Жил-был художник один...
Он не встает утром, чтобы идти на работу. Как можно встать утром, если не ложился вечером? У него никогда не будет автомобиля, потому что тогда останется только тело, а душа будет принадлежать этому четырехколесному коню. Он не учит жизни, просто четко разделяет: “моя жизнь” и эта жизнь - та, что вокруг. И остается в пространстве, которое сам, как может, создает вокруг себя. Часть этого пространства расположилась в галерее “Артэтаж”. Настоящая “мишанина”, а ее автор Михаил - Миша - Павин
Вообще-то принято пойти на выставку, посмотреть, высказать свое мнение, поделиться впечатлением и проч. В “Артэтаже” действительно оказываешься в другом пространстве. Что хочет сказать автор? А кто его знает... Каждый пусть понимает сам. Между прочим, Мишу удивляет, что многим, кто приходит сюда, нравится то, что он делает. Хотя каждая работа имеет конкретное название - аккуратно напечатанные строчки гласят “Агрессия целлофана”. “Следы Федора Конюхова”. Есть и такое: “Фото. 9х12” - несколько симметрично расположенных прямоугольников тоже создают пространство. Впрочем, нет смысла устраивать обзор выставки. “Мишанину” мог устроить только Миша.
В давние-давние времена механик Дальневосточного пароходства Михаил Павин бороздил просторы океана, ходил по улицам Ванкувера, Сингапура... Нет, не так. В давние-предавние времена Михаил Павин учился в ДВВИМУ и иногда патрулировал улицы города вместе с ДНД (для тех, кто молод, чтобы знать данную аббревиатуру, сообщаю: ДНД - “добровольная народная дружина”). Хотя нет, еще раньше Миша Павин просыпался в своей комнате на ул. Давыдова от свистка первой электрички, приближающейся к станции Вторая Речка. С тех пор он установил, что сны отличаются от действительности обратным ходом событий. Впрочем, все это было в другой жизни. Та, что теперь, происходит в основном под самой крышей старого здания на ул. Светланской, где расположилась фотомастерская. Три шага вперед - окно, три шага назад - дверь. Какое маленькое-то пространство! Да нет, вам кажется. Оно огромное. Сюда приходят “крутые”. Им что-то надо, кроме их дел и денег. Может быть, перестают быть только “крутыми”?
- Во всяком случае, сильно стараются, - рассуждает Миша. - Выходят на новый уровень, более настоящий. Что-то меняется в жизни...
Здесь бывают и бомжи. Впервые Павин углядел их, когда “дружинил”. Естественно, слова “бомж” тогда еще не придумали. Сидит человек в кочегарке. Почему он здесь? Потому что тепло. Как его выставишь, когда хозяин собаку на улицу не выгонит? Начинается разговор. Интересны даже не слова, а интонации. Они вовсе не злые. Потому что их жизнь - это тоже жизнь со своими страстями и любовями. Понимают они в ней побольше многих. Верно, пожалуй, что движение вперед происходит через потери...
Или, например, антиалкогольная кампания. Сейчас понять трудно, прилавки ломятся, а тогда ведь ничего не было. Если что из-под полы, то в обстановке строжайшей секретности, но если узнавали, что художник, все проблемы отпадали. Скажут, куда пойти, к кому обратиться. Хотя не думайте, что это имело принципиальное значение. Увлекался, но увлекались многие. А на открытии выставки он шокировал всех тем, что поднятый по поводу стаканчик наполнил молоком.
Напротив большого автофотопортрета затаился компьютер. Для ленивых или для особо любопытных. Каждый может “пролистать” Мишины работы. Когда он учился в физико-математической школе, работал на ЭВМ, название которой потом нашел только у братьев Стругацких. Сегодняшний компьютер выглядит крохотным ящичком в сравнении с тем “динозавром”. Именно этот плод человеческих рук и ума в свое время объединил его с сыном. Воспитывать его Миша не воспитывал, то в морях был, то в своих делах. Да и как воспитывать, чтобы получилось правильно? Можно ведь просто быть таким, какой ты есть. Даже без лишних слов. Зато на зарождающийся осенью роман сына с девушкой написать:”И наступит зима, и задует злой северный ветер, и замерзнет труба, и к другому уйдет она, паутиной ненужных слов себя окружая”.
- Все так и оказалось. Я-то видел... - говорит Миша. - А когда открывалась выставка, работала краевая дума. И туда тоже шли люди. Сын сказал потом: “На нас шли больше”. На нас...
С дочкой сложнее. Она девочка. Переходный возраст, комплексы и все такое. Но Миша уже работает над следующей выставкой - “Ленинской”. Там будет дочь Лена и другие Лены. И он покажет дочери, что она настоящая красавица, он-то видит. Наверное, это видение и отличает его от других людей. От тех, кто летом в зной идет на пляж мимо его мастерской, где он под раскаленной крышей печатает фотографии, вдыхая пары химических растворов. И этот труд делает его безразличным к формации, точке планеты, в которой он находится, рубашке, в которую он одет.
Мама в свое время не поняла, почему сын оставил море, удачно складывающуюся карьеру (даже не знаю, употребимо ли это слово по отношению к Мише), приличный заработок. А сегодня однокашник по училищу случайно поздоровался с ним на улице, заметив: “Какую газету ни открой, там ты...” Вот такая “мишанина” получается...
