Купите, господа, японскую закуску!

День 6 марта (22 февраля по ст. ст.) 1904 года выдался по-весеннему теплым. После череды снегопадов и вьюг, обрушившихся на город за последние недели, не слабеющих долгое время морозов вдруг подул южный ветер и принес с собой оттепель. Владивостокцы, истосковавшиеся по ласковым солнечным лучам, покидали свои дома и гуляли по воскресным улицам. Ничего не предвещало беды.

Для вице-адмирала Камимуры и его эскадры в составе броненосных крейсеров «Адзума», «Асама», «Ивате», «Идзумо», «Токива» и двух легких крейсеров «Касаги» и «Иошино» это был третий день первого боевого похода к русским берегам. В Хиросиме готовились к отправке в Корею частей гвардейской и 2-й пехотной дивизий генерала Т. Куроки, а у японского морского командования не было никакой информации о месте нахождения Владивостокской эскадры. Получив приказ «предпринять немедленно решительные действия против Владивостока, послав туда часть сил для демонстрации и устрашения флота неприятеля», Камимура начал экспедицию с корейских берегов, где неделей ранее были обнаружены корабли Н. К. Рейценштейна. Рекогносцировка началась неудачно. На вторые сутки корабли попали в шторм. При сильном ветре и морозе началось обледенение. В довершение неприятностей на «Асама» был смыт волной матрос, очищавший ото льда обмерзшую трубу.

К 11 часам утра, оставив легкие крейсера у острова Аскольд, японская эскадра вошла в воды Уссурийского залива. Корабли проследовали дальше, встречая сначала плавучие льдины, а затем и солидный лед толщиной в 45 сантиметров и в восьми километрах от полуострова Басаргина легли на боевой курс. В 13 часов 30 минут раздался первый выстрел. Продвигаясь вдоль берега, крейсера вели перекидной огонь орудиями левого борта. Интенсивному обстрелу подверглись форты Линевича и Суворова, строящаяся береговая батарея в бухте Соболь, 15-я Уссурийская батарея на горе Монастырской.

С началом обстрела многие горожане, вооружившись биноклями и подзорными трубами, стали подниматься на сопки для наблюдения. «Даже издали можно было заметить, - писал очевидец в газете «Новое время», - какую трудную борьбу пришлось выдержать японским судам с окружающими наше побережье льдами, ибо как бока, так равно и нос, и корма морских гигантов обледенели. При первых же залпах обнаружилось, что неприятель взял неверный прицел, это вызвало среди глазеющей толпы хохот и остроты. Посмеивались и  китайцы, работающие, как обычно, на фортах: с каждым полетом снаряда говорили, что японцы проделывают в небе отверстия для своего путешествия туда.

Все время, пока шла бомбардировка, жизнь во Владивостоке не замирала. Спешили куда-то горожане, неслись извозчики, но при очередном разрыве снаряда публика невольно припадала к земле. А уличные мальчишки, большинство которых занималось продажей газет, следили за летящими снарядами и подбирали их осколки, несмотря на то, что тут же разрывались другие. Все это сопровождалось криками и хохотом.

На батареях и укреплениях, где, несмотря на обстрел, работы продолжались, потерь не было. Чего не скажешь о самом городе. На улице Вороновской  в Матросской слободе снаряд пробил деревянный домик мастера Кондакова, убив его беременную жену, мать четверых детей.

В Гнилом Углу (долина речки Объяснения) снаряд угодил в дом командира 30-го Восточно-Сибирского стрелкового полка полковника Жукова. Разрушив стену, разметав утварь, он пробил противоположную стену и разорвался вблизи денежного ящика. Стрелок Е. Шилов, который стоял часовым у дома командира полка, был контужен взрывной волной, обсыпан осколками кирпича, земли и стекол, но пост не оставил. Он позвал разводящего. Находившиеся рядом с часовым супруга командира полка и посыльный ефрейтор С. Детиненко бросились в кабинет и вынесли полковое знамя. Приказом наместника Его Императорского Величества на Дальнем Востоке, который последовал незамедлительно,  Евграф Шилов и Сергей Детиненко были награждены знаком Военного ордена, став первыми во Владивостоке Георгиевскими кавалерами в начавшейся военной кампании.

А на плацу перед казармами Сибирского флотского экипажа разорвавшийся снаряд легко ранил пять матросов. Крепость на бомбардировку не ответила ни одним выстрелом из-за неготовности одних и недостаточной дальности огня других батарей, расположенных на побережье Уссурийского залива. Владивостокские крейсера вышли для преследования противника с запозданием и боевых «стычек» с ним не имели.

Выпустив около 200 снарядов, в 14 часов 20 минут японские корабли прекратили огонь и стали уходить к югу. В 17 часов  30 минут в надвигавшихся сумерках они скрылись из виду обнаруживших их еще утром наблюдателей с острова Аскольд и мыса Майдель. Сигнальщики уже в 10 часов сообщили в штаб крепости о появлении кораблей противника на горизонте. Они непрерывно передавали информацию обо всех перемещениях и действиях японцев во время бомбардировки. На утро следующего дня они же передали о повторном подходе крейсеров. Утром 7 марта (23 февраля по ст. ст.)  Камимура, разделив корабли на группы, произвел разведку в заливах Америка и Стрелок. По окончании разведки японский отряд направился к Владивостоку и в течение часа, демонстративно маневрируя между островами Аскольд и Скрыплева, в полдень повернул к Посьету.

О результатах бомбардировки Камимура молчал, как это было принято на всех уровнях японской военной организации, ограничиваясь заявлениями, что, по его мнению, «бомбардировка имела действительный эффект». Эффект, несомненно, был. Уже в первый день, 6 марта, крепость была объявлена на осадном положении. Из города началась массовая эвакуация жителей, а с утра 7 марта мальчишки бегали по улицам, продавая газеты и … осколки японских корабельных снарядов. Бойкая торговля сопровождалась криками: «Купите, господа, японскую закуску!». В тот день розничная продажа газет достигла максимума. А неразорвавшиеся снаряды находили еще много времени спустя после бомбежки.

Автор: Нелли МИЗЬ, сотрудник музея ДВГТУ, Олег СТРАТИЕВСКИЙ, сотрудник музея ТОФ, cпециально для «В»