На острове Попова есть клев, но нет улова

Для городского жителя остров Попова представляется совершенно другой средой обитания, отличной от жизни во Владивостоке во многих отношениях. Но то, что нас объединяет, можно назвать двумя словами: море и постоянная нужда.

Приезд и знакомство с островом

В кармане 200 рублей - это не так много для безбедного существования на Попове. А так хочется туда уехать. Баржа Института океанологии ДВО РАН, на которой я рассчитывал добираться, уже обогнула маяк. Я провожаю ее взглядом с автозаправки на оконечности Эгершельда. Опоздал. Придется ехать на пароме за деньги. Он отходит в 19.00. Билет стоит 40 рублей. Контролер на сходнях берет недрогнувшей рукой 20 и пропускает меня на борт.

Вечереет. Паром покидает бухту Золотой Рог. Рядом со мной знакомые дамы пьют австралийское вино из большого пакета. “От 50 до 80 рублей за койко-место”, - объясняют мне они ситуацию с проживанием на острове. Морально готовлюсь ночевать под звездным небом. Но мне везет - приятель дает мне ключи от старого “Марка” без колес. Если разложить сиденья, получается шикарная двухспальная кровать.

Бухта Алексеева на Попове - былое княжество науки, а теперь поселок отдыхающих. Лаборатории института океанологии либо сгорели, потому что на острове нет элементарной пожарной команды, либо сдаются за деньги. На улицах поселка полно людей с каким-то нездешним выражением лица. Мне сказали, что это хабаровчане. Именно их массовое поломничество позволило вздуть цены на проживание буквально до космических высот. Правда, в гостинице рыбокомбината койко-место стоит 35 рублей в сутки. Но в отличие от бухты Алексеева и даже поселка Старка место там совершенно неуютное.

Формою бухта Алексеева похожа на высокий бокал. По ее берегам рассыпаны горстью разноцветные домики. Ножку бокала образует канал, впадающий в полусоленое озерцо. Рядом в бухту впадает речушка. Между речкой и каналом лежат руины недавно сгоревшего лабораторного корпуса. Чуть выше в зелени осоки поблескивает карасиное пресное озеро. В устье речки на закате любит стоять цапля. Наша лодка, с которой мы ловили камбалу и морских ежей, входит в горло бокала и, пройдя половину бухты, останавливается напротив красивого особняка, принадлежавшего покойному академику Ильичеву. Рядом с домом изливается закованный в никелированный бак серебряный источник.

Аборигены

В один из дней по случайному поводу разгорается импровизированное застолье. С местным торговцем Сашей мы садимся в микроавтобус и едем за спиртным. В поселке загружаем машину бутылками и возвращаемся в бухту. Здесь на поляне близ престного озера собрался народ. Люди самые разные - научные сотрудники, водолазы, жители рыбокомбинатского поселка, рабочие базы и даже абориген острова Рейнеке. Кто-то пьет, кто-то нет, но общение идет самое оживленное.

Выслушав несколько человек, я многое узнаю о жизни на островах. Рыбокомбинат на Попове стоит без работы уже долгое время. В рабочем состоянии находятся только два малых сейнера. И то большую часть времени они грустно отдыхают у причальной стенки. Правда, иногда подвозят на переработку морепродукты со стороны, и тогда комбинат оживает. Но это бывает редко и очень ненадолго. Часть производственных помещений отдали в аренду под выработку хитозана из панциря краба. Однако и это хорошее дело почему-то заглохло. А ведь когда-то большие траулеры, приходившие с рыбалки в Бристольском заливе близ Аляски, загружали комбинат работой.

Постоянный заработок имеют лишь те, кто занимается обеспечением жизнедеятельности поселка. Это - электрики, мотористы, кочегары, водопроводчики, учителя... Имеют доход и люди, занятые в торговом бизнесе. Кто-то нашел работу на базе в бухте Алексеева. Остальные выкручиваются как могут.

Зимой все ловят рыбу. Малообеспеченным приходится рыбачить удочкой. А пойманную рыбу отвозят в город и продают пенсионеры, которые с 1 января этого года имеют бесплатный проезд. У обеспеченных, имеющих морские суда и хорошие снасти, масштаб, конечно, иной. Некоторые, например, приспособились сдавать цветной металл. Летом жители острова выращивают овощи на огородах, хотя из-за туманов урожай на Попове куда скуднее, чем на материке. Отсутствие работы побуждает людей к браконьерству. Активно ловятся трепанг, гребешок и еж. К сожалению, никто не заботится о восстановлении численности морских обитателей. Поэтому их становится все меньше, а нырять приходится все глубже. Туристы же “обгладывают” острова почем зря, вырубая живые, растущие деревья вокруг стоянок, забывая о том, что в лесу полным-полно упавшего сушняка.

- Я живу на Рейнеке, - говорит пожилой мужчина с обветренным лицом и сильными рабочими руками. - Работаю электриком. Кое-что на жизнь имею. Остальные жители сидят без работы. Если бы турфирмы приплачивали помаленьку, мы могли бы и мусор собрать, и ямку под него выкопать. Из доходов компаний ушли бы копейки, а остров был бы чист.

Есть на Попове и перемены к лучшему. Например, последний год в поселке рыбаков не отключают свет. Надежно починили старый генератор и уже монтируют новый. Активно ремонтируют и строят водопроводные сети. Администрация Владивостока и вовсе пообещала перекинуть с Русского через пролив Старка городской электрокабель.

В последний день

Мы с моим другом Игорем грузим две доски для виндсерфинга и мачту с парусом в машину и дружной компанией отправляемся в бухту Пограничную. По пути заезжаем в поселок Старка к местным прибалтам. Хозяйка, биолог Ванда, показывает свое крепкое жилище. Все внутреннее пространство комнат с высоченными потолками обшито мореным деревом. Под потолком - второй спальный этаж. Туда ведут лестницы из толстых деревянных плах. Внизу устроен камин, украшенный медным листом с солнечной символикой. Когда-то они с мужем Андрисом приехали сюда из далекой Латвии по распределению и осели у Японского моря, устроившись на острове так же, как и в Прибалтике. Муж - сотрудник морского заповедника сейчас в отъезде. Он до конца сентября отправился на южный кордон, на остров Фуругельма.

Берег бухты Пограничной - огромный зеленый луг с неширокой полосой песчаного пляжа. Я закапываюсь в песок. Ощущаю легкий запах сероводорода. В песке явно присутствует лечебный ил. Дети берут доску-серф и толкают ее сквозь бушующую воду. Двое мальчишек вскакивают на нее и лежа несутся на гребне волны к берегу. Детскому восторгу нет предела. Чуть дальше в море борется с волной и ветром Игорь. Он не раз ходил на виндсерфинге до Владивостока и обратно.

Приняв песчаную ванну, я забрасываю в грузовик большую сетку со спизулой. Она немножко жестковата, но очень вкусна. Мы отправляемся в обратный путь. Вновь проезжаем через поселок Старка. Через него остров связывают зимой с городом две дороги: ледовая западная на Русский и восточная паромная прямо до материка. Еще в 30-х годах, когда на Попове создали рыбокомбинат, западную дорогу проверяли на прочность и отмечали вешками. По ней ходили конные подводы. Я замечаю, что в центре поселка строят большой кирпичный магазин. Примета времени. Так же, как и во всей стране.

Когда собрался уезжать с острова, случилось непредвиденное - оставшиеся деньги были где-то потеряны. Бесплатного попутного катера не нашлось. Придется ехать на пароме. Контролерша на судне после выхода в море требует билет. Я говорю, что потерял, и трясу пустыми карманами в знак отсутствия денег. “Выходи”, - кричит контролерша, глядя на меня пустыми глазами. Я отрицательно мотаю головой. “Выходи”, - повторяет она, продолжая упираться в меня дурным взглядом. Мне становится неуютно. Кажется, сейчас ей на помощь придут мужики из команды и станут выбрасывать меня за борт. Наконец, устав принуждать меня к самоубийству, она обещает, что на причале нас будут ждать милиционеры, и оставляет меня в покое. На пристани, конечно же, блюстителей порядка не оказалось, и я бодро топаю на бесплатный троллейбус.