«Бога бойтесь. Царю служите. Твой Макаров-старший»

На рассвете 13 апреля (нов. ст.) 1904 года, возвращаясь с боевого задания, миноносец «Страшный» был вынужден вступить в неравный бой с шестью японскими миноносцами. На помощь ему поспешили дозорные крейсеры и два броненосца, в том числе и «Петропавловск» с командующим на борту. В ходе завязавшегося боя, обнаружив приближение главных сил японского флота, вице-адмирал С. О. Макаров отдал приказ отходить под защиту береговых батарей. Во время маневра флагман русской эскадры броненосец «Петропавловск» подорвался на японской мине, вызвавшей детонацию боезапаса, взрыв котлов, и затонул.

Война всегда остается войной. Ее жертвой могут стать немощный старик и невинный ребенок, врач и приходский священник - у нее свои законы. Но гибель командующего флотом в Тихом океане вице-адмирала С. О. Макарова, блестящего флотоводца, ученого, исследователя, в чьем военном таланте так остро нуждалась страна, до сих пор кажется какой-то нелепостью и вопиющей несправедливостью. Даже враг склонил голову перед этой смертью. Бывший в японском плену в городе Сасебо командир парохода добровольного флота «Екатеринослав» капитан 1-го ранга Г. Селецкий вспоминал: «...японские военные суда, стоящие на рейде, два или три дня имели флаги приспущенными, это был траур по адмиралу Макарову, которого японцы очень уважали. Один из них даже сказал мне, что они очень сожалеют о его смерти, так как думали у него чему-нибудь выучиться».

Катастрофа «Петропавловска», унесшая жизни 684 человек, словно стала предвестником гибели флота, гибели старой России. Но судьба не дала адмиралу увидеть агонию Порт-Артурской эскадры, уберегла его от позора неудач. Долгое время казалось, что он ушел, как будто чего-то не досказав, а ведь он многое понимал и чувствовал. Это подвигло Макарова (за несколько часов до гибели) написать важнейший из своих трудов - коротенькое письмо сыну, ставшее его духовным завещанием!

«Порт-Артур. 31 марта (13 апреля по нов. ст.) 1904 года.

Дорогой мой сыночек!

Это мое первое письмо, посланное именно тебе, а не в отрывках в письмах к маме, как бывало ранее. Ты уже подросток, почти юноша, но обращаюсь к тебе с другого конца России уже как к взрослому мужчине.

Вадим, тут идет жестокая война, очень опасная для родины, хоть и за пределами ее границ. Нет, не временный перевес неприятеля в силах тревожит меня. Русский флот, ты знаешь, творил и не такие чудеса. Но я чувствую (о чем ты пока никому не скажешь!), что нам - и мне в том числе - словно бы мешают. Не адмирал Того, нет, а как бы с боку подталкивают, как бы подкрадываются сзади. Кто? Не знаю. Душа моя в смятении, чего я никогда не испытывал. Начинаю уже чего-то улавливать, но смутно пока. Вот Верещагин Василий Васильевич что-то мне пытается объяснить, но сбивчиво, как все эти художники и поэты (ты им не очень верь, публика эта шальная!  Доверяй только людям основательным!). Вот такое у меня настроение, сынок. Но знаешь пока об этом ты один. Молчи, как положено мужчине, но запомни.

И еще. Объясню уже тебе, почему адресуюсь помимо нашей любимой мамы. Запомни на всю жизнь: на женщин никогда нельзя перекладывать тяготы нашей мужской доли. Иной болван и трус может заявиться домой чуть ли не в слезах и супруге своей с порога: вот на войну посылают вроде… стоит ли… Что скажет тут любящая мать, жена, сестра? «Ни за что, погибнешь, ты у нас один, уклонись уж как-нибудь!». Ну, по-женски понятно, что с них взять. Но настоящий мужчина должен явиться домой бодрым и сказать: ну, дорогая, собирай меня в дорогу, тут на границе веселое дело предстоит! Она поплачет, соберет тебя и успокоится, положившись на волю Божию.

Обнимаю тебя, сынок. Учись старательно, помогай маме и сестре. Бога бойтесь. Царю служите.

Твой Макаров-старший».

Это было первое и последнее письмо Степана Осиповича сыну. Он словно торопился передать слова напутствия наследнику, духовно близкому человеку и единомышленнику.

Наутро письмо было отправлено на берег, а броненосец «Петропавловск» вышел со своим командующим в море, чтобы уже никогда не вернуться к родным берегам ...

Макаров-младший был третьим, последним ребенком в семье. Он родился в апреле 1891 года, когда Степан Осипович в чине контр-адмирала был младшим флагманом Балтийского флота. Несмотря на любовь к долгожданному сыну, отец-адмирал воспитывал его требовательно и строго. Гимназист Вадим Макаров учился всегда отлично.

После гибели отца он поступил в Морской корпус, по окончании которого в 1912 году служил в экипаже. Первую мировую войну мичман Макаров встретил офицером минного заградителя Балтийского флота. В 1915 году он получил звание лейтенанта и первый боевой орден - Святого Станислава IV степени с мечами.

Когда в 1916 году была учреждена Северная флотилия, Вадим Макаров добился перевода на молодой флот, где служил вначале минным офицером, а затем командиром миноносца «Грозовой». 10 октября 1916 года в районе Верде лейтенант Макаров одним артиллерийским залпом потопил германскую подводную лодку «У-56». Английское правительство наградило экипаж отличившегося миноносца, так Вадим Степанович стал кавалером Английского Военного креста.

Во время революционных переворотов он находился в Мурманске, на месте базирования флотилии. После высадки английского десанта пришлось решать сложную задачу: с кем быть? В одну из июньских ночей 1918 года он записал в своем дневнике: «Сижу вот перед керосиновой лампой и все думаю, думаю. Как бы поступил отец в подобном случае? Помню все его записи, но такого жуткого раскола он не переживал. И тут меня осенило! Вот его верный и самый, как теперь стало ясно, талантливый ученик и продолжатель Н. О. Эссен - вот он-то нечто подобное как раз переживал. Японцы тогда к нашим офицерам были великодушны… всех, кто давал подписку более не участвовать в войне, отпускали на все четыре стороны. Некоторые уехали, а каперан  Эссен остался. «Я, - сказал он, - всегда должен быть со своими офицерами и матросами». Верно! Так поступил бы и отец, так сделаю и я».

Вместе с флотилией Вадим Макаров ушел в Англию, где не раз приходилось решать неизбежный вопрос о выборе жизненного пути. Так, он писал в дневнике: «Все время думаю, как быть дальше с моими подчиненными? Офицерам домой возвращаться нельзя - “белогвардейцы” (никакой белой гвардии у нас на Севере не существовало, но в ЧеКа о таких тонкостях не спросят - к стенке и все тут). Унтер-офицеры, матросы? Ходил я в здешнюю контору Нансена, обещали помочь… А я-то? Тридцать лет, ни кола, ни двора. Мама умерла, что с сестрой, не ведаю. Имущества никакого, наличность - и сотни фунтов не наберется».

После долгих раздумий Вадим уехал в Америку, где ему предложили работу в судостроительной компании г. Бостона. Но судьба приготовила ему новый крутой поворот. В конце 1918 года в Нью-Йорке он встретился с А. В. Колчаком, готовившимся возглавить патриотические силы Сибири в борьбе с большевиками. И вот В. С. Макаров снова на родине - старший артиллерийский офицер речной белой флотилии. Он становится одним из создателей этой флотилии и участником ожесточенных боев на Волге и Каме. Он считал своими слова приказа адмирала А. Колчака, отданного им перед наступлением на Москву: «…Близится час суда и расплаты, армия русская свершит свой суд над предателями Родины, продавшимися врагу для осуществления сумасшедших попыток основать международное социалистическое государство, лишенное национальности, веры, права и чести…».

После гибели адмирала Вадим Макаров эмигрировал в США. Вначале работал в судостроительной компании в Бостоне, затем основал свою фирму «Катера и яхты Макаров инкорпорейтед». Сын создателя «Ермака» строил прогулочные суда для морского отдыха, но обладающие высокими мореходными качествами океанских судов и с внутренней отделкой аристократических дворцов. Среди многочисленных заказов один был исполнен с особой тщательностью. Это была яхта для Сергея Васильевича Рахманинова. Великого русского композитора и сына знаменитого русского адмирала связывала многолетняя дружба, длившаяся до кончины Рахманинова.

В. С. Макаров - почетный гражданин г. Бостона, церковный староста православного храма Святого Георгия Победоносца, будучи гражданином США, жил жизнью России. Он с тревогой следил за событиями Великой Отечественной войны, «болел» за Красную Армию; ликовал, отмечая победу СССР в 1945 году.

Скончался Вадим Степанович Макаров в 1971 году в возрасте 80 лет. Прямые потомки Макаровых  живут в Бостоне, где и хранится семейный архив. 

Последние его дневниковые записи некоторые исследователи склонны расценивать как духовное завещание потомкам: «Будущее Великой и неделимой России может быть только под сенью Двуглавого орла. Слыхал я, брюзжали не раз: серп и молот - масонские, дескать, символы… Ложно: у тех молоточек председательский, собраниями руководить узкими. А чем плохо геральдическое соединение Двуглавого орла с серпом и молотом, символами честного труда?

Красное знамя? Да, видел я, как его насильно водружали вместо старого русского. Однако его с тех пор так обильно полили русской кровушкой, что, прошу прощения за язык, «обрусили». Кто мешает соединить этот цвет с нашим императорским черно-белым-золотым? Скажем, поперечной полоской у древка? Я как-то даже начертил и раскрасил такой флаг на ватмане, очень даже красиво получилось.

Кончается мой путь, скоро уйду вслед за отцом, матерью и сестрами. А флаг Святого Андрея, покровителя моряков российских, будет вечно реять над гаванями Ревеля и Севастополя, Мурмана и Владивостока!

Да сохранит Господь Великое Государство Российское и опору его - православный народ русский».

***

Авторы благодарят М. П. Храмцова за помощь в подготовке материала.

Автор: Нелли МИЗЬ, краевед, Олег СТРАТИЕВСКИЙ, сотрудник музея Тихоокеанского флота, специально для «В»