Подвал для двоих
- Ты только глянь на его прикид, - с нескрываемым ехидством говорит мне Верка, - съехать можно!
И верно, отмечаю я про себя, прикид что надо - добротный, вполне соответствующий статусу территории, где в недалеком прошлом каждый второй носил флотскую форму. На Касьяныче (так зовут Веркиного бой-френда) - видавший виды матросский бушлат со споротыми погонами, с сохранившимися блестящими пуговицами да тельняшка, где дырок вдвое больше, чем полос, не в масть штаны - от китайского “адидаса” да кроссовки, привязанные к ногам обрывками веревок.
- Не передумала? - серьезно и тихо, как заговорщик, снова обращается ко мне Верка. - Но смотри, не засвети нас.
Я набираю побольше воздуха в легкие и мужественно направляюсь в сторону подвала, предвкушая всю мерзость его липкого нутра. “Сладкая парочка”, как кличут Верку и ее сожителя знакомцы-богодулы, согласилась показать мне свое жилище за весьма скромное вознаграждение. У Верки есть кличка - Но-шпа, это от того, поясняет она, что у нее всегда что-нибудь болит, а но-шпа, по ее разумению, панацея от любой боли, даже после запоя голову хорошо поправляет. На этот счет у нее стройная теория, но я не слушаю, стараясь не вступить в нечто непотребное в темной, пахнущей крысами утробе подвала. В строгом соответствии с количеством подъездов подвал имеет как бы несколько отсеков. В этом доме на редкость благополучный подвал, а в одном из подъездов жильцы с первого этажа даже подпол себе соорудили и овощи хранят. Это мне Касьяныч рассказывает по пути. Их “квартирка” - во втором отсеке.
Сквозь заколоченное оконце пробивается лучик божьего света, но этого мало, чтобы не сбиться с пути. Я достаю фонарь - непременное условие для осуществления экспедиции. Здесь сухо. Пол выметен и даже посыпан песком. У стены рядом с трубой центрального отопления, где сушится какое-то тряпье, стоит кровать - скорее всего выброшенная из больничной палаты. Чем застлан “альков”, не понять - сверху довольно крепкая тюлевая занавеска. Рассохшийся книжный шкаф уставлен банками из-под пива.
- Не подумай, что на мусорке собирал, это я сам выпил - шибко пиво люблю! - поясняет Касьяныч. А я про себя отмечаю, что за то время, что живет он здесь со своею “старухой”, пиво он “любил” всего 12 раз...
Помыться можно в последнем отсеке, там порыв горячей воды и за минуту набегает больше литра. На дыру Касьяныч наложил “пластырь”, и без надобности ее не открывают.
- Небось думала, что у нас тута и вши, и чесотка? - смеется Верка - Как же! У нас тута все условия! Правда, еду здесь не готовим. Знакомых много, были бы харчи, а со своими-то харчами да с бутылкой нас всяк в гости примет. Но ночуем здесь, только если уж не добрались по какой причине...
Я понимающе киваю, но присесть ни на одно из кресел не рискую, а они усаживаются. Касьяныч рассматривает принесенные мною вещи и поношенную обувь, а потом задумчиво говорит:
- Припослед одежку-то мы добывали лишь в “Магазине “Тысяча мелочей” - так зовут у нас дунайскую свалку. До нее хоть на автобусе можно добраться... А теперь что - считай дожили до весны! - он улыбается, обнажая единственный прокуренный зуб.
У всякого из них своя жизненная история. Верка вроде бы имела семью да спилась, муж-мичман бросил ее и после демобилизации подался к родным на Украину, прихватив двоих пацанов. Она тешила себя надеждой скопить денег и уехать следом, но потом и квартиру, и вещи, оставшиеся от былого благополучия, пропила и отиралась у подружек-пьяниц. Одну из них в прошлое лето убили бог весть за что, а Верка лишилась пристанища.
Касьяныча встретила на кладбище. Поначалу чуть было не передрались из-за поминальной рюмки, а потом покорешили. В тот же день он и привел ее в подвал. Случалось, воровали летом с огородов зелень, картошку, ягоды, кое-что продавали, но больше для себя. По осени сбором грибов увлеклись. Немало денег заработали, да все пропито.
- Касьяныч-то, знаешь, какой добрый, - рассказывает Верка, - он раньше служил на корабле. Баб у него было много, а вот семьи не случилось. Или врет, поди...
Я пожимаю плечами, хорошо зная, что народец этот может сочинить душещипательную легенду своего жизненного крушения без особого труда. И с мужеством разведчика, попавшего в плен к врагам, терпя побои и унижение, будут до последнего отстаивать они правдивость своей легенды...
Но пока они вместе. Опустившиеся на дно, еще не утонувшие в водке, абсолютно бесполезные, но живые своими интересами, привязанностями и даже мечтами... Никто не считал бомжей в этом городе. Нет здесь ни ночлежки, ни благотворительных обедов, а чтобы найти что-то съестное в мусорном баке на рынке, нужно опередить шустрых юных попрошаек.
После полутемного затхлого подвала улица встретила нас ослепительным светом, свежим весенним ветерком. У входа в подъезд два жирных кота нежились на солнце...
- У тебя случайно нет но-шпы? - спросила Верка. - Выручи, если сможешь. Замучил хондроз...
