Ужас голодной страны

Официальное сообщение Пхеньяна о катастрофической ситуации с продовольствием в Северной Корее лишь подтвердило многочисленные свидетельства беженцев из этой страны, которые переходят в соседний Китай.

Безотчетная тревога и восторг перед нереальной красотой охватывают на этой границе. Река Ялу, разделяющая Китай и Северную Корею, застыла льдом между крутыми заснеженными горами.

На противоположном берегу виден патруль северокорейских пограничников, которые молча идут по тропинке. На китайской стороне - небольшая деревня добротных домов, побеленных в корейском стиле, чей предрассветный покой изредка нарушается агрессивным лаем собак.

Снег глубок и сверху покрыт жесткой корой наста, нельзя сделать ни одного шага, чтобы не оставить следа. Но на реке - сотни и тысячи отпечатков, оставленных ногами людей, ходивших туда-сюда. И эти путешествия - при температуре 20 градусов мороза, достаточно мягкой для зимы этого года, но достаточной, чтобы замерзнуть человеку, который неподвижно застыл в сугробе, лишь бы его не обнаружили.

Удачливый перебежчик с северокорейской стороны может как иголка в стогу исчезнуть в этом районе, где на 60 тыс. кв. километрах гористой местности раскинулся девственный лес.

На северокорейской стороне негде спрятаться. Деревья порублены для обмена на пищу, но здесь, в Китае, леса дают убежище десяткам тысяч бегущих от голода корейцев. Никто не знает точно, сколько уже было обнаружено тайных шалашей среди сосен и берез, но местные корейцы думают, что таких схронов - бессчетное количество.

На холмах вокруг небольшого города Чанбай, который является административным центром корейского автономного района Чанбайшань в провинции Цзилинь, легко обнаружить следы этих тайных перебежек через границу. В каждом коровьем хлеву, сарае и брошенном доме валяются изношенные корейские униформы, которые перебежчики для маскировки меняют на китайскую одежду, часто просто украденную с бельевых веревок на улице.

Днем беженцы прячутся в укрытиях, которые выкапывают в земле. В городе Чанбай 10-летний мальчик сделал нору в куче опилок на стройке и закрывался листом шифера. Он жил там в течение недели, собирал остатки пищи с помоек и затем исчез. Очевидно, вернулся назад, чтобы накормить членов своей семьи.

Через границу, разделяющую Китай и Корею и которая протянулась на 1600 километров, беженцы пытаются перейти как можно быстрее, чтобы не попасться. Это нелегко. Несколько дорог имеют контрольные пункты и патрулируются пограничниками. Кроме того, несмотря на то, что китайская приграничная территория административно считается корейской автономией, она заселена в основном этническими китайцами, которые не любят корейцев и готовы сдать беженцев властям. С декабря 1997 года местные органы управления установили вознаграждение в размере 5 юаней за каждого пойманного северокорейца и направили по полицейским участкам приказы о проведении облав.

Штрафы за помощь беженцам весьма серьезны. Местные жители могут дать им какую-нибудь пищу один раз, но помогать долго или способствовать их переходу, а также передвижению в глубь Китая запрещено. Никто не может кормить их, давать деньги или устраивать на работу. Штрафы составляют от 3000 до 50000 юаней - целого состояния для китайцев, живущих в деревнях. Один человек был приговорен к 3 годам тюремного заключения за то, что предоставил работу на ферме перебежчику, который ежедневно переходил через реку.

Так что единственным путем для беглецов от голодной смерти остаются лес и горы. После трех дней путешествий по китайской стороне границы мы встретили случайно человека, идущего по дороге в 16 километрах от города Чанбай. Это был перебежчик из Северной Кореи. Он не нашел ничего из съестного, что можно было бы отнести семье, и шел, уныло сгорбившись и так медленно, что было воочию видно, насколько он ослаб. Он сказал, что ему 27 лет, что он учится на инженера в северокорейском промышленном центре Хамхунг и что он ничего не ел в течение 3 дней после того, как пересек реку.

“Я был с двумя другими парнями, тоже студентами. Вместе мы прошли 480 километров от Хамхунга, пока не дошли до Хесана. В течение трех дней мы бродили по холмам и следили за графиком патрулей. В час ночи мы рванулись через лед. Я слышал лай собак и выстрелы. Я не знаю, что случилось с моими попутчиками. Возможно, они были пойманы. Я не смотрел вокруг. Я бежал”.

Его мать умерла от голода в сентябре, и вслед за ней умер и отец. Многих северокорейских детей власти забирают из семей и помещают в детские дома, где выдается пища, которую называют “американский порошок питания”, - смесь зерна и соевых бобов. Его сестра как-то украла этот порошок для него, но эта пища лишь вызвала понос.

Без пищи, денег, карты и знания китайского языка этот человек планировал дойти до провинции Ляонин, где, как он думает, он найдет двоюродного брата отца. Напрямую ему следует пройти около 800 километров. “Я сделаю это. Что бы ни случилось, я надеюсь выжить”, - сказал он.

Если бы он остался в Хамхунге, он определенно должен был умереть. Все заводы закрыты, а без работы нет и продовольственных карточек. Он думает, что около 11 процентов населения уже умерли и примерно столько же людей покинули город.

Мы дали ему деньги, что-то из одежды и пищи, какая была с собой, нарисовали карту и предупредили, что ему лучше передвигаться только вечером и держаться дорог только вдали от населенных пунктов.

“Он никогда не дойдет. У него нет шансов на этом холоде”, - сочувственно сказал наш водитель, наблюдая, как он уходит в лес. Вы должны иметь сверхъестественную силу воли и жажду жизни, чтобы преодолеть ужасы умирающей от голода Северной Кореи.

Уже сейчас, еще не зная полной картины, можно говорить, что это наиболее страшный голод в истории Кореи. Возможно, 2 миллиона человек уже умерли... А это 10 процентов населения страны, которое, по данным последней переписи, составляло 23 миллиона. Это цифры, которые дают беженцы, ссылаясь на знакомых представителей в северокорейских партийных органах, а также китайцы, знакомые с ситуацией в КНДР.

Голодный мор - такое бедствие, когда о реальной статистике речи нет. До сих пор точно неизвестно, сколько людей умерло от голода в Эфиопии в середине 80-х годов, поскольку голод сопровождался гражданской войной - однако оценки количества жертв эфиопской трагедии приблизительно сходятся вокруг цифры в 1 млн. человек. Процентное соотношение погибших от голода к общему числу населения значительно превышает данные о голоде в Китае во время “большого прыжка” (1958-1962 гг.), когда погибло около 5-6 процентов населения страны, или голодный мор в России и на Украине в начале 30-х при Сталине, когда умерло тоже около 5 процентов населения.

Обстановка в Северной Корее еще более катастрофична, несмотря на то, что Продовольственная программа ООН планирует поставку в КНДР 700 тыс. тонн зерна, которые будут переданы Пхеньяну в течение марта.

“Я не ожидаю изменений к лучшему. В моем городе рис не выдавался весь прошлый год и его привезли только на 5 дней этого года. Каждый день я вижу на улицах три или четыре трупа”, - рассказал чиновник среднего ранга Трудовой партии Кореи, тоже перебежавший через реку Ялу.

Дуглас Коуттс, руководитель программы ООН по помощи Северной Корее, который долго работал в Пхеньяне, думает так же.