Лицом к океану

ТИНРО-центр видит пути выхода рыбохозяйственной отрасли из кризиса

Природу морей и океанов изучают многие науки. Зародившаяся еще в XIX веке рыбохозяйственная наука возникла на стыке нескольких наук в связи с запросами рыболовства. Именно потребности практики и обусловили специфику этой во многом «сборной науки». К примеру, рыбы являются предметом забот ихтиологии, «ведающей» их составом, систематикой, эволюцией, ихтиогеографией и т. д. Промысловая же ихтиология изучает такие вопросы, как запасы рыб и их динамика, закономерности образования скоплений, рациональное использование ресурсов. Таким же образом из океанологии выделилось такое направление, как промысловая океанография. Конечно, строгую границу между так называемой академической и прикладной науками провести нельзя, между ними существует общая зона перекрытия интересов и задач. Поэтому-то в советское время партийные и административные власти всегда зорко следили за тем, чтобы прикладники занимались сугубо конкретными делами и не увлекались академизмом.

Рыбная политэкономия

О том, что фундаментальные и прикладные исследования – это предназначение разных наук, в России понимали еще более 100 лет назад. Когда на Дальнем Востоке с конца XIX века начали возрастать масштабы рыболовства, сюда из центральных научных учреждений были немедленно командированы крупные авторитеты для обследования существующих рыбных промыслов и перспектив их развития. Тогда и были заложены первые кирпичи дальневосточной рыбохозяйственной науки, и связано это было в первую очередь с именами В. К. Бражникова, П. Ю. Шмидта и В. К. Солдатова. Ясно, что проведение широкомасштабных научных работ в то время было невозможно, а кроме того, не были отчетливо сформулированы и задачи рыбохозяйственных исследований. Все тогда решал огромный интеллект отдельных авторитетных людей. Достаточно сказать, что после проигранной Японией в 1905 г. войны во время заключения Портсмутского мирного договора для защиты интересов России в рыбных делах в состав российской делегации был включен В. К. Бражников, благодаря которому и удалось добиться от  японцев, которые рассчитывали хозяйничать в российских водах «на вечные времена», некоторых уступок для России. Попутно замечу, что октябрьский переворот в 1917 г. застал В. К. Бражникова за пределами России, и японцы, узнав о его бедственном положении, предложили своему бывшему противнику место профессора в Токийском университете. В 1921 г., когда заканчивалась гражданская война, о В. К. Бражникове вспомнили и у нас: в 1921 г. Совнарком принял специальное постановление и пригласил его вернуться на родину, чтобы организовать восстановление разрушенного рыбного хозяйства. Судьба, однако, оказалась иной – именно в это время  В. К. Бражников умер.

Этот показательный пример я привел не случайно. После окончания гражданской войны и иностранной интервенции на Дальнем Востоке для новой власти было совершенно ясно, что для развития рыбной отрасли необходимо научное обоснование, и в 1925 г. специальным решением Дальревкома была организована станция ТОНС, ставшая вскоре хорошо известным большим институтом ТИНРО.

Бить на всякий случай

Путь этого института протяженностью в 80 лет был не всегда простым, как и вся судьба страны. В 30-е годы его коллектив не миновали репрессии, но и позднее, в годы жесткой партийно-административной системы, у руководителей высоких рангов (партийных, административных и рыбных) обязательными были жесткие требования, встряски и какое-то профилактическое хамское обращение по принципу «бить науку на всякий случай – лучше будут работать». И все же и при хороших делах в рыбной промышленности, и во времена  не очень хорошие у тех же руководителей никогда не возникали мысли о ненадобности науки. Били (иногда заслуженно), но всегда помогали. Поэтому, развиваясь, советская рыбохозяйственная наука по своему потенциалу стала самой мощной в мире, и только СССР был в состоянии проводить широкие комплексные исследования по существу на всей акватории Мирового океана. И ни одна страна не имела (и не будет иметь в обозримом будущем, в том числе и Россия) столь многочисленный и мощный научный флот. И хотя в целом коэффициент поле зного действия исследований не всегда соответствовал огромным государственным затратам, рыбохозяйственная наука в развитии рыбной отрасли имела огромное значение. На всех бассейнах сформировались квалифицированные кадры, и это заслуженно воспринималось как государственное достояние.

Вот поэтому после распада СССР, когда в рыбной отрасли России наступили сложные и подчас смутные времена, во время калейдоскопической смены руководителей рыбной отрасли на федеральном уровне рыбохозяйственной науке не дали развалиться, хотя неизбежные потери, порой значительные, имели место. Главным при этом оказался вопрос материально-технической базы для морских экспедиций и финансирования. Федеральная власть по понятным причинам не смогла обеспечить исследования необходимым финансированием. Более того, из рыбной отрасли пытались отсосать часть средств путем аукционов. Чтобы обеспечить фронт научных работ, особенно очень затратных морских экспедиций и рейсов, значительную часть требуемых средств стали заменять выделением научных квот.

ТИНРО имеет свой флот (поэтому даже только по этой причине имеет право на квоты), хотя и не столь мощный, как раньше. Часть квот он реализует на своих судах, но этого недостаточно, поэтому привлекаются суда различных компаний, на борт которых садятся научные работники. Как правило, это технические работники, в задачу которых входит в основном сбор различной биостатистической информации по промысловым объектам. Практика работы наблюдателей на плавбазах была и в советское время. Получаемая в таких рейсах информация при всей ее локальности дает многое для отслеживания в межгодовом плане размерно-возрастной структуры эксплуатируемых стад промысловых объектов. Но совершенно очевидно, что рыбохозяйственная наука не смогла бы функционировать на одних данных наблюдателей. Они однобоки, и не случайно, что большинство научных сотрудников, которые увлекались такими (более денежными) рейсами, в известной степени деградировало.

Ситуацию спасает то, что в некоторых промысловых научных рейсах все же выполняются съемки, что поднимает их информативную ценность. Кроме того, регулярно выполняются комплексные съемки на научных судах ТИНРО, когда в исследованиях задействованы научные группы по 15-17 человек. Такими съемками ежегодно «закрывается» вся акватория Охотского и российской части Берингова морей, частично северо-западные части Тихого океана и Японского моря. Таким образом, хотя и не в полном объеме, удается выполнять крупномасштабный мониторинг биоресурсов и их океанологического и гидробиологического окружения.

В наивных поисках панацеи

В идеале со временем денежное финансирование должно превалировать над «квотным», но это зависит не от самой науки, а от возможностей федеральных органов. Пока же раз за разом на разных уровнях обсуждаются варианты оптимизации финансирования и функционирования рыбохозяйственной науки. Рыбное дело и связанная с ним наука – это такие сферы, где все считают себя авторитетами (особенно если приходилось посидеть с удочкой на реке). Здесь имеет место полная аналогия с тем, что о военных делах особенно уверенно судят люди штатские (это заметил еще Ф. М. Достоевский). Я не хочу говорить о предложениях и действиях наших федеральных реформаторов, которые за что ни берутся, все разваливают (хотели как лучше, а…). Но на этот счет высказываются и просто интересующиеся люди, правда, с самыми крайними и порой радикальными взглядами - от «посадить всю науку на промысловые суда» до «обеспечить науку всем необходимым».

Жизнь таких предложений обычно недолговечна, они мелькают с калейдоскопической скоростью. Но некоторые оформляются письменно, при этом тиражируются в расчете добиться некоего результата. Часть вполне корыстных предложений такого рода маскируется благопристойными обоснованиями оптимальных и даже чудодейственных решений на благо рыбной отрасли и благополучия россиян в целом. Расчет простой – в обществе, находящемся в кризисе, всегда верят в чудеса. Одну из таких спасительных версий в последнее время пропагандируют некоторые СМИ, время от времени печатая статьи океанолога А. Коннова о так называемом биоресурсном экомониторинге (БРЭМ). Эта идея настойчиво дублируется и экологической организацией «Зеленый крест». Идея БРЭМа внешне проста: «…шестью современно оснащенными судами, двумя поисковыми самолетами и спутниками» обеспечивается полный экомониторинг всей северо-западной части Тихого океана со всеми промысловыми объектами. Ежегодная стоимость этого мероприятия А. Конновым оценивается в 30 млн. долларов. В итог е, по его мнению, можно в течение двух-трех лет увеличить добычу морепродуктов до 7-9 млн. тонн (для сведения: это в 3-4,5 раза больше уловов в последние годы и почти в два раза больше, чем в славные 1980-е гг., когда отрасль была на взлете). Чтобы быть убедительным, цитируемый океанолог оперирует огромной стоимостью научных квот, хотя на науку идет только их часть, ведь промысловые суда привлеченных фирм не могут работать бесплатно.

Чудес не бывает

Предлагать и фантазировать не возбраняется никому, но при пропагандировании БРЭМа современная рыбохозяйственная наука в обязательном порядке описывается как некий монстр, бездарно  разбазаривающий ресурсы. Почему это происходит? Могу предположительно объяснить это следующим. Во-первых, океанолог А. Коннов  не был ни на одном ученом совете ТИНРО-центра. Поэтому он не может быть в курсе научных и прикладных дел института, его открытий и многих солидных публикаций.  Во-вторых, создается ощущение, что он озвучивает чьи-то вполне корыстные цели. На эту мысль наталкивают его предложения ответственным за экомониторинг назначить Дальрыбвтуз – организацию, призванную решать совсем другие  задачи, а именно: готовить специалистов для рыбной отрасли. Но даже если это заказ, то главное все же в другом.

На основе своего 45-летнего опыта изучения природы Тихого океана и имеющихся конкретных фактических данных я могу уверенно утверждать, что увеличить добычу за два-три года до 7-9 млн. тонн  с помощью БРЭМа или без него невозможно. И тот, кто это утверждает, занимается откровенной профанацией. Тем более сейчас, когда в связи со снижением количества двух главных видов – минтая и особенно иваси рыбопродуктивность вод дальневосточных морей и северо-западной части Тихого океана (СЗТО) хотя и временно, но значительно снизилась. Часть рыб, конечно, увеличила численность, но они не компенсировали потери двух указанных выше видов. Не совсем мне понятно здесь только следующее. Если А. Коннов верит в свои писания, то это просто невежество и элементарное незнание биопродукционных возможностей дальневосточных морских экосистем, а также состава и структуры биоресурсов и сырьевой базы рыболовства. Если же он понимает истинную ценность своих небылиц - тогда его поведение рассчитано на наивных, верящих в чудеса простаков.

Могу также утверждать, что даже идущие строем шесть судов во главе с двумя самолетами и спутниками в небе не смогут обеспечить надлежащий мониторинг и прогнозирование биоресурсов (я не говорю о том, что никто под это не будет выделять ежегодно 30 млн. долларов). БРЭМ даже при хорошем исполнении мог бы дать неплохую информацию по части параметров, характеризующих состояние макроэкосистем СЗТО и статус части видов сырьевой базы. Но обеспечить надлежащий мониторинг и сбор данных по состоянию запасов и воспроизводства всех промысловых популяций (это единицы запаса и хозяйственного использования), да еще для их прогнозирования на различную перспективу  физически невозможно.

Дело в том, что таких единиц запасов в дальневосточных морях где-то от 300 до 400. И не надо удивляться этим цифрам. Здесь наличествуют разные стада каждого промыслового вида рыб (морских, проходных, пресноводных), крабов, креветок, моллюсков, иглокожих, кальмаров, морских млекопитающих, водорослей и морских трав. Любая крупная экспедиция может охватить только небольшую их часть. Для одних видов нужны донные работы, для других – пелагические или аэронаблюдения. Для одних видов нужны локальные съемки, а для других типа лососей и сайры – на обширных акваториях. В одно и то же время одни виды размножаются, и необходимо учитывать икру и личинок, другие в это время нагуливаются и т. д. и т. п. Поэтому современный мониторинг биоресурсов - это неизбежное сочетание ограниченного количества больших комплексных экосистемных съемок, охватывающих обширные акватории, и большого количества локальных объектных съемок.

Да, не все сегодня получается на 100 процентов, бывают ошибки и даже провалы. В свое время в своей книге «Зигзаги рыбохозяйственной науки» я жестко «прошелся» по нашей науке образца начала 1990-х гг. Но все же мы накопили более чем серьезный потенциал. Работая в авторитетных научных международных организациях типа PICES, NPAFC, GLOBEC и др., российская наука по существу ни в чем не уступает лучшим международным образцам. Но и там нет волшебников. Как нет волшебников и в России, за исключением разве что океанолога А. Коннова.

Воспоминания о будущем?

Вернусь, однако, к теме нашего сегодняшнего разговора. Задачи и акценты усилий рыбохозяйственной науки на разных этапах отличаются. В первые десятилетия XX столетия главным было разобраться с тем, что мы имеем в Дальневосточном регионе. То есть это были работа по бонитировке известных ресурсов и начало работ по расширению сырьевой базы рыболовства, что было необходимо для наращивания уловов. Последнее было исключительно важно, так как в 1920-1940-е гг. российский ежегодный вылов на Дальнем Востоке изменялся в пределах 0,25-0,45 млн. тонн.

В 1950-1960-е гг. благодаря индустриализации рыболовства началась настоящая эпоха активного морского (океанического) рыболовства. Многочисленные советские экспедиции охватили весь Мировой океан. На всех широтах до Антарктиды работала дальневосточная рыбохозяйственная наука. Сделано тогда было много, но научный уровень исследований все же в целом был не очень высоким, ибо преобладали поисковые работы с целью обнаружения новых районов и новых объектов промысла. Быстро в то время нарастал и вылов: сначала он достиг 1 млн. тонн, затем 2 млн., потом 3 млн. тонн и более. В середине 1970-х гг. ход советской рыболовной экспансии в Мировом океане несколько застопорился в связи с объявлением 200-мильных экономических зон, а именно в этих зонах и сосредоточены основные рыбные ресурсы.

Наименьшие потери понесла в связи с введением экономических зон дальневосточная рыбная промышленность, так как только на Дальнем Востоке нам досталась обширная собственная зона с мощными биоресурсами. Флот сосредоточился в своей зоне, при этом собственная сырьевая база стала использоваться более полно. Не знаю точно, но тогда нам, кажется, помогли и небесные силы. В 1970-е гг. значительно улучшились климатоокеанологические условия воспроизводства многих гидробионтов. В частности, количество минтая увеличилось в три-четыре (возможно, больше) раза, а иваси – на один-два порядка. Это обстоятельство и обеспечило дальнейший рост наших уловов (которые на 70-80 процентов составили минтай и иваси), которые в 1988 г. достигли 5 млн. тонн. Это исторический максимум за всю историю рыболовства на Дальнем Востоке.

Увы! С развалом СССР, что вызвало крах экономики, совпали в начале 1990-х гг. «исчезновение» иваси и уменьшение запасов минтая, при этом по естественным причинам. Также  хорошо известно, как в эти годы разворовывалась и уничтожалась материально-техническая база рыбной промышленности. Из этого кризиса рыбная отрасль не вышла, и в каком направлении будут развиваться события в дальнейшем, будет зависеть от многого. В стране есть много сторонников повернуть события вспять, чтобы «вернуть российский флаг» во все районы Мирового океана, где ранее развивался советский флаг. Такие советы дают новому федеральному руководству рыбной отрасли и советники – бывшие руководители эпохи А. А. Ишкова–В. М. Каменцева. Они живут старыми понятиями. Забыв, что в старые времена весь Мировой океан был доступен для советских рыбных судов только потому, что рыбная промышленность мощно дотировалась государством, и при этом не было 200-мильных зон. Сейчас рыбопромысловая карта Мирового океана другая. Основная рыба - в зонах, а за их пределами, кроме отдельных районов, негусто. Поэтому новая экспансия невозможна и по экономическим причинам. Хотя предложения идти рыбачить в воды Южной Америки и даже Африки до сих пор звучат временами и на Дальнем Востоке.

В нашем регионе мы имеем обширную собственную экономическую зону с хорошим ассортиментом объектов. Даже в периоды пониженной рыбопродуктивности, как, например, сейчас, мы обладаем солидными биоресурсами, и в последние годы прогноз ТИНРО недоосваивался примерно на 1 млн. тонн. Со всей очевидностью в последние годы встала еще одна проблема, которая в дальнейшем будет даже значимее экономической. Я имею в виду демографическую проблему, в том числе отток населения с Дальнего Востока. Отчетливо замаячила перспектива при сохранении сегодняшнего состояния дел в течение нескольких десятков лет потерять Дальний Восток, при этом вполне мирным путем. Столь катастрофическую ситуацию может остановить только экономическое развитие региона и его заселение. Рыбная отрасль является на Дальнем Востоке одной из сфер деятельности дальневосточников для достижения этих целей, но при одном немаловажном условии. Походами к Африке и в другие подобные районы проблемы не решить.

Главные задачи

По моему глубокому убеждению, в качестве конкретной перспективной цели должно быть поставлено создание крупномасштабного рыбного хозяйства в собственной зоне, сочетающее традиционное рыболовство (в первую очередь прибрежное многовидовое в своих морях, а во вторую или в третью – в открытых водах океана) и аквакультуру. Если принять такой сценарий (а в ТИНРО основные исследования пока идут именно в этом направлении), то приоритетные задачи рыбохозяйственной науки выстраиваются в следующий ряд:

1. Ежегодный мониторинг состояния макроэкосистем, популяций и численности промысловых объектов и многочисленных единиц запасов, слагающих сырьевую базу современного рыболовства. Совершенствование на этой базе подходов и принципов рационального природопользования и разработка прогнозов вылова различной заблаговременности. Эти исследования должны сочетать традиционный одновидовой (аутэкологический) и экосистемный подходы. Работы на таком уровне вполне соответствуют высшему моральному принципу сохранения природы – «нам, детям, внукам…».

2. Продолжение и углубление исследований по безотходной технологии обработки всех видов добываемого сырья. Так сказать, от икры до кожи и чешуи. Это также соответствует принципам рационального природопользования, а кроме того, будет способствовать увеличению выпуска пищевой, технической и фармакологической продукции.

3. Продолжение исследований по аквакультуре. Как это ни странно, но, несмотря на известные проблемы, кое-что в этом направлении стало получаться лучше, чем в советские времена. И в системе ТИНРО имеются хорошие наработки и по пресной, и по морской аквакультуре, а кроме того, видны направления дальнейших исследований.

4. Вовлечение в промысловую сферу тех объектов, которые могут и сейчас считаться промысловыми, но ресурсы которых по разным причинам сейчас недоиспользуются, часто из-за их относительной малоценности при больших затратах на промысел. К ним относятся сайка, мойва, песчанка, макрурусы, морские млекопитающие, кальмары, японский анчоус, водоросли, морские травы и некоторые другие. Здесь необходимо много поработать в области техники лова и технологии обработки сырья. По-видимому, не обойтись и без дотаций.

5. Комплексные исследования по потенциально промысловым объектам, которые при решении комплекса биологических и технологических задач, а также способов эффективного лова смогут существенно увеличить объем сырьевой базы рыболовства в наших водах. К этой категории относятся в первую очередь мезопелагические рыбы типа светящихся анчоусов. Только в российских водах их биомасса измеряется десятками миллионов тонн, но, как правило, существующие орудия лова непригодны для их эффективного лова. По мере научно-технического прогресса в несколько отдаленной перспективе они могут стать доступными для масштабного промысла, и это позволит значительно (возможно, двукратно) увеличить сырьевую базу рыболовства. Столь же обильны в наших морях мелкие двустворчатые моллюски типа леды, различные пелагические виды кальмаров и некоторые другие объекты. Одним словом, на ближайшие 10-15 лет конкретных работ непочатый край, а там снова появится иваси, станет больше минтая, а еще раньше скумбрии.

6. Исследования по проблемам океанического промысла. Сначала такой вид промысла должен развиться как продолжение рыболовства в пелагиали южнокурильского района, а потом при благоприятном ходе развития дел в стране, может быть, станут реальными локальные промысловые экспедиции, скажем, на ставриду в южную часть Тихого океана и за крилем в Антарктику.

И последнее: все перечисленные проблемы даже при благоприятном стечении обстоятельств смогут решить только квалифицированные профессионалы, которых все еще немало и в рыбохозяйственной науке, и в рыбной отрасли, но не «зеленые» знахари.

Автор: Вячеслав ШУНТОВ, главный научный сотрудник ТИНРО-центра, доктор биологических наук, профессор, действительный член РАЕН, специально для «В»