Блажен, кто пал в пылу великого сраженья

“Все корабли прикованы к причалам сердцами тех, кто водит корабли...” Проникновенные строки эти написаны малоизвестным поэтом Никитой Сусловичем и могут быть отнесены к судьбе любого настоящего моряка.

Судьбы же кораблей, как и судьбы моряков, бывают разными: одним с рождения и до века выпадают замечательная карьера, блистательные победы в морских сражениях, прижизненная слава, имена выдающихся моряков, чья доблесть принадлежит вечности, золотом горят на бортах военных кораблей... Бывает и по-другому.

МРК “Муссон” был лучшим кораблем соединения Тихоокеанского флота, имел на борту 6 крылатых ракет, зенитно-ракетный комплекс, артиллерию. Его трагическая гибель 16 апреля 1987 года в заливе Петра Великого и сегодня остается до конца не разгаданной тайной. В отработке совместной стрельбы зенитно-ракетным комплексом участвовали МРК “Муссон” и “Вихрь” и 2 ракетных катера. Около 19 часов один из катеров пустил первую крылатую ракету-мишень по “Муссону”. Обнаружив цель, “Муссон” ударил по ней двумя ракетами из ЗРК, которые разорвались в зоне поражения. Вторая ракета, выпущенная стреляющим катером, в свободном полете пролетела над “Муссоном”, но на корабле было не до нее - пораженная ракета-мишень стала резко менять траекторию полета, снижаться и через некоторое время влетела в надстройку корабля, разорвалась на ГКП. Корабль потряс мощный взрыв, вспыхнувший пожар обесточил и вывел из строя системы пожаротушения и связь. Большая часть спасательных средств сгорела, оставшаяся оказалась отрезанной от моряков огнем...

Командир корабля капитан 3-го ранга В. Рекиш, первый зам. командующего Приморской флотилией капитан 1-го ранга Р. Тимирханов, командир дивизиона МРК капитан 2-го ранга Н. Кимасов, несколько офицеров, мичманов, старшин и матросов погибли сразу в момент взрыва.

Вспоминает бывший заместитель начальника связи флотилии (тогда капитан 2-го ранга) Григорий Шварц, который должен был быть на борту “Муссона”:

“В последний момент перед выходом старший на борту “Муссона” капитан 1-го ранга Р. Тимирханов отправил меня на МПК-117, где находился командующий. Фактически получилось, что спас меня от неминуемой гибели.

“Муссон” сгорел как фитиль. Температура была такая, что плавился металл, и, казалось, море горело вокруг”.

Помощник командира корабля, капитан-лейтенант И. Голдобин, получив при взрыве перелом ноги, травму позвоночника, ожоги рук, остался в строю и наравне с раненым замполитом старшим лейтенантом В. Загоруйко возглавил борьбу за спасение корабля и людей. Цепляясь обожженными руками за якорную цепь, они последними покинули борт “Муссона”.

В полночь корабль затонул на глубине около 3000 метров. В причинах трагедии долго разбирались компетентные комиссии. По слухам, пытались обвинить тех, с кого уже не спросишь ответа. Но все офицеры, с кем пришлось беседовать на эту тему, едины во мнении - это была трагическая случайность. Море сокрыло тайну, и 39 членов экипажа корабля навечно остались в морской пучине - офицеры и мичманы, старшины и матросы, курсанты...

Чем дальше от трагедии, тем меньше о ней вспоминают. Во флотском городе Фокино память “Муссона” не увековечена никак. Кто-то объясняет это тем, что дислоцировался он в бригаде ракетных кораблей в бухте Улисс, там есть мемориальный знак. Другие считают, что флоту впору самому бы выжить и заботиться о живых...

Трагедия произошла в те не столь уж далекие времена, когда на улицах этого города твердо печатали шаг матросские патрули, когда с весны до осени радовали глаз белоснежные форменки с ярко-синими гюйсами на спине, сверкающие золотом якоря на бескозырках. Немногочисленные улицы главной флотской базы носят имена военачальников, чья гибель не связана с выполнением боевых задач. Нисколько не стремясь умалить их заслуги перед флотом и страной, хочу напомнить, что гибель “Муссона” - это мужество моряков, до последнего вздоха противостоявших трагическим обстоятельствам...

Очевидцев той трагедии почти не осталось в Фокино, но живут здесь боевые друзья и сослуживцы человека, чье имя никак не должно остаться в забвении. Был он блистательным офицером, верой и правдой служившим в подплаве в прекрасные годы его стремительного развития. Ренат Тимирханов... В переводе с татарского - Железный хан.

У него действительно были железный характер, несгибаемая воля, прекрасная морская выучка. Родился он в Уфе, в многодетной семье фронтовика, родовые корни матери уходили к нагайским ханам... Ренат с детства мечтал о море. И его карьера военного моряка складывалась как нельзя лучше. Был он замечательно образован - училище подводного плавания им. Ленинского комсомола окончил с красным дипломом, с отличием - высшие офицерские классы, Военно-морскую академию, академию Генерального штаба.

В семейном альбоме, который бережно хранит старшая дочь Р. Тимирханова Наталья Ренатовна, есть фотографии, которые вряд ли могут оставить кого-то равнодушным. От них веет легкой грустью, сердце щемит от прикосновения к чужой, такой ослепительно красивой молодости, к прекрасной и трагически-стремительной любви, какая бывает разве что в сентиментальных романах! Ренат и Лариса... Он - курсант, она - студентка Свердловской консерватории, у нее был дивный голос - меццо-сопрано, ей прочили блестящее будущее на сцене. В музыкальном кафе, где им суждено было встретиться, он не один час простоял в дверях, не в силах оторвать глаз от красавицы, в этот же вечер пошел провожать. Год длился их роман в письмах. Потом свадьба и бесконечное кочевье по гарнизонам, без которого не обошлась ни одна офицерская семья. Первым местом службы был Тихоокеанский, и отсюда же лейтенант Тимирханов ушел в две первые автономки, оставив на берегу юную жену.

Потом были Камчатка, Рыбачий, Кольский север - Гремиха, снова Камчатка, и снова Тихоокеанский, тогда уже Шкотово-17. Это были стремительные годы - учеба в офицерских классах, в академиях, бесчисленные автономные походы, перерыв между которыми порой составлял не более 20 дней профотдыха... Почти все офицерские звания он получал досрочно.

Лариса Васильевна, с самоотверженностью делившая с мужем нелегкую судьбу подводника, растила дочерей, работала по специальности - в музыкальных школах.

Всю жизнь Р. Тимирханов заботился о своих родителях, братьях и сестре, каждый год выкраивал неделю из отпуска, чтобы побывать в Уфе.

“Отец был удивительно умен и красив! - рассказывает старшая дочь Р. Тимирханова Наталья Ренатовна. - Он очень любил порядок во всем и был необыкновенно аккуратен. Без преувеличения можно сказать, что его любили все, и друзья у него были замечательные. Он очень любил морскую форму, носил ее с великим достоинством и бесконечно дорожил своей принадлежностью к флоту. Если бы у моих родителей был сын, он непременно бы пошел по отцовским стопам. Но нами с сестрой он гордился и не переставал повторять, что девочки - это нация.

Я слишком хорошо помню тот день - 16 апреля 1987 года. Я провожала отца, мы вместе обедали. Он был в потрясающем настроении и обещал к вечеру вернуться...”

Но так случилось, что не вернулся... Не всегда суждено морякам возвращаться в свой дом, даже если их корабли притянуты к причалам сердцами тех, кто ждет их на берегу. “Муссон” не смогли удержать эти видимые только любящему сердцу швартовы...

Старшая дочь замечательного каперанга Наталья с достоинством носит погоны старшего мичмана, служа флоту 15 лет. Растет внук Алеша, который знает абсолютно все про своего, как он говорит, знаменитого деда, в наследство от которого ему достались не только фотографии и воспоминания близких, но и шитые шевроны, погоны, флотские пуговицы и якоря... Лариса Васильевна с младшей дочерью Еленой живут в Санкт-Петербурге, где в Военно-морской академии золотыми буквами на гранитной плите выбито имя Рената Тимирханова - отличника учебы... Каждый год 16 апреля вдова - среди тех, кто склоняет головы перед памятью погибших на “Муссоне”.

Стоит на месте в Фокино и дом, из которого ушел в последний поход человек, беззаветно преданный морю. И может быть, теперь спустя столько лет произойдет переоценка былых ценностей, и командование ТОФ не даст пропасть в морских пучинах безвестно и бесславно светлому имени, и появится на доме, где он жил, мемориальная доска в память о нем, а еще лучше - улица его имени. Несмотря на то, что пал он не в пылу великого сраженья...