их искали. Если брошены - были обласканы государством. Страна была разорена, но не бросила детей на произвол судьбы”. Это слова пенсионерки Риммы Михайловны Лунаревой.

Сейчас наше государство не способно разорвать замкнутый круг, по которому с трагической неизбежностью перемещается несчастный ребенок, - дом, улица, милиция, дом. Их ловят, а они бегают.

Закон не дышло

Новый закон не оставил права выбора ни у детей, ни у сотрудников милиции. Нельзя теперь принимать их в “Надежду”, где хорошие условия и есть свободные места. Нельзя отправить в приемник-распределитель, где раньше они ждали решения своей судьбы и как-то переживали не самый легкий период в жизни. Теперь одно учреждение предназначено только для владивостокских детей, другое - лишь для правонарушителей. У них одна дорога - к спившимся родителям, которые при виде своего чадушки нередко равнодушно говорят: “Где гулял, туда и иди”. Зачем рожали? На этот вопрос они, наверное, никогда не смогут ответить.

В нашей, взрослой, жизни законы нарушаются постоянно. Но когда дело коснулось детей, тут все на страже - не положено. Что-то нет у меня уверенности, что все регионы России взяли под козырек. Может быть, стоит преступить закон и на время, до решения проблемы, открыть социальные учреждения, в которые раньше отправляли “наше будущее”? Думается мне, что это меньшее преступление, чем то, что мы совершаем сейчас в отношении этих беспомощных и пока еще безобидных мальчишек и девчонок.