Диагноз - не быть собой

Всенародная известность пришла к Валерию Гаркалину с успехом фильма “Ширли-мырли”, где он неотразимо сыграл 4 роли братьев-двойников, ярких представителей разных социальных пластов и даже разных национальностей. Хотя этому фильму предшествовали главные роли и в телесериале “Белые одежды”, и в боевике “Катала”. Выходит, что кино и составляет ту популярность, о которой мечтает артист? Как бы то ни было, именно театр остается центром Вселенной для каждого, избравшего актерскую стезю.

Абитуриент-неудачник Валерий Гаркалин не был принят ни в один театральный вуз столицы. Желая любой ценой попасть на сцену, поступил-таки на кукольный факультет Гнесинского училища. По окончании которого 7 лет оттрубил в ансамбле Кемеровской филармонии “Люди и куклы”, 3 года в театре кукол Образцова.

Однажды сказав себе: “Хватит в куклы играть”, подготовил пьесу Мрожека “Контракт” и показался в театре Сатиры, куда был принят незамедлительно. Сегодня Гаркалин один из ведущих артистов труппы, занят в 4 главных ролях, а ему все - “маловато будет”. В театре Джигарханяна он играет гротескную роль Черта в “Братьях Карамазовых”, в антрепризе с Татьяной Васильевой “Всё, всё...”, в театре-студии “Человек” в пьесе “Стриптиз”.

- Валерий, я не спрашиваю вас, когда вы отдыхаете. Откройте секрет: как вы все успеваете?

- У меня не то, чтобы кризис возраста или комплексы какие-то, но что-то внутри подстегивает - не расслабляться. 10 лет за кукольной ширмой я выплескивал свои страсти через застывшую маску своих персонажей. Считайте, что джинна выпустили из бутылки.

- Вам как бывшему кукольнику прежний опыт помогает работать на сцене с неодушевленным предметом так, чтобы он ожил в ваших руках, стал частью вашего тела?

- Подобные подозрения возникают у вас не у первой. Те, кому известны подробности моей творческой биографии, чаще всего ищут истоки моих актерских находок где-то там, в кукольном прошлом. Но в этом есть лишь доля истины.

- Признаюсь, меня покорила сцена со светильником, превращающимся то в микрофон, то в указатель, то в пропеллер, то в символ мужского достоинства (краснею). А монолог вашего персонажа - это весьма смелое напоминание о том, что секс в нашей стране все-таки есть.

- Мне приятно, что вы так оценили эту сцену, поскольку именно этой реакции мы и добивались, работая над пьесой. Хотите вы или нет, испытываете чувство стыда или нет, пьеса затрагивает фрейдистскую сторону взаимоотношений - “женского” и “мужского”, правда, в несколько причудливой, ироничной и достаточно горькой интонации.

- У меня сложилось такое впечатление, что “Ботинки на толстой подошве” писались автором специально для вашего актерского ансамбля?

- С Петром Гладилиным, с Петей - мы давние друзья, но между нами не было какой-то договоренности о заказной пьесе. Как это часто в жизни бывает, все совпало удачным образом.

- Вы единодушно с Татьяной Васильевой и Александром Феклистовым загорелись идеей?

- Нас, пожалуй, больше привлекла не тема семейных отношений, ведь она достаточно избита и при этом неизбежна в большинстве драматургических произведений. Нас привлекла неожиданная форма подачи этой темы. У Феллини есть фильм “Джульетта и духи”. Там ведь тоже речь об одном: как муж изменяет жене, а она выясняет, в чем ее вина. Но это не помешало Феллини снять шедевр.

Мне кажется, Петр Гладилин в этой пьесе приблизился к хорошей художественной традиции набоковского плана. Где все причудливо видоизменяется, где нет реального мира, есть вымысел, а суть такова - любовь прекрасна и наивна.

- Валерий, реакция зрительного зала во время спектакля вам помогает или мешает играть роль?

- Наша художественная традиционная школа такова, что в нас воспитали присутствие, так сказать, четвертой стены, разделяющей сцену и зал, дабы уйти в образ и не отвлекаться на зрительскую реакцию. Но вот Бертольд Брехт ввел такое понятие - “отстраненность”, сделал революцию в театре, “убрал” четвертую стенку. В нашем театре Сатиры эту стену “снесли” уже очень давно, и контакт со зрителем у меня где-то на вербальном уровне. Но, к сожалению, традиции сильнее, чем моя практика. Я всегда настроен на то, что там, за рампой, никого нет... Есть только я, мои партнеры и предлагаемые обстоятельства драматургии.

- Боюсь, что эти откровения разочаруют зрителей. Хорошенькое дело: зал заходится смехом, рукоплещет актерским находкам, с блеском сыгранным сценам, а вам хоть бы что - за стенкой?

- (Смеется) Мне не “хоть бы что”. Я все слышу и чувствую, что происходит в зале, просто не отвлекаюсь, не умиляюсь. Я люблю свою работу как раз за то, что могу осчастливить людей, могу повергнуть в раздумья, сомнения.

- Валерий, вы в жизни такой же эксцентричный человек, как на сцене?

- У Франсуа Виньона есть замечательные стихи, в них он дарит прекрасную мысль:

“...Я знаю все, я ничего не знаю,

я знаю все, но только не себя”.

Очень близко к нам, актерам, у которых диагноз - быть не самим собой. Чем больше дистанция от себя самого до персонажа, тем больше роль удалась.