Легенды и боль Хасана
Хасан... 60 лет назад это емкое слово облетело весь мир. Доселе неизвестное многим пограничное озеро на Дальнем Востоке Советского Союза притянуло взоры всего человечества. Здесь разыгрался вооруженный конфликт между Японией и СССР, который, как отмечала в те тревожные дни газета “Нью-Йорк таймс”, “может автоматически вылиться в необъявленную войну”
До недавних пор, казалось, все было ясно и понятно: проклятые японские милитаристы “перешли границу у реки”, спровоцировали вооруженный конфликт, захватив советскую землю, ну а нам пришлось дать “сокрушительный отпор, чтобы и впредь неповадно было”.
Так, во всяком случае, многие десятилетия трактовались Хасанские события лета 1938 года на официальном уровне, а значит, и в энциклопедиях, научных работах, книгах и воспоминаниях участников боев в районе озера Хасан.
Но вот стали приоткрываться архивы с недоступными ранее секретными документами; почувствовав, что наступило время, когда можно сказать правду, стали откровеннее ветераны-хасанцы, коих, увы, нынче осталось совсем немного, и оказалось, что мы ничтожно мало знаем о событиях той поры и в основном полуправду, а то и откровенную ложь, которой нас потчевали на государственном уровне полвека.
“Белые пятна” хасанской трагедии еще ждут своих исследователей. Мы же остановимся лишь на некоторых ее моментах, опираясь на архивные документы, свидетельства участников боев на Хасане и некоторые факты из журнала “Родина”.
Разработанный японским генеральным штабом секретный оперативный план “Оцу” предусматривал войну с Советским Союзом в 1934 году. Это факт. Однако из-за затянувшейся войны в Китае японцам пришлось с нападением на русских повременить.
С другой стороны, Сталин и его окружение тоже были не прочь побряцать оружием и “пощупать” японцев при удобном случае, тем самым проверив и собственную боеспособность в деле. Особых сомнений, что дадим им “по зубам”, не было. И это тоже факт, замалчивавшийся десятилетиями. О солдатах, которым при этом придется пролить свою кровь, никто, понятно, не думал. Так уж повелось на Руси, где жизнь человеческая не стоила и не стоит по сей день ни гроша...
1 июля 1938 года Отдельная Краснознаменная Дальневосточная армия была развернута в Краснознаменный Дальневосточный фронт под командованием маршала В. Блюхера. Военно-политическая обстановка в районе озера Хасан накалялась.
Повод разжечь костер назревающего конфликта, увы, дала советская сторона, и это сегодня уже не является секретом, а стало известным фактом.
В ночь с 8 на 9 июля 1938 года на гребень сопки Заозерной, по которому проходила граница, прибыли советские пограничники и, выполняя приказ командования, стали устанавливать проволочные заграждения и рыть окопы. Эти действия вызвали протест японцев на дипломатическом уровне, которые утверждали, что мы вторглись своими инженерными сооружениями на маньчжурскую территорию, и потребовали убраться восвояси и вернуть границу на сопке на круги своя. Вместо того, чтобы завершить возникший спор путем мирных переговоров, мы ответили категорическим отказом, так как границу, мол, не нарушали...
А 15 июля вечером грянул выстрел: начальник инженерной службы Посьетского погранотряда лейтенант В. Виневитин застрелил из винтовки японского жандарма, дескать, он на 3 метра углубился на советскую территорию (в начале августа, по недоразумению, лейтенант Виневитин будет убит своим же бойцом). Японцы же утверждали, что это спланированная провокация и их соотечественника русские пристрелили на маньчжурской стороне, а его труп затащили веревкой на советскую территорию.
Советское руководство упорно стояло на своей версии, не желая идти ни на какие компромиссы, обостряя тем самым ситуацию. А ведь командующий Краснознаменным Дальневосточным фронтом В. Блюхер, проведя собственное расследование, доложил в Москву, что мы, мягко говоря, были не правы...
Из рассекреченного ныне приказа наркома обороны СССР маршала К. Ворошилова № 0040 от 4 сентября 1938 года: “...он (Блюхер. - Авт.) совершенно неожиданно 24 июля подверг сомнению законность действий наших пограничников у озера Хасан. Втайне от члена военного совета Т. Мазепова, своего начальника штаба т. Штерна, зам. наркома обороны т. Мехлиса и зам. наркома внутренних дел т. Фриновского, находившихся в это время в Хабаровске, т. Блюхер послал комиссию на высоту Заозерная и без участия начальника погранучастка произвел расследование действий наших пограничников. Созданная таким подозрительным порядком комиссия обнаружила “нарушение” нашими пограничниками маньчжурской границы на 3 метра и, следовательно, “установила” нашу “виновность” в возникновении конфликта на оз. Хасан. Ввиду этого т. Блюхер шлет телеграмму наркому обороны об этом мнимом нарушении нами маньчжурской границы и требует немедленного ареста начальника погранучастка и других “виновников в провоцировании конфликта” с японцами...
Даже после получения указания от правительства о прекращении возни со всякими комиссиями и расследованиями... т. Блюхер не меняет своей пораженческой позиции и по-прежнему саботирует организацию вооруженного отпора японцам. Дело дошло до того, что 1 августа с. г. при разговоре по прямому проводу тт. Сталина, Молотова и Ворошилова с т. Блюхером, тов. Сталин вынужден был задать ему вопрос: “Скажите, т. Блюхер, честно, - есть ли у вас желание по-настоящему воевать с японцами? Если нет у вас такого желания, скажите прямо, как подобает коммунисту, а если есть желание - я бы считал, что вам следовало бы выехать на место немедля”.
Просчет наших бойцов, сооружавших в ночное время проволочные заграждения и окопы, которые “заехали” на чужую, сопредельную территорию, что стало ясно с первыми лучами солнца, повторим, Москва категорически отказалась признавать и разрешить путем переговоров. Японская сторона также осталась при своем мнении. И тогда заговорили пулеметы и ударили пушки...
...29 июля японцы атаковали советский пограничный наряд на высоте Безымянная. Лейтенант Алексей Махалин и 10 бойцов приняли бой. В результате ожесточенной неравной схватки Махалин и четверо пограничников погибли, остальные, получив ранения, отошли. Самураи заняли высоту. Но когда стали подтягиваться наши подкрепления, они покинули Безымянную.
Вечером 30 июля японцы начали артобстрел наших высот. Ночью 31 июля после упорного боя они захватили сопки Безымянная и Заозерная, которые отчаянно обороняли пограничники Посьетского погранотряда и бойцы из состава 40-й стрелковой дивизии. Теперь уже самураи стали на высотах оборудовать свои позиции, рыть окопы и устанавливать проволочные заграждения.
Безымянная и Заозерная, расположенные в 130 км от Владивостока, имели военно-стратегическое значение: с них просматривается местность на десятки километров. Это хорошо понимали и мы, и японцы...
1 августа ТАСС оповестил мир: “Японская военщина 31 июля нарушила советскую границу на высотах, что к западу от озера Хасан.
...Японцы заняли советскую территорию глубиной в 4 километра. На высотах к западу от озера Хасан завязался бой...”
Но нам сегодня стало известно, что японцы, захватив в результате боя Безымянную и Заозерную, стали закрепляться на этих высотах и никуда больше “не углублялись”. Сия дезинформация была на руку противнику: наши части, вконец запутавшись в ситуации и плохо ориентируясь, где кто находится, порой обстреливали и бомбили своих же...
Увы, это тоже факт...
...Я листаю подшивки газет 60-летней давности. Рабочие, крестьяне, рыбаки, интеллигенция Страны Советов негодуют по поводу наглой вылазки самураев на митингах и собраниях, требуют дать сокрушительный отпор агрессору. Начат сбор средств и подарков защитникам дальневосточных границ. Пишутся заявления с просьбой призвать в ряды Красной армии и направить на Хасан... А во Владивостоке тем временем оконные стекла заклеиваются крест на крест бумагой, создаются рабочие дружины из мужчин, женщин, подростков тушить пожары от возможных вражеских бомбардировок.
Отлавливаются паникеры и трусы. Население Приморья и всей страны встревожено и накалено...
После жесткого разговора с маршалом Блюхером Москва приказала непосредственно возглавить боевые действия начальнику его штаба комкору Г. Штерну. Подвизался в роли “командующего”, но уже по собственной инициативе и начальник Главного политического управления Красной армии печально известный Л. Мехлис, внося еще большую путаницу и неразбериху в управление войсками. Командиры частей просто терялись, не зная, чьи же приказы следует выполнять.
2 августа советской стороной была предпринята отчаянная попытка выбить самураев с господствующих высот: бойцов погнали в лобовую атаку прямо на вражеские пулеметы. Обойти противника с флангов они не могли, т. к. это было возможно лишь при условии перехода границы, Москва же добро на это не дала. Не имея возможности для маневра, солдаты обреченно шли вперед и падали под шквальным огнем самураев, истекая кровью. Понеся в этой мясорубке громадные, ничем не оправданные потери, наступающие к вечеру 3 августа выдохлись, обескровились.
Во время 50-летия хасанских событий один из ветеранов, вспоминая свое крещение огнем на Хасане, признавался: “Я и сейчас считаю, что Блюхер был предатель, японский шпион. Разве мог он, если это не так, гнать нас прямо на японские пулеметы? А потом додуматься пустить танки в атаку по болоту, где они вязли, тонули, а японцы добивали их артиллерией. Среди нас тогда ходили слухи, мол, в штабе фронта случилось предательство, измена...”
После этого избиения наших войск японский посол Сигемицу 4 августа встретился с наркомом иностранных дел СССР Литвиновым и вновь предложил разрешить инцидент мирным путем, переведя его в плоскость дипломатических переговоров, и восстановить границу, какой она была до рытья советскими пограничниками окопов на Заозерной. Взаимопонимания на дипломатическом уровне достигнуто не было. Советская сторона отмела предложение Японии и выдвинула свои условия: прекращение военных действий возможно лишь при восстановлении границы, существовавшей до 29 июля, в противном случае “советские народы не станут мириться с пребыванием иностранных войск хотя бы на клочке советской земли и не будут останавливаться ни перед какими жертвами, чтобы освободить ее”. Советское правительство оставило за собой свободу действий...
Уязвленное самолюбие товарища Сталина первыми неудачами в боях на Хасане требовало отмщения. Любой ценой! Отбросив теперь всякие условности, Москва приказывает войскам перейти границу и, атаковав японцев с флангов, выбить их с высот.
“На 5 августа на сопках Безымянной и Заозерной, а также в непосредственной близости от них против советских войск действовали японские 19-я пехотная дивизия, пехотная бригада, 2 артиллерийских полка и отдельные части усиления - общей численностью до 20 тыс. человек, - констатировал в мемуарах Герой Советского Союза генерал армии И. Шкадов. - Им противостояли наши 40-я и 32-я стрелковые дивизии, 2-я отдельная механизированная бригада, стрелковый полк 39-й стрелковой дивизии, 121-й кавалерийский и
39-й корпусной артиллерийский полки. Наши части и соединения насчитывали 32860 человек”. Кроме того, мы имели 609 орудий, 345 танков, 250 самолетов. Армии подсобляли и моряки-тихоокеанцы.
Начало решающего наступления было назначено на 14 часов 6 августа. Однако из-за тумана атаку отложили на 16 часов. Сначала авиация нанесла бомбовый удар по японским позициям, затем двинулись вперед танки и пехота. Прошедшие ливневые дожди внесли дополнительные сложности к выполнению боевой задачи.
“До рубежа атаки выдвинулись быстро, а дальше - труднодоступный участок местности. Скорость снизилась. Противник открыл артиллерийский огонь по нашим танкам...”, - осторожно отмечал, не вдаваясь в подробности, один из участников тех событий в своих мемуарах. А подробности были трагичны: танки “Т-26” и “МС-1” вязли по самую башню, становясь легкой добычей японской артиллерии, или же сами тонули в болоте без вражеской “помощи”. Проложенные гати спасали немногих. По оценкам специалистов, только в боях 6-9 августа советская сторона потеряла от 80 до 120 танков (один из них - “МС-1”, извлеченный из хасанских болот в 80-е годы, стал достоянием музея Тихоокеанского флота).
Уже после боев отмечалось: “Последовательной поддержки (авиацией и артиллерией. - Авт.) наступления танков не получилось, а потому танкисты несли неоправданно большие потери... Броня у наших танков слабовата: 14-16-мм и 37-мм противотанковые снаряды ее свободно пробивали... Говоря откровенно, связь и беспрерывное взаимодействие с артиллерией у нас нередко нарушались...”
Ни 6, ни 7, ни 9 августа наши части, захлебываясь кровью и болотной жижей (по свидетельствам ветеранов, вода в болотах в те дни приобрела красно-бурый цвет от крови наших бойцов), так и не смогли выбить японцев с занимаемых ими позиций. А потери понесли огромные: в ротах и батальонах после этих атак в живых оставались единицы. Эти неоправданные потери Москва и постаралась скрыть путем недомолвок, полуправды и откровенной лжи.
Дед моего товарища, служивший в 32-й дивизии заместителем командира взвода разведки, ругаясь в сердцах, как-то рассказывал: “Мы наступали через болото. Авиация и артиллерия мало нам помогли. Огонь японцев был настолько плотным и прицельным - мы были перед ними как на ладони, - что одновременно падали сраженными десятки наших солдат. Атаки захлебывались, я двое суток пролежал под огнем раненый, пока чудом не вытащили. Большинство раненых на болоте, кто не мог держать голову над водой, погибли. Из нашего взвода в 30 человек в живых осталось только трое, и все трое - раненые... Там, на болоте, под каждой кочкой безвестные могилы наших товарищей...”
Из воспоминаний Героя Советского Союза генерала армии И. Шкадова: “...Справедливости ради надо отметить, что сдерживало наше наступление не только яростное сопротивление японцев. Сказывались особенности местности и некоторые трудности материально-технического обеспечения войск... Мы убедились, что лобовые атаки пехоты и танков на подготовленную, насыщенную техническими средствами оборону противника при недостаточной огневой поддержке бесперспективны и что количественное превосходство в боевой технике, которое было с нашей стороны, само по себе еще не обеспечивает победы...” Большего сказать генерал в 80-х не мог. Кто бы позволил ему развеять хасанскую легенду?
Комкор Г. Штерн, сообщивший в Москву о том, что к полуночи 6 августа Заозерную взяли и подняли над ней красный флаг, был, мягко говоря, неточен. Вольно или невольно он выдал желаемое за действительное и дезинформировал руководство страны. А газета “Известия” 8 августа уже радовала советский народ: “Советские части... очистили нашу территорию от останков японских войск, заняв прочно наши пограничные пункты”. Люди восторгались успехами Дальневосточного фронта, победе, а на Хасане... продолжала литься кровь: штурм Безымянной и Заозерной продолжался.
А как же красный флаг над Заозерной? Флаг был. Но не на вершине высоты, а ниже, на южном склоне, куда удалось пробиться. Северная часть гребня и северо-западные скаты продолжали оставаться в руках у японцев, как и гребень Безымянной, высоты Богомольная, Пулеметная, Черная... Более того, как свидетельствуют документы, японцы сами отошли с них после того, как 11 августа были прекращены боевые действия и стороны наконец решили уладить конфликт мирным путем.
Даже перейдя границу и атаковав с флангов, мы так и не смогли напрочь выбить японцев с занятых ими высот.
В чем же причина неудач? Свидетельства участников боев, зафиксированные ими по горячим следам на бумаге и хранившиеся до сих пор в архивах, проливают свет на этот вопрос.
“Малой кровью и могучим ударом” нам не удалось разделаться с японцами потому, что прежде всего недооценили противника; не имели грамотного и четкого плана действий; испытывалась катастрофическая нехватка опытного командного состава в войсках, который был “вычищен” репрессиями, и как следствие этого - непрофессионализм и безынициативность вновь назначенных на эти должности, медлительность в принятии решений и слабая боевая подготовка личного состава; отсутствие необходимого взаимодействия авиации, танков и артиллерии с пехотой; плохое обеспечение боеприпасами; сумятица и неразбериха в управлении войсками.
Этим свидетельствам вторит и уже упоминавшийся секретный приказ наркома обороны маршала К. Ворошилова № 0040 от 4 сентября 1938 года: “События этих немногих дней обнаружили огромные недочеты в состоянии Краснознаменного дальневосточного фронта. Боевая подготовка войск, штабов и командно-начальствующего состава фронта оказалась на недопустимо низком уровне. Войсковые части были раздерганы и небоеспособны; снабжение войсковых частей не организовано. Обнаружено, что Дальневосточный театр к войне плохо подготовлен...”
Так после шапкозакидательских настроений наступало горькое отрезвление. К сожалению, ненадолго: так называемая финская кампания в зиму 1939/40 года продемонстрировала во многом те же недостатки, что вскрылись и на Хасане летом 1938-го.
А потом был катастрофический июнь 41-го года...
Кровавая история государства Российского учит тому, что ничему нас так и не научила. Чечня - последний наглядный тому пример...
В государстве Российском по большому счету никогда не жалели ни живых, ни мертвых. Так было при царе-батюшке, так было при советской власти: разглагольствовали с трибун, что “Никто не забыт, и ничто не забыто”, “Мы этой памяти верны” и т. д. и т. п., в то время, когда останки около 1,5 млн. солдат Великой Отечественной, многих воинов-хасанцев остались не преданными земле. И под эти лозунги и заклинания так происходит и сегодня.
Ставшие заложниками военно-политических игрищ вождей наши бойцы в боях на Хасане не щадили себя. Они сражались за Родину. Амбиции политиков им были неведомы. Сколько их полегло во время хасанского конфликта, до сих пор точно не может сказать никто. Нарком Ворошилов в своем приказе называл следующие цифры: 408 убитых и 2807 раненых. Однако лукавство наших политиков известно: помните, как Сталин обозначил наши потери в Великой Отечественной цифрой в 7 миллионов? И все! При Хрущеве они возросли до 20 миллионов. При Горбачеве - уже более 27 миллионов, и это, заметим, не абсолютная скорбная цифра...
Энтузиасты музея “Хасанец” в Краскино и их коллеги из музея боевой славы Тихоокеанского погранокруга установили имена 685 бойцов, павших на Хасане. Понятно, что это только то, что удалось им извлечь из небытия. Скорбный список павших значительно больше... А сколько скончалось от ран в госпиталях и больницах Приморья, Хабаровского края, Читинской области и Сибири! И сколько тысяч вообще было ранено бойцов и командиров? Достоверного ответа нет...
Хасанские события лета 1938 года еще ждут своих беспристрастных, не подверженных политической конъюнктуре исследователей и объективного переосмысления, освобождения из плена когда-то сочиненных и, к сожалению, сочиняемых по сей день мифов и легенд.
Благодарим сотрудников музея Тихоокеанского погранокруга за любезно предоставленные архивные фотоматериалы.
