Десятидневное сумасшествие
С 3 по 26 апреля в Приморье открыта охота на водоплавающую и болотную дичь. В разных районах края - свои сроки. На Ханке, например, сезон стрельбы по уткам уже закончился. Но период с 3 по 12 апреля, когда в этих местах гремит нескончаемая канонада, егеря заповедника “Ханкайский” называют “десятидневным сумасшествием”. С этим утверждением полностью согласна рейдовая бригада “В”, посетившая Хорольский район в дни завершения охоты.
Утиная охота - это страсть, перед которой все равны. На рисовых чеках Сиваковки трудно отличить прокурора или удачливого бизнесмена от местного скотника: красные обветренные лица, тронутые многодневной щетиной и традиционными ста граммами; перепачканный глиной камуфляж; одинаково шальные глаза. И лишь застрявшие в грязи “Лендкруизеры” и “Сафарики” все-таки напоминают о социальных и имущественных различиях.
С наступлением сумерек мирные рисовые чеки напоминают военный полигон -выстрелы из многих десятков ружей грохочут по всей округе.
- Этих стрелков на рисовой системе уже проверили. Люди охотятся законно, - говорит старший опергруппы заповедника “Ханкайский” Валерий Пушкарь. - Наша задача - не допускать стрельбы в заповедной зоне.
Позднее утро. Перед глазами - высокая насыпная дамба. На ней водружена вывеска “Охранная зона. Заповедник “Ханкайский”. Прямо перед этим “предостережением” живописная группа охотников активно поправляет свое здоровье.
- Смотрите, как хитро расположились, - усмехается госинспектор Юрий Барсуков.- Все вроде бы законно, здесь охотиться еще можно. Но вон какая тропа в охранную зону пробита. Видно, на вечерней зорьке вся эта гоп-компания переплавляется через канал, переваливает дамбу и бьет утку уже в “охранке”. Отстрелялись - и назад, на безопасную территорию. Таких ушлых взять сложно. Только все равно когда-нибудь попадутся.
Но в этот день попалась егерям абсолютно другая компания. Четверо, как потом выяснилось, жителей Владивостока разбили свой лагерь на берегу реки Мельгуновки - прямо в центре охранной зоны. И были искренне удивлены “наездом” инспекторов.
- Все документы у нас в порядке, лицензии и путевки куплены, - оправдывались мужики. - Мы специально, чтобы не “залететь”, интересовались в охотобществах Владивостока и Хороля, где можно стрелять, а где нельзя. И никто не сказал, что Мельгуновка попадает под “запретку”. Всю зиму к перелету готовились, и на тебе - в браконьеры записали.
Понять этих охотников можно. Но факт нарушения запретных границ все же налицо. Поэтому был составлен протокол, а всю честную компанию попросили переехать на другое, вне границ заповедника, место. Стрелкам еще повезло, что ружья были зачехлены (только приехали), иначе пришлось бы им свои двустволки в Спасске забирать.
- Людям действительно толком в охотобществах не объясняют, где проходят границы заповедника и его охранной зоны, - комментирует ситуацию Пушкарь. -Там главное - путевки продать, а дальше - хоть трава не расти! По этой компании видно, что случайно “залетела”. А есть такие оторвы! Все знают, но в заповедник лезут. Наша группа за 10 дней 11 протоколов на нарушителей заповедного режима составила. Кто только не попадался! Даже московский прокурор.
Поваленный указатель
По идее по всему периметру границ заповедника и его охранных зон должны быть установлены предостерегающие указатели. И, действительно, они стоят. Но не везде.
- Их просто валят,- говорит Барсуков. - Очень многих сильно раздражает категорический запрет на охоту в заповеднике. Ведь когда утка и гусь поднимаются из плавней, их очень удобно стрелять на взлете. Хотя плохому танцору вечно что-то мешает, а хороший стрелок утку и с рисовых чеков подобьет. Так вот такие “танцоры” знаки и сшибают. Берешь их потом за шкирку, а в ответ: “Сначала повесьте указатели, откуда нам знать, что это заповедник?”
И как бы в подтверждение слов госинспектора, натыкаемся на поваленный указатель. Щит с надписью “Охранная зона...” был приварен к металлической трубе, которая, в свою очередь, раньше была надежно вбита на возвышенности дамбы. Так вот, “охотнички” не поленились притащить мощный трос и машиной выкорчевали знак. Пришлось опергруппе заново его поднимать и устанавливать.
- И так по всему заповеднику, - разводит руками Валерий Пушкарь.
Сухой камыш горит как порохИ все же выворачивание знаков абсолютно безобидно по сравнению с ежегодными палами, бушующими в плавнях Ханки.
- Горим постоянно, - рассказывает Пушкарь.- Ладно бы палы пускали ранней весной или поздней осенью, когда птица еще на гнездо не села или птенцы уже на крыло встали. Так, бывает, полыхнет и в разгар гнездований. Сколько мы запеченных утиных яиц находили - не счесть! Все живое страдает. Лиса с колонком еще могут выскочить из огня, а вот еноты сгорают все. Они не бегут, а прячутся. Но разве от огня спрячешься?
По словам егерей, причины пожаров разные. Есть и естественные: молния ударила, донышко разбитой бутылки на солнце как увеличительное стекло сработало. Но большинство пожаров возникают по вине человека. Местные крестьяне по сельхозугодьям пускают пал, чтобы выжечь прошлогоднюю траву. Только огонь границ не признает. А сухой камыш в заповеднике горит как порох, ничем не потушишь. И охотники свою лепту вносят: горящую спичку могут бросить, костер не затушить. Бывает, и специально поджигают.
Признаться, последнему утверждению мы не совсем поверили. А зря! Случайно услышанный диалог на берегу Ханки подтвердил слова работников заповедника. Изрядно поддатый местный житель рассказывал своему приятелю:
- Сбил я, значит, чирка. А он в “бодыли” упал. Искал его, искал - нету. Взял тогда и поджег камыш. Ветер сильный, огонь, наверное, аж до Камень-Рыболова дошел. Зато чирка мы сразу нашли. Лежит себе на кочке уже осмаленный.
Увещевать таких охотников бесполезно, считает Пушкарь, хватать их надо за жабры и в суд тащить, чтобы другим неповадно было.
Пришлось, кстати, и нам поучаствовать в тушении пожара. Все было в порядке, когда проезжали по этой дамбе час назад, возвращаемся - по сухой траве ползут уже язычки пламени. Благо сильно разгореться не успело - затоптали ногами. А рядом - стена камыша. Еще бы минут двадцать - и все! Полыхнуло бы так, что мало не показалось бы. И не ясно, почему загорелось.
В общем, не идет на пользу заповедной природе близость человеческого сообщества. Слишком уж на освоенных землях раскинулся “Ханкайский”. И пожары, и многочисленные браконьеры основательно прореживают птичье царство. Но в то же время не будь этого естественного родильного дома для болотной дичи, не было бы, наверное, на Ханке и этого десятидневного сумасшедшего охотничьего сезона.
