Сонька - Золотая Ручка: первый секс-символ Российской империи

Кто бы мог подумать, что именно в Приморье затерялись в свое время следы знаменитой авантюристки, широко известной в Европе в прошлом веке секс-бомбы Российской империи Софьи Ивановны Блюфштейн. Впрочем, она больше была известна как Сонька - Золотая Ручка

Полицмейстеры Петербурга, Москвы и Одессы бледнели, получая известие о появлении этой дамы на их горизонте. Сонька с равным успехом могла предстать и бесшабашной красоткой-актрисой, и утонченной вдовствующей графиней. С завидной легкостью она меняла тюремную камеру на номер в шикарной гостинице, фешенебельные рестораны на притоны.

Блюфштейн-Сонька оставляла за собой не только разбитые судьбы своих поклонников - нередко отцов благородных семейств, но также шлейф скандальных газетных статей, свидетельствующих о ее “подвигах”. Она не задерживалась подолгу в тюрьмах, совершая оттуда дерзкие побеги с соблазненными надзирателями. Но, как говорится, сколько веревочке ни виться... Так случилось и с нашей героиней, которая в конце концов угодила на сахалинскую каторгу. Правда, и оттуда она дважды пыталась бежать, но безрезультатно. Зато расплата была страшной. Вот лишь одно свидетельство очевидца о том, как “драли Золотую Ручку”: “Присутствовали все без исключения. И те, кому в силу печальной необходимости приходится присутствовать при этих ужасных и отвратительных зрелищах, и те, в чьем присутствии не было никакой необходимости, - из любопытства. Наказание приводилось в исполнение среди циничных шуток и острот каторжан. Каждый крик несчастной вызывал взрыв гомерического хохота.

- Комлев, поддай! - кричали арестанты. - Реже! Крепче! Не мажь!

Они кричали то же, что другие кричали палачам, когда наказывали их. Комлеву не нужны были эти поощрительные возгласы. Артист, виртуоз своего дела, он “клал розги в розгу”, так что кровь брызгала из жертвы.

В середине наказания с Софьей Блюфштейн сделался обморок. Фельдшер, дав понюхать спирту, привел ее в чувство, и наказание продолжилось. Блюфштейн едва встала с “кобылы” и дошла до одиночной камеры”.

Каждый более или менее известный литератор, приезжавший на Сахалин, считал своим долгом встретиться со знаменитой каторжанкой. “Из сидящих в одиночных камерах, - писал на страницах “Острова Сахалин” А. П. Чехов, - особенно обращает внимание Софья Блюфштейн - Золотая Ручка, осужденная за побег из Сибири на каторжные работы на три года. Это маленькая, уже седеющая женщина с помятым, старушечьим лицом. На руках у нее кандалы; на нарах одна только шубейка из серой овчины, которая служит ей и теплой одеждой, и постелью. Она ходит по камере, и кажется, что она все время нюхает воздух, как мышь в мышеловке, и выражение лица у нее мышиное. Глядя на нее, не верится, что еще недавно она была красива до такой степени, что очаровывала своих тюремщиков...”

На популярности Соньки весьма разбогател тюремный фотограф. Около расставленной “декорации” - молотов и надзирателей - снималась сцена заковки “золотых ручек”. Эти фотографии быстро разошлись по всему свету. А однажды на остров проник англичанин, который умудрился взять у преступницы интервью и позднее с восторгом отмечал образованность и незаурядность своей собеседницы.

Бывший каторжанин И. Миролюбов вспоминал в своей книге “Восемь лет на Сахалине”: “Издали мне приходилось видеть эту пресловутую Золотую Ручку в сопровождении ссыльного Богданова, тоже в своем роде сахалинской знаменитости за свои преступные проделки. Эта парочка, всегда возбуждая во мне неприятное чувство, свободно разгуливала по селению и разными незаконными путями эксплуатировала здешних простаков.

Если бы Софья Блюфштейн захотела, она могла бы легко найти здесь пособников на всякое преступное предприятие. Не знаю, насколько справедливо, но народная молва в Александровском посту несколько случаев крупного воровства называет делом ее “золотых ручек”.

Софья Ивановна смогла тронуть сердце и побывавшего на каторжном острове Власа Дорошевича, но уже не своей ослепительной красотой, а скорее жалким видом. “Ее заветная мечта, - писал “король репортажа, - вернуться обратно в Россию. Она закидывала меня вопросами об Одессе. И когда я рассказывал, у нее вырывался тяжелый вздох. Слезы, смешанные с румянами, грязными потоками текли по ее сморщенным щекам. О проклятый остров, где так много горя!”

Прошло время, и 23 августа 1898 года газета “Владивосток” в разделе “Хроника” дала следующую информацию: “Бывшая ссыльная каторжная, известная под именем “Золотая Ручка”, поселилась на Имане (ныне г. Дальнереченск), окруженная свитой из нескольких ссыльных”.

К сожалению, сообщения о смерти скандальной героини в печати не появилось - к тому времени публику волновали уже новые кумиры. А не так давно на глаза попалась великолепно изданная научная книга о русской прессе XIX века, увидевшая свет в Америке. На одной из ее страниц я увидел фотографию Софьи Блюфштейн, сделанную сахалинским фотографом.